меня, отреагировали совершенно по-разному. Екатерина сразу же расплылась в улыбке, а Воронцов спал с лица и прижал папку с бумагами к груди.
— Константин Платонович, как я рада вас видеть! Вы вовремя как никогда.
Она поднялась со своего места и вышла мне навстречу. Протянула руку для поцелуя, а после взяла мою ладонь и вздохнула.
— Простите, что отвлекла вас от дел, Константин Платонович. Я знаю, как вы заняты, но здесь дело чрезвычайно деликатное. А как я сегодня убедилась, вы большой мастер их решать. Вот, Михаил Илларионович приехал от моего мужа и хочет чего-то странного. Вы не могли бы обсудить с ним и всё решить?
— Конечно, Ваше Величество, — я поклонился и посмотрел на Воронцова, — не думаю, что это сложная проблема.
— Тогда я вас оставлю.
Екатерина снова улыбнулась и величественно двинулась к выходу.
— Екатерина Алексеевна! — крикнул ей вслед Воронцов, взмахнув папкой. На лице у канцлера появились отчаяние и обречённая тоска.
— Все вопросы решите с Константином Платоновичем. До свидания, Михаил Илларионович.
И она вышла из комнаты, оставив меня наедине с Воронцовым. Он тяжело вздохнул и грузно опустился на стул, глядя рассеянным взглядом куда-то в угол. Да уж, ситуация! Кажется, после стычки с Елагиным, Екатерина действительно считает меня за эдакого личного монстра, решающего сложные проблемы.
Я не стал торопиться. Подошёл к окну, отдёрнул штору и заложил руки за спину. Несколько минут разглядывал гвардейцев, стоящих перед Зимним дворцом, пушки с расчётами и экипаж, подъехавший к входу. И даже сдержал смешок, когда увидел, что из кареты выбирается Александр Шувалов. Что, крысы уже побежали с тонущего корабля императора? Или этот тоже хочет уговорить императрицу вернуть всё как было?
— Константин Платонович, — Воронцов не выдержал и заговорил первым, — что вы собираетесь со мной делать? Убьёте?
Не спеша обернувшись, я впился в Воронцова пристальным взглядом. Граф от такого внимания слегка побледнел и опустил глаза. По рассказам, что мне приходилось слышать, он был хитрый, изворотливый и очень осторожный. Говорили, что Воронцов брал деньги у всех европейских послов и при этом умудрялся никому ничего не обещать. К этой характеристике я бы добавил, что передо мной сидел патологический трус. На лбу у него выступили бисеринки пота, пальцы еле заметно дрожали, а глаза бегали из стороны в сторону, как испуганные зайцы. Уж не знаю, как он решился давить на Екатерину, но на меня даже смотреть боялся.
— Ну что же вы говорите, Михаил Илларионович? Разве я похож на убийцу?
Воронцов вытащил из кармана платок и нервно вытер лоб.
— Я не знаю, на кого вы похожи, Константин Платонович. Зато слышал, что о вас говорят.
— И что же такого обо мне рассказывают?
Он всё-таки посмотрел на меня серыми водянистыми глазами.
— Что вы некромант и «Кунерсдорфский мясник», убивший Фридриха. Что без колебаний расправляетесь со своими врагами.
Я улыбнулся, и Воронцов, вздрогнув, отвёл взгляд.
— Да, что есть, то есть.
Не торопясь, я подошёл к графу и встал за его спиной. Он заёрзал на стуле, но не решался обернуться. Я наклонился и вкрадчивым шёпотом спросил:
— А разве вы мне враг, Михаил Илларионович?
— Н-н-нет, — Воронцов замотал головой, — не враг. Но Екатерина Алексеевна…
— Просила разобраться с вашим делом, не больше. Расскажите же мне, Михаил Илларионович, что вы хотели от императрицы?
— Я… — он вдруг икнул и прижал ладонь ко рту, — прошу прощения, это нервическое.
— Продолжайте, Михаил Илларионович, я слушаю.
— Я приехал от Петра Фёдоровича…
— Так-так.
— Чтобы…
— Да?
— Усовестить её. Она должна приказать гвардии вернуться в казармы, а сама ехать к императору и молить о снисхождении.
— Вот как, понятно. Это Пётр Фёдорович вас направил? Или вы сами вызвались?
Воронцов вздохнул.
— Кто-то должен был это сделать, Константин Платонович. Я не предполагал, что встречу здесь вас. Император считает, что вы умерли.
— Да вы что! Ах, как неудобно получилось перед императором. Но, увы, увы, дорогой Михаил Илларионович, исправить это упущение никак не получится.
Я вздохнул и снова отошёл к окну. Заложил руки за спину и принялся рассматривать улицу, держа паузу. Прошла минута, другая, Воронцов занервничал и не выдержал.
— Константин Платонович, вы не сказали…
— Ах да, ваше дело! Боюсь, Михаил Илларионович, что ваше предложение выполнить никак невозможно. Я бы даже сказал, что ситуация требует поступить наоборот.
— Что вы имеете в виду?
— Это вам, — я обернулся и выразительно поднял бровь, — придётся принести присягу императрице. Если, конечно, вы хотите выйти отсюда живым и здоровым.
И всё же, каким бы продажным и скользким вельможей ни был Воронцов, у него имелось определённое чувство чести. Или его трусость дошла до предела, и он перестал бояться.
— Простите, Константин Платонович, но я не могу поступить подобным образом.
Он вытер вспотевший лоб и посмотрел с вызовом.
— Вот как?
— Именно. Моя честь…
— Оставьте, Михаил Илларионович. Все знают, что на посту канцлера вы брали деньги от послов Англии, Австрии, Пруссии и Франции, обещая повернуть политику России в нужное им русло. Причём обещали разное, обманывая при этом всех.
— Вы не понимаете, Константин Платонович. Это другое!
— Другое? А может, вы не хотите присягнуть императрице из-за своей племянницы?
— Э…
— Фаворитки Петра Фёдоровича, на которой он обещал жениться, избавившись от Екатерины Алексеевны.
Воронцов изобразил на лице возмущение, но не слишком старательно.
— Впрочем, — я махнул рукой, — не буду вас неволить. Не хотите — не нужно. Вам только придётся задержаться здесь и немного посидеть под арестом. Не беспокойтесь, никакой тюрьмы и пыточных застенков. Во дворце достаточно комнат, где вы будете чувствовать себя наилучшим образом.
На его лице мелькнуло облегчение, и он расслабленно откинулся в кресле. Пожалуй, я ненароком оказал ему услугу: если победит Пётр, то он освободит канцлера, а если верх возьмёт Екатерина, Воронцов всегда может передумать и присягнуть ей. Он спокойно дождётся окончания кризиса и выйдет из него с минимальными потерями. А мне сейчас нет особого резона давить на него — Воронцов не та фигура, которая может что-то изменить в раскладе переворота. Хотя у меня имелся ещё один интерес к канцлеру.
— Но, прежде чем я позову гвардейцев, ответьте мне на маленький вопросик, Михаил
