– Будем молиться, что нет.
Опять уставились на огонь. Кубин крякнул и отошел, но тут же вернулся с большим котелком и водрузил его над огнем.
– Хоть заварим чего.
Есть не хотелось, но попить отвара не помешало бы, только где его взять? К костру подошел Садов, с ним пришел Иван Бравый. Они сели к костру. Я молча посмотрел на Садова. Он вздохнул и начал доклад:
– Людей шесть десятков, из них увечены половина. Сильно язвленных дюжина, и до утра доживет, мыслю, два-три. В сечу может идти только три десятка. Вот такие пироги.
Заговорил Бравый:
– Оружие мы сохранили, луки есть у каждого, но стрел мало. И это не все. Лошадей на всех только десяток. Как стрелами лить стали, так коней побили, а иных угнали.
– М-да, бояре, незадача. Лошадей-то найдем, вот людей… Завтра нам предстоит похоронить много народу. Не представляю, как сие сделать? Четыре десятка сотен могил!
Кубин поправил:
– Три. Ополчения нет. Ушло, наверное.
– Куда? Думаю, что их тоже посекли. Только не здесь. Так какие будут предложения?
Все подавленно молчали. Никто не представлял – как одновременно хоронить и не попасть под возможный удар врага. А то, что поганые могут вернуться – никто не сомневался. Из способных работать физически имелось сорок человек. Остальные – раненые и те, кто ушли в дозор.
Как выкопать столько могил? Нереально. Работы на неделю, если учесть, что лопат нет.
Хм. Когда-то слышал, что с копальщика после сорока выкопанных могил списывается один грех. Если это не выдумки, то полтора греха мы тут спишем. На каждого придется по шесть десятков захоронений. Черт, после такой работы хоть сам помирай. Из раздумий меня вырвал голос Садова:
– Дозор вернулся, что на полдень ходил.
Парень выглядел как выжатый лимон. Тяжело дыша, он доложил:
– Аккурат у поворота к граду наших порубили. Все или не все ополчение побито, не знаю. Мы носа из леса не казали. Там следы поганых дальше на полдень уходят. Десяток верст прошли. Их не видели. Мыслю, совсем ушли. Мы вернулись к дороге на Китеж и встали недалече, а меня с вестью послали. Все.
И обмяк, завалившись назад. Садов успел его подхватить.
– Умаялся вой. Спать его отнесу.
Вот так. Уже имеем потери, и это первая ласточка. Сначала не выдержат парни. Они, по сути, еще дети, хоть и стараются выглядеть взрослыми. Потом мы свалимся – это факт. И бери нас голыми руками. В то, что монголы ушли, мне не очень верилось. Хитрости им не занимать. Оглядел совсем понурившихся ратников.
– Вот что, бояре. Никто, кроме нас, это не сделает. Хоронить братьев павших нам. Сделаем так. В полном оружии свозим всех павших в одно место. Потом треть нас – в первый дозор, остальные хоронят. Через два часа вторая треть в дозоре и так далее. Думаю, управимся быстрей и не так устанем. Да и ворога сможем вовремя встретить. Тут недалеко видел чудом уцелевший стог сена. Его по частям растащить по направлениям и использовать для подачи сигнала тревоги. В случае появления всей тьмы просто уходим в лес. Всем понятно?
– Теперь ты, Матвей Власович. Много людей дать не могу. Три человека, и все. Постарайся пройти самыми тайными тропами. Пусть дольше, но надежней. Вернешься не сюда, а в Верши. И воев, что остались, исполчи с собой.
– Понятно.
Я повернулся к Бравому:
– Так, Иван, что там с ранеными? Говори подробней.
Ратник тряхнул головой и, потерев лоб, сказал:
– Все раны от стрел. Стрелы-то вынули, но…
– Понятно.
Я отошел к сумам и достал аптечку. Кроме стандартного набора я ее дополнил всем, что было в доме, в том числе антибиотиками. Имелось и болеутоляющее в ампулах, только на всех не хватит. И шприцев мало. Придется использовать по нескольку раз. Бинтов уже нет. Кубин после моего ранения нашел аптечку, взял только бинты и вату, оставив «непонятные штучки» на месте. Еще есть антибиотики в таблетках. Переложил это все в кожаный мешочек. Прихватил полторашку с водой, для маскировки отделанную берестой и с насаженной круглой деревяшкой на крышку. Повернулся к Бравому Ивану:
– Веди.
– Я помогу, – поднялся следом дед Матвей.
Раненые лежали вокруг костров на еловых лапниках.
– Посветить надо, и воды горячей больше приготовьте. Можно заварить хвои, чтобы раны промывать.
– Водой я займусь. – И Кубин исчез в темноте.
– Давай, Иван, свети.
Я склонился у первого раненого. Бравый поднял головню, и я убрал тряпицу, прижимавшую мох к ране. Вокруг все покраснело. Ну что, начнем. Открыл мешочек, достал шприц и ампулы. М-да, действительно, на всех не хватит. Придется как-то делить ампулы антибиотика на всех. Оглянулся на Бравого:
– Не надо удивляться, Иван. То, что ты сейчас увидишь, сделано людьми для лечения.
– Слышал я, – кивнул он, – что ты сестру боярина Горина лечил.
– Было дело, свети давай.
Вынув и собрав шприц, обломал ампулу и набрал половину жидкости. Надеюсь, поможет. Эх, спирта нет протереть. Сделал укол в ягодицу, прямо через штаны. Ладно, здесь все.
– Пошли дальше, Иван.
Он удивленно уставился на меня:
– Это всё?
Я посмотрел на застонавшего ратника:
– Молитву бы прочитать кому. У нас-то дел полно…
Бравый обернулся и от соседнего костра позвал кого-то:
– Аким, подь сюды! Холоп это мой, – пояснил он мне. Подошедшему Акиму он сказал:
– Посиди тут и помолись за него. Потом к нам подойдешь.
Следующий раненый был с аналогичным ранением. На него потратил вторую часть ампулы. Пустую стекляшку кинул в костер. Похоже, у этого костра лежали самые легкораненые. С ними мы управились быстро. Подошедший Кубин и Аким помогли. У другого костра пришлось потрудиться. Пришлось вернуться к своему костру за иглой и нитками. Необходимо зашивать рану.
Помог двенадцати ратникам. Думаю, антибиотик на предков должен действовать убойно даже в малых дозах. Шанс, что они выживут, большой, хоть и промывали раны простым еловым отваром. А кетгут кончился, его сэкономить не вышло. Теперь придется использовать простые нитки.
У соседнего костра раздались крики, стон и ругань. Посмотрели туда.
– Что там? Аким, глянь.
Холоп быстро вернулся:
– Дык, это Рябов, Тюти-кузнеца брат. Не дает стрелу достать, как не пытались.
– Постой, Аким. А сколько братьев Рябовых?
– Дык, трое. Ефрем, Еремей и Егор.
– Это Егор?
– Ну, дык, да.
Переждал приступ головокружения и слабости, поднялся и подошел к Рябову. Стрела торчала из-под ключицы.
– Ты чего не даешься, – спросил я Егора, – али со стрелой удобнее?
Рябов отодвинулся и побледнел.
– Жуть как больно, боярин. Я каленое железо в руку брал. Так не так болело. Не дам стрелу доставать. Пусть помру, но не дам.
