— Здесь длительная остановка запрещена, товарищ гвардии капитан. Разрешается стоять только, без водителя, автомашинам со спецпропуском. У вас его нет.
— Мне только что передали документы на нее. Вот моя подпись сегодняшним числом.
— Я понимаю, отъедьте вперед и поверните направо. Там стоять разрешается. — Я включил передачу и тронулся, предварительно подав сигнал левого поворота с помощью трехпозиционного переключателя на панели под правой рукой. Не слишком удобно и непривычно. Машина делалась, явно, не для такси, хотя уже значительно отличалась от первых образцов. Оба запасных колеса имели крышки-обтекатели, капот скруглен и был вертикальным, а не наклонным. Кузов был цельнометаллическим, хотя изнутри был богато отделан кожей и полированными деревянными панелями. Приборная доска располагалась в центре салона, радиоприемника, естественно, не было. С одной стороны — святая простота, с другой — последний писк предвоенной моды. Двигатель низкооборотный и его практически не слышно. На Арбатской площади свернул налево, выехал на Бульварное кольцо, там до Сретинки и на Ярославское шоссе. Через час вернулся на КПП Чкаловска, и передал Якушину бумаги, которые получил в Москве.
— Да, уже звонили по этому поводу, но сказали, чтобы мы были готовы к понедельнику, 16-го марта, а сегодня — 13-е. Что у тебя будут какие-то другие занятия до этого.
— Да, нет, сказали устраивайтесь и отдыхайте. А устраиваться-то, в общем-то, и негде.
— Ну, на время переучивания мы тебя в ДПС поселим, не проблема. Вот тебе записка коменданту, тут рядом. Вон тот вот домик. Селись.
— Мою машину через КПП не пропустили.
— С комендантом реши, скажи, что я разрешил. Только по взлетке чур не гонять. Выезд на бетон запрещаю! Понял?
— Конечно, не вопрос. Связь? Вот мои позывные по ВЧ.
— Блин! Отставить дом переменного состава. Так, держи пропуск на машину, заполнишь сам, моя подпись есть, зайдешь в особый отдел, пусть тоже распишутся. Давай-ка ты сходи пока за машиной, и подъезжай сюда, я покажу, где жить будешь. — особой радости на лице у подполковника не было. Одно дело, когда приехали просто на переучку, а другое, когда все под контролем у вышестоящих, с постоянным доступом к ВЧ. От штаба к КПП шла тропинка через лес, «особист» кочевряжится не стал, только рассмотрел документы и направление, через 15 минут сам Якушин сел в мою машину, и мы проехали к небольшому коттеджу на две квартиры с центральным постом.
— Здесь майор Серышев, мой начштаба, проживает, ну, а справа пока свободна, Докучаев в госпитале, и вернется не скоро. Ключи оставляешь на вахте. Располагайся, отдыхай. Столовая тут рядом. Зайди в тактику, получи литературу. Это через три дома, ближе к штабу. Бывай!
— Вас отвезти?
— Нет, я — в столовую, и в Москву.
Я переоделся в комбинезон и в полевую форму, сходил поужинал и получил «литературу». Затем воспользовался ВЧ и созвонился с полком. Там были уже в курсе, что Вику и Максимыча надо отправлять сюда. Борт вылетает в 22 часа из Хвойного. Где-то к нулям будет в Астафьево. Дорог здесь, правда, особо нет, но чисто теоретически доехать и встретить можно. Главное, не промахнуться, GPS тут не используется, ГЛОНАСС недоступен из-за отсутствия спутников. Так что карта и спидометр. С курвиметром проработал маршрут через будущее шоссе Энтузиастов, вдоль железной дороги, четыре отворота и шоссе на Бутово. Только закончил возиться — звонок по ВЧ. Снимаю трубку, а там Красавченко, который совсем не понял моих маневров. Он мне вручил бумагу, в которую я даже не заглянул. Поселиться я должен был не здесь, а на Болотном острове, возле Большого Каменного моста. Меня там ждали и ждут, но я так и не появился. Я объяснил ему, что мне еще в Остафьево, на что было сказано, что это все уже им согласовано, и машина за супругой выйдет. Приказано собираться и немедленно выезжать в Москву на занятия. Угу, отдохнули!
В ГПУ прекрасно отдавали себе отчет, что лучшие молодые воины Красной Армии, где бы они не родились, я не в счет, могут повторить упредить опыт Юрия Гагарина на чаепитии в Букингемском дворце. Плюс вполне могло оказаться, что они еще не видели многих, весьма распространенных на Западе, бытовых приборов и приспособлений, включая пипифакс, телефон с дисковым набором, бидэ, унитаз, газовую плиту, холодильник и тому подобное. Увы, но даже в Москве кабацкой, такие вещи не всегда встречались в квартирах, большая часть которых давно была поделена на комнаты. Индустриализацию столицы провести успели, а Черемушек еще не было, в старом городе после революции стали преобладать коммуналки. Вот и было решено поселить членов делегации в бывшем доме Правительства, напротив Кремля. Семьи членов Правительства было разрешено вывезти в Куйбышев. Часть квартир в доме пустовало по причине выезда жильцов по приговору или в ходе чисток. История этого дома дает исправный поток ахов и вздохов «демократической общественности России». Они там целый музей устроили: «Жертвам режЫма» и льют там крокодиловы слезы. «Элиту»! «Под самый корень!» «С со всей семьей!». Самое смешное — там, в основном, детки палачей стонут. Под словом «отдых» товарищ Красавченко «замаскировал» именно эти занятия, что бы мы «счи лаптем не хлебали». А я на них не приехал! Посмеиваясь в душе и натурально, выехал обратно в златоглавую, въехал во двор «Дома на Набережной». Мне указали место парковки, проверили документы и отвезли в лифте, с лифтером, на восьмой этаж первого подъезда. Где мне вначале попытались устроить выволочку за опоздание, на что им было сказано, что, во-первых, я об этом узнал полтора часа назад, меня не посвятили в тонкости этой «операции», а во-вторых, я предпочел бы немедленно вылететь к месту дислокации полка, чем выслушивать всякую херню в этом доме. Пользоваться лампочкой Ильича, холодильником и телефоном я умею, щи лаптем не хлебаю, причинные места прилюдно не скребу. Уловив разницу между «мидовцами», «нелегалами» и фронтовиками, инструкторы пошли на попятную, дескать, ничего страшного, тогда займемся тем, что приведем вас в полный порядок: ванная, английская и американская, предметы туалета, которые могут встретится в гостиницах разного уровня, маникюр-педикюр, различного рода массажи, всякие гриль-машинки и прочая, прочая, прочая. Заодно обновим словарный запас и поработаем над чистотой русского языка. В общем, влип! А так как разозлился, то ляпнул лишнего, не совпадают мои умения с личным делом, да и черт с ним. Наш дорогой бригадный комиссар здесь, так как работать с нами там ему придется. Больше часа убили на то, чтобы меня подстричь, очистить кожу от заусенцев. Я на американской кофеварке с манометром приготовил себе и Николаю кофе. Ему сделал капучино с его портретом на пенке. В общем, показал ему средний пальчик, не доставая его из кармана. Шоколада у них не было, я его из своего вещмешка достал и натер. Уверенно использовал те «приложения» — приспособления к этой кофеварке, которые никто до меня явно не использовал. Они так и лежали нераспечатанные в шкафчике. Хотя до меня кофеваркой пользовались.
— Очень вкусно! Где так научился кофе готовить?
— Это ты еще не пробовал как его Вика готовит! Кофе — продукт тончайший, его любить надо, тогда и приготовить сумеешь.
— Любить я его люблю, но готовить не умею.
— Было бы желание и время. Вот, война кончится, приезжай в Болград или Одессу, и попробуй там кофеек. К кому попало не иди! Вот, когда учуешь запах метров за 50 до кофейни, вот в ту сторону и направляйся. Поговори за жизнь, и постепенно, не сразу, похвали кофе хозяина, если тебе он понравится. В этом случае у тебя будет рецепт от него.
— Ох, скорее бы она кончилась!
— И на юг! К морю! К солнцу! К соленым губам и мокрым купальникам!
— Эх, мечта!
К часу ночи подъехала Вика, у которой тоже не возникало проблем с культурой поведения. Тем не менее, сменилась команда, и мою красавишну сделали еще более красивой и привлекательной. Завершились занятия в четыре утра, завтра обещали это дело продолжить. Утром, уже кремлевским, в 12 часов, нас разбудили звонком по внутреннему телефону. После завтрака продолжились занятия. Вику тренировали говорить по-русски без акцента и убирали ее южнорусский акцент. Со мной разыгрывали «каверзные вопросы» западных корреспондентов и политиков, натаскивая на «правильные ответы». Я этих ребят понимал: задание у нас серьезное, вот только я не слишком подхожу для него. Однако я промолчал. А что я им скажу? Что будет Горбачев и Ельцын, и все наши усилия пойдут прахом? Что из учебников литературы и истории вырвут произведения об этой войне? И им предстоит выживать в 90-е и проводить декоммунизацию? Пожимать руки бандеровцам. Что большая часть тех заводов, которые они ускоренно строят, их детки пустят по миру? Прихватизируют и разворуют. Остро встал вопрос: а зачем же я тогда безжалостно жму на гашетки, выбивая «элиту» германских ВВС? Зачем нацепил эти погремушки на грудь, если не способен предотвратить такое развитие событий? «Кому он нужен, этот Васька?» Мой внучок или кто-нибудь другой, понесет эти медали и ордена на Сенную, и обменяет их на «баксы».
