И теперь нечего на меня глаза пучить, благородный ты мой. Нет у меня в крови никакого уважения к твоему происхождению, в другом месте я вырос. А есть только ярость из-за услышанного, для чего тебе Милана понадобилась.
Даже я себе многого позволить не могу, как бы очень того не хотелось.
Я направил коня к бородачу, держа в себе мысль о том, что даже если он успеет выхватить свою шпагу и я напорюсь на нее в полете, когда прыгну на него, ее тонкое жало не сможет меня остановить. Затем мы свалимся на земле, и возможно, что мне повезет, и я отделаюсь не смертельной раной. Если смертельной, то какая разница, что будет происходить после. Большего я все равно сделать не успею.
Глава 20. То, что действительно важно
Управлять чужой лошадью оказалось достаточно легко. Во-первых, сказался опыт, полученный за время моего путешествия.
Ну и во-вторых, мне ее, в отличие Мухорки, ничуть не было жалко. Не жалко огреть по бокам каблуками, не жалко рвануть чуть сильнее, чем следовало, повод, что бы направить в нужном мне направлении.
Да и не нужна она мне надолго, мне бы только до этого бородача добраться.
А добраться до него стало сложнее. Второй его спутник направил своего коня мне наперерез, и в руках у него блестело лезвие сабли.
Кинжал против сабли не оружие, да и опыт конного боя отсутствует у меня напрочь.
И я рванул повод еще раз, уводя своего коня в сторону. Мне хотелось добраться до своей лошади, чтобы на скаку схватить висевшие на луке седла ножны с тесаком.
Может быть, мне и удалось бы это, но на пути стояла Милана. И я не придумал ничего лучшего, как подхватить ее на ходу. Но в самый последний момент она испугалась скачущей прямо на нее лошади и отпрянула в сторону, оказавшись у самого бока все это время спокойно стоявшей Мухорки.
Наверное, со стороны все это выглядело очень нелепо, но мне было не до смеха. У меня даже лопатки на спине сошлись в ожидании удара сзади.
Бородач наблюдал за всем этим тоже без смеха, но в руке у него был пистолет. И, хотя он держал его пока стволом вверх, было очень понятно, что он выбирает момент для выстрела. И останавливает его пока только то, что я прижался к гриве лошади, так что легко можно попасть именно в нее.
На землю я приземлился крайне неудачно, чуть ли не на четыре кости, кроме того умудрился перевалиться на бок и потерять кинжал. Но свою главную задачу выполнил, нырнув под брюхо Мухорки и сорвав перевязь с тесаком.
Эх, Милана, ну как же ты все время оказываешься не на месте, умоляю тебя, пройди пару десятков шагов в сторону, никто тебя не тронет. Девочка, пойми, хуже нет стоять вот так, оцепенев от страха…. Мешаешь ты мне, очень мешаешь.
Снова нырнув под брюхо своей лошади, я оказался в тылу преследующего меня врага. Сейчас только проворство может меня спасти. Все-таки на ногах мне легче маневрировать будет и единственная защита сейчас для меня — лошадь.
А бородач направил своего коня ближе к нам. Сейчас они зажмут меня с двух сторон и все. Да еще этот, первый. Я ведь только слегка придушил его и скинул с лошади. И он уже приходит в себя. Еще пара минут и их снова будет трое.
И Милана. Ну уйди же ты в сторону, умоляю тебя.
Уже отчаявшись, я выпрыгнул прямо из-под брюха лошади, держа клинок в вытянутой руке и направляя его в преследовавшего меня всадника. Есть.
Острие клинка попало ему куда-то под ухо и ушло вбок, устремляясь в сторону носа.
Это не смертельно, но некоторое время ему будет точно не до боя.
Бородач выстрелил в упор и наверно попал бы, но еще за доли мгновенья до этого я рухнул на колени, одновременно наотмашь ударив лезвием клинка по правой передней ноге лошади, оказавшейся перед самым моим носом.
Эти три звука слились почти воедино — гром выстрела, ржание раненой лошади и визг Миланы.
А четвертым звуком стал голос, голос человека, привыкшего к тому, что ему совсем не нужно повышать его, для того, чтобы все послушались.
— Что здесь происходит? -
На поляну выехали несколько всадников и, по крайней мере, у троих из них были шпаги. Ну вот, а я только размечтался о том, что мы остались с бородачом почти один на один.
И уже успел обрадоваться тому обстоятельству, что в моих руках оказался пистолет, выхваченный из сумки за то время, пока вставшая на дыбы раненая в ногу лошадь сбрасывала бородача на землю.
— Дядя, дядя — радостно закричала Милана, бросаясь навстречу переднему из прибывших на поляну.
Человек в расшитом золотом камзоле и в шляпе с пышным пером, ехавший первым, был немолод, скорее даже наоборот. Но с лошади он соскочил сам, даже не соскочил, а соскользнул, так будет правильнее.
Когда они встретились, он крепко обнял Милану, а девушка уткнулась ему в грудь и разразилась слезами. Именно разразилась, точнее не скажешь.
Меня же окружили несколько всадников, и я аккуратно положил на землю свое оружие, и пистолет и тесак. Теперь они мне уже не помогут.
С моего места не было слышно, о чем они говорили, этот человек и Милана. Только время от времени Милана указывала рукой то на меня, то на моего недавнего бородатого врага. Он кстати тоже стоял с таким видом, что все происходящее его не касается.
Затем этот человек погладил Милану по голове и приблизился к бородачу. И опять я не расслышал ни слова. Но то, что бородач побледнел, заметно было заметно даже отсюда.
Потом люди, окружавшие меня, разъехались, я подобрал свое оружие, сунул свой так и не пригодившийся пистолет в сумку, опять подвесил тесак к седлу и снова застыл в ожидании, не представляя, что мне делать дальше.
Понятно, что Милана встретилась с тем, с кем и стремилась встретиться. Также понятно и то, что мне никто не даст с ней попрощаться.
Нет, понимаю, не будет мне прощального поцелуя, но хотя бы пару слов благодарности. Ведь вчера вечером было совсем по-другому. И сегодня, совсем недавно, я услышал от нее то, что даже не мечтал услышать.
Оказалось, что про меня тоже не забыли. И я даже стал предметом небольшого спора. Часть его мне удалось расслышать.
Один из обладателей шпаги, усов с завитыми кверху кончиками и небольшой бородки-эспаньолки, утверждал, что достаточно дать мне горстку серебряных монет, и я буду на седьмом небе от счастья. Милана утверждала, что я не такой.
Тогда этот же тип заявил, что нет на свете ни одного гийда, который не любил бы денег, и он сейчас это обоснует. И слово с делом у него надолго не разошлись.
Окликнув меня, он эффектным жестом бросил звякнувший кошель. Поймать мне его удалось не так эффектно, но зато надежно.
Я отвесил ему поклон, успев заметить удовлетворенное выражение его лица и, выпрямившись, запустил кошель за спину. Туда, где столпились в небольшую кучку несколько слуг, прибывших вместе с хозяевами.
