- Молитвами, сын мой, молитвами, - улыбаясь одними губами, спокойно ответил ксендз.
- Боюсь молитвами тут делу не поможешь, пан Антоний, - мрачно возразил Марецкому Гауке. - Мариан прав, в последнее время мы терпим поражения не столько из-за силы русских, сколько из-за собственной слабости. Нам не хватает оружия, боеприпасов и продовольствия, неоткуда набрать солдат. Поддержка крестьян, как правильно было сказано, тоже не на нашей стороны. Нам срочно нужны новые силы, иначе в скором времени Восстание будет подавлено. Какую помощь жонд нам может оказать в ближайшее время?
- К сожалению жонд сейчас занят более важными проектами... - вновь начал оправдываться молодой революционер.
- Слишком заняты приготовлениями к отъезду, я полагаю? - мягко, но с железными нотками в голосе, прервал его речь Траугутт.
В комнате установилась пауза.
- Что вы имеете в виду Ромуальд?, - спросил Гауке, подозрительно глядя на внезапно побледневшего Вашковского.
- Пусть лучше пан Александр сам расскажет, - пристально глядя на представителя жонда.
- Видите ли, уважаемые паны, - неуверенно начал тот, испуганно косясь то на одного воеводу то на другого, - в последние недели ситуация в Польше стала весьма... неспокойной. Есть опасность захвата членов жонда русскими отрядами, что, несомненно, привело бы к катастрофическим последствиям. В таких условиях народное правление, осознавая свою ответственность перед восстанием и доверившимся ему честным полякам, приняло решение... - на этих словах Вашковский замялся, явно не решаясь продолжать.
- Принял решение сделать ЧТО? - задал вопрос Юзеф, уже догадываясь об ответе.
- Временно перенести свои заседания во Францию, - тихо, на грани шепота, пробормотал Вашковский.
- Не понял... - мотнул головой Лангевич, поднимаясь из-за стола. - Вы, что собираетесь бежать? Собираетесь бросить на как кость в пасть русским собакам, а самим отсидеться в Париже и Ницце? Так?
- Но что мы можем? - начал оправдываться Вашковский. - Наши руки здесь, в Польше связаны! Во Франции мы будем пользоваться поддержкой властей и сможем более активно организовать сбор пожертвований и наем добровольцев для Восстания. Как вы не понимаете?! Если мы останемся здесь, рано или поздно русские выследят и казнят нас, всех для одного! Во Франции жонд будет вам более полезен, чем в Польше.
- Более полезен? - язвительно усмехнулся Мариан, - Чем? Последний год пользы от вас никакой, что и продемонстрировала сегодняшняя встреча. Вы не можете собрать деньги, не можете раздобыть весомых сведений, от вашей политики хлопы бегут к русским. Продолжать? А, знаете что? - Мариан задумался на секунду, а потом его лицо исказила гримаса презрения, - Убирайтесь! Убирайтесь во Францию, в Англию или в Стамбул! Езжайте хоть за океан, только избавьте Польшу от своего присутствия. Без таких как вы моей отчизне будет только лучше!
- Вы забываетесь! - скрипнул зубами Вашковский.
- О, нет, - презрительно рассмеялся Лангевич, - я наконец-то я могу сказать все, что я о вас думаю, жалкие вы душонки! Вы столько лет раздувались от гордости, присваивая себе наши заслуги! Вы думали только о себе, о своей жажде власти. Тешили её, раздавая ордена и подписывая указы. Теперь ваше время прошло, езжайте во Францию, у руля восстания встанут наконец те, кто умеет держать саблю в руках.
- Мы присваиваем ваши успехи? Да мы из кожи вон лезем, чтобы сгладить ваши промахи! - взвился Вашковский. - Мы оказываем помощь вдовам, которых вы, - уткнулся палец Александра в мундир генерала, - плодите из года в год. Мы успокаиваем крестьян, которых вы грабите, не в силах остановить свою жажду наживы. А вы только сидите в своих лесах, заливая свой страх перед русскими зубровкой. Где все ваши успехи, которые мы якобы присваиваем? Сколько русских отрядов вы разгромили за последнее время? Ну, сколько?
- Да что ты знаешь, вошь? - вскинулся Лангевич.
- Если я вошь, то бы отрыжка волчья! - не остался в долгу Вашковский, но последние его слова потонули в шуме общей свары.
*1 'Кинжальщики' - специальные отряды повстанцев, приводившие в исполнение смертные приговоры над противниками мятежа, сотрудничавшими с русскими властями и членами восстания, заподозренными в измене.
*2 Жонд народовы (Народный жонд) (польск. Rzad Narodowy - национальное правительство) - центральный коллегиальный орган повстанческой власти во время Восстания 1863-1865 гг.
*3 Имеется в виду Иосафат (Юзефат) Петрович Огрызко, вице-директор Департамента неокладных сборов Министерства финансов, коллежский советник, издатель польской газеты "Slowo"в Петербурге, с 1863 г. по поручению варшавского революционного комитета выполнял обязанности главного революционного агента Восстания в Петербурге.
*4 За что и пострадал. Во время начала восстания 1830г. Маврикий Федорович Гауке исполнял обязанности военного министра Царства Польского при наместнике польском, Великом Князе Константине Павловиче. Извещённый о начале волнений 29 ноября 1830 г., Гауке немедленно отправился верхом в Краковское предместье, где располагалась резиденция наместника. По пути он неожиданно встретился с толпой революционеров, устремившихся к дворцу со стороны улицы Новый Свет. Толпа узнала Гауке и закричала: "Генерал, станьте во главе нас!". Когда же Маврикий Федорович обратился к революционерам с речью, называя их предприятие безумием и советуя разойтись по домам, из толпы раздались выстрелы, которыми генерал и сопровождающие его лица были убиты.
*5 Знаменитая тюрьма в Варшаве.
*6 Зыгмунт (Сигизмунд) Игнатьевич Сераковский, капитан русского Генерального штаба. С началом польского Восстания взял на службе отпуск за границу на 2 недели и выехал из Санкт-Петербурга в Литву, где стал одним из руководителей восстания. Провозгласил себя воеводой Литовским и Ковенским под именем Доленго. В короткое время собрал крупный отряд из 5 тыс. человек. 25-26 апреля у Медейки отряд Сераковского в бою был разбит русскими войсками. Сам Сераковский был ранен пулей в грудь навылет и попал в плен. Перед военно-полевым судом отвечать по существу он отказался, требуя суда присяжного и гласного. Суд приговорил его к смертной казни через повешение.
*7 В июне 1863 года, в Варшаве из главной кассы Царства Польского повстанцами было 'конфисковано' три миллиона рублей.
*8 Имеется в виду М.Н.Муравьев
*9 Исторический факт. В феврале 1863 г. папа Пий IX часами стоял на коленях с распростертыми руками перед толпами верующих, вознося молитвы за 'несчастную Польшу'.
Иезуитов Михаил Николаевич Муравьев положительно не любил. Вот и сейчас, глядя в окно на труп казненного польского священника, мерно покачивающийся на виселице, стоящей посреди Замковой площади Варшавы, генерал-губернатор не испытывал никаких чувств, кроме глубокого удовлетворения.
Еще когда его предшественник, генерал Назимов писал в Петербург, что всю силу края польского составляют ксендзы, а потому с ними необходимо поладить, граф внимательно прочитал бумагу, задумался и сказал: 'Да, это очень важно... Непременно повешу ксендза, как только приеду в Варшаву...' И повесил. И вешал с регулярной периодичностью, без удовольствия, но с удовлетворением человека, который понимает, что делает и видит плоды своих трудов.
Большинство шло в банды не по убеждению: паны приходили влекомые гонором и желанием покомандовать своим отрядом, показать свою удаль; небогатых шляхтичей соблазняли офицерские чины, щедро раздаваемые бунтовщиками; безусые юнцы примыкали к мятежникам, решив таким образом покорить своих возлюбленных панночек; католиков увещали иезуиты, грозя отлучением; хлопов сгоняли насильно, и они даже не помышляли о побеге, живя под влиянием страха, наведенного жандармами-вешателями. Остальные шли, как бараны, потому что все идут. Одни лишь черные сутаны принимали участие в мятеже по убеждению и действовали вполне сознательно. Иногда генерал-губернатору даже казалось, что в Царстве Польском, не было ни одного ксендза, который не принимал бы участия в мятеже. По крайней мере среди живых, ибо священников, решивших явно противодействовать мятежу, бунтовщики не щадили. Те же из священников, кто открыто вставал на сторону восставших, не гнушались ничем. Ксендз Мацкевич руководил одной из самых крупных банд, иезуиты Плешинский, Тарейво, Пахельский, не скрываясь, состояли 'жандармами-вешателями' и лично совершали убийства, да и среди 'кинжальщиков' было немало священников.
Именно поэтому по отношению к этой категории мятежников генерал-губернатор вполне оправдывал свое прозвище - Вешатель*.
- Нехорошо это, Михаил Николаевич, - осуждающе покачал головой граф Берг, стоящий рядом и так же наблюдающий эту картину.
- Федор Федорович, поверьте, как от худой яблони не может быть хороших плодов, так и иезуит никогда не может быть верным сыном России, - спокойно ответствовал Муравьев.
