— В лучшем случае десять — одиннадцать узлов…
Минут за десять до этого попадания адмирал Того вышел на левое крыло мостика 'Микасы' — находясь в боевой рубке можно иметь более — менее оперативную информацию о состоянии собственного корабля, частично — о том, что творится на следующем в твоей кильватерной струе мателоте, но не более. Об остальных — очень эпизодические и неточные сведенья. Тем более, что многие из них уже потеряли возможность передавать сообщения ввиду того, что у них были сбиты мачты, стеньги, сгорели фалы…
А то, что дела идут совсем не лучшим образом, командующий Объединённым флотом страны Ямато стал понимать достаточно давно. Сегодня русские, судя по всему, оказались сильнее. И открывшаяся панорама битвы только подтвердила подозрения японского адмирала: 'Асахи', по которому практически безответно лупил 'Цесаревич' ещё держался, но огрызался из своих пушек совсем вяло, 'Сикисима' держался молодцом, и даже сумел выбить из линии русский броненосец. Но это был единственный позитивный момент. Севернее главного кильватера, получившие в дебюте сражения серьёзные повреждения 'Ясима', 'Адзума' и 'Ниссин', вроде бы справились, вышли из 'нокдауна', и снова собирались влиться в общий кильватер. Но четырнадцать узлов эта компания вряд ли сможет держать…
В хвосте колонны русские 'полтавы' совершенно конкретно разносили вдребезги и пополам единственные оставшиеся в строю два броненосных крейсера. Их командиры Мацути и Ясиро продолжали держать генеральный курс, но отстреливались уже очень вяло.
А отряд адмирала Дева уже отворачивал избитый снарядами крейсеров Рейценштейна. Горели все трое. Все трое имели совсем непрезентабельный вид. Только подходящий Шестой боевой отряд спасал положение. Для адмирала Дева спасал — не для адмирала Того. Адмирал Того понял, что сегодня самый благоприятный для него вариант — унести ноги без потерь в броненосных кораблях.
— Сигнал эскадре: 'Поворот влево на шесть румбов. Отходить в Чемульпо'.
* * *
— Разбиты! Отступают!! — восторженно заорал Кирилл Владимирович, наблюдая как 'Микаса' принял влево, а 'Асахи' с 'Сикисимой' покатились за ним. — Виктория! Поздравляю вас, Степан Осипович!!
— Не с чем пока поздравлять, ваше высочество, — хмуро отозвался Макаров, не отрывая бинокля от глаз. — Ни одного броненосного японца не потопили…
— Смотрите — третий! — восторженно выкрикнул Щенснович.
Изо всех казематов 'Сикисимы', ещё не успевшего лечь на курс отворота повалило чёрным дымом.
— Хрен я вас теперь отпущу, тамагочи долбанные, — зло подумалось Степану. Решение созрело мгновенно. — Поднять сигнал: 'Поворот семь румбов влево вдруг. Иметь строй уступа влево. ФЛОТУ — ПОГОНЯ!'.
Глава 14
Флоту — побеждать!
Первым повернул на назначенный курс 'Ретвизан', через полминуты то же сделал 'Цесаревич', а подождав ещё столько начала поворачивать и 'Победа'. Во время изменения направления движения, огонь, конечно, пришлось прекратить, но как только три русских броненосца легли на боевой курс, пристрелка по всё более и более отстающему 'Сикисиме' стартовала.
'Цесаревич' практически не обстреливался с самого начала боя — корабли противника предпочитали бить сначала по 'Ретвизану', а потом по 'Победе' с 'Пересветом'. Так что для комендоров броненосца это было не сражение, а просто именины сердца — знай себе аккуратненько определяй дистанцию до 'Асахи', пристреливайся, когда чужие всплески не мешают, и открывай беглый огонь всем бортом. А тебе никто не мешает. Никто и ничто. Ни всплески вражеских снарядов, ни их взрывы на твоём корабле, ни дым пожаров — полигон да и только…
— Адмирал поднял сигнал 'Иметь шестнадцать узлов', — крикнул сигнальщик.
— Думаю, что сможем, — пожал плечами командир броненосца и немедленно продублировал приказ Макарова в машину. — А вы, Дмитрий Всеволодович, я думаю, уже можете начинать всем бортом.
— Ждал только вашего приказа, — весело отозвался старший артиллерист лейтенант Ненюков, и немедленно стал передавать в орудийные башни соответствующие указания.
'Цесаревич' снова загрохотал всем бортом, к нему присоединился и 'Ретвизан', а ещё через минуту подала голос 'Победа'. Расстояние до 'Сикисимы' составляло уже двадцать два кабельтова и стремительно сокращалось. Японский броненосец засыпало снарядами, вокруг него стоял лес из всплесков, а на борту постоянно отмечались разрывы. На таком расстоянии облегчённые русские бронебойные снаряды прошивали уже почти любую броню…
Кормовая башня 'Сикисимы' продолжала бить по 'Победе'. Только что в неё подняли очередную пару снарядов — белый с красной полосой (бронебойный) для левого орудия, и коричневый с жёлтой (фугасный) для правого. Прибыли и кокоры пороховых зарядов. Но как снарядам, так и зарядам, не удалось нанести хоть какой‑нибудь ущерб ненавистным гайдзинам — двенадцатидюймовый привет с 'Цесаревича' прошиб восьмидюймовую броню башни, ударился в противоположную её стенку, отскочил, упал на палубу… Замедлитель догорел… Взрыватель сработал…
От взрыва сдетонировали оба 'родных' снаряда. Если в весьма ограниченном пространстве башни взрываются три двенадцатидюймовых, то, разумеется, там не остаётся не только ничего живого — даже просто органических веществ остаётся ничтожно мало. Огнём и дымом выбросило из амбразур, крышу наполовину выдрало и загнуло как у полуоткрытой консервной банки, но в погреба боезапаса огонь не проник.
— Во мудрёна мать! — ошалело пробормотал наводчик носовой башни 'Цесаревича' Галузо, наблюдая 'фейерверк' на юте вражеского корабля. — Вашбродь! Неужто это мы его так?
— Мы, — отозвался из под командирского колпака мичман Сполатбог, не особо скрывая свой восторг от столь удачного попадания. — Сам видел, как наш снаряд в этого гада угодил. Давай, братцы, заряжай! Утопим макаку к его японской матери!
* * *
'Якумо' и 'Асаме' пришлось лихо. После того как линию покинули 'Ниссин' и 'Адзума', по двум оставшимся со всей широтой щедрой русской души лупили аж целых три броненосца. Причём это была тройка лучших во всей артурской эскадре в плане артиллерийской подготовки. Два оставшихся в строю японских броненосных крейсера стало достаточно быстро засыпать сталью и взрывчаткой русских снарядов. А покидать кильватер без приказа было недопустимо. Ясиро и Мацути, видя, что противник пристрелялся, пытались разрывать дистанцию отворачивая с генерального курса, но их оппоненты Яковлев, Эссен и Успенский достаточно быстро парировали эти маневры, действуя по принципу старого артиллерийского анекдота:
— Что вы сделаете, если ваша пушка даст недолёт?
— Прикажу передвинуть её вперёд.
То есть, увидев, что противник отворачивает, русские броненосцы отвечали коордонатом на коордонат, и достаточно уверенно держали оба японских крейсера в накрытиях. Те горели, всё более вяло огрызались из своих орудий, но продолжали держать курс, следуя за броненосцами Того. Приказ адмирала к отступлению оба командира японских 'недоброненосцев' восприняли как счастливое избавление. Не пытаясь следовать в кильватере за главными силами 'Асама' и 'Якумо' стали отворачивать от русских вдруг. Тем более, что скоро можно было соединиться с отрядом 'подранков', которые уже вёл за собой 'Ясима' несколько севернее. Почти удалось…
Двенадцатидюймовый с 'Полтавы' пробил верхнюю и батарейную палубы, пролетел вдоль броневой, и через дымоход проник в котельное отделение 'Асамы'. Незваный 'гость' повёл себя совершенно по — хамски — взорвался. Осколки пробили стенки котлов и те последовали примеру 'визитёра'. Перегретый пар разорвал стальные оболочки, удерживающие его в конкретном объёме на куски различного размера, и мгновенно заполнил собой всё доступное пространство. Те, кто ещё секунду назад были людьми, превратились в куски варёного мяса. А вырвавшаяся на свободу газообразная вода на этом не успокоилась — разорвав переборки, она ворвалась в соседние котельные и машинные отделения… Описывать подробно не стоит… 'Асама' полностью утратил ход. *
И, не отвлекаясь на удирающего полным ходом 'Якумо', отряд Ухтомского начал множить на ноль 'отца — основателя' японских броненосных крейсеров. Все командиры броненосцев прекрасно помнили наставления командующего флотом: 'Подранков — добивать!'.
Много времени не потребовалось — с убийственных пятнадцати кабельтовых никакая броня не могла служить защитой не только от тяжелых снарядов, но и от шестидюймовых. Не прошло и четверти часа, как 'Асама', истерзанный попаданиями, стал заваливаться на правый борт. Ещё несколько минут, и только покрытое ракушками днище корабля возвышалось над волнами.
Именно такое попадание получил в Цусимском сражении крейсер 'Идзумо', но тогда русский снаряд не взорвался…
