— Так в одном звании, что каяться, — ответил Илья Григорьевич.
— Не знаю даже, — ответил Старинов. — Обстреляли нас немного, но вроде прошло без особых осложнений. А тут уже на самом подлете что-то стряслось, мне крикнули, чтобы прыгал. Приземлился неудачно немного, на дерево, побило сильно. Меня сюда вот, что дальше было, не знаю. А ты чего здесь прохлаждаешься?
— Да вот, немец в пуговицу попал, ребро треснуло. И по голове прилетело.
Мы поговорили еще немного и Илья Григорьевич уснул. А я, как назло, ни в одном глазу. Желание спать пропало напрочь. Так и лежал, пока не пришел Сабуров.
Новости оказались хреновые. Самолет разбился километрах в пяти от нас. Чащоба, ни на каком транспорте не добраться. Летчик — насмерть. Груз придется тащить на себе.
Настроение упало — ниже некуда. Вот и дождались транспорт и помощь. Теперь еще и Старинов с нами застрял. Замначштаба инженерных войск всей Красной Армии лежит в партизанском госпитале со сломанным носом (который, впрочем, главврач уже вправил). Нехилый у нас отряд — сын вождя, главный диверсант, и я, перешагнувший три ступеньки в званиях, впридачу.
— Но это еще не все плохие новости, — добавил после самолетной эпопеи Александр Николаевич.
— Что? Не тяни, выкладывай, — нетерпеливо подогнал его я. Уж лучше узнать всё сразу.
— Да вот, читай сам, — подал он мне сложенный вчетверо листок.
Глава 15
— Финские егеря? В Трубчевске?
— Почти целый полк, — кивнул Сабуров.
Я выматерился про себя.
— Но надо уточнить. Сведения предварительные, неточные.
Пришлось вызывать нашу разведку с подпольем. Махно и Енота. С последним пришел Быков. Синева на лице у него уже спала, двигался он более-менее.
— Как сам? — поинтересовался я у Андрея. — Поправляешься?
— Полегчало, — улыбнулся разведчик. — В рейд пока не пойду, но к работе готов.
— Вот что голуби сизокрылые, — я тяжело вздохнул. — Надо кого-то в Трубчевск послать. Похоже на нас открыли сезон охоты. Собственно, его и не закрывали…
Бумажка от Сабурова пошла по рукам, партизаны нахмурились.
— Везде стоят скрытые секреты, усиленные посты немцев, — Махно развел руками. — Документы проверяют дай бог… Чуть ли не на зуб.
Я увидел, что Старинов открыл глаза и внимательно прислушивается к разговору.
— Мы не можем воевать с целым полком финнов с закрытыми глазами. Нужно провести разведку. Сколько уже прибыло, сколько еще прибудет солдат. Имеется ли техника, пушки или минометы… — я пожал плечами. — Надо что-то придумать.
— Есть одна идейка, — Быков присел ко мне на кровать. — Только, товарищ полковник, вы не вскидывайтесь сразу.
— Какая идейка?
Такой заход мне не понравился. Когда с такими дальними подкатами подъезжают, хорошего не жди.
— Послать, к примеру, Ваську.
— Какого еще Ваську?
— Пацана. Который сиделкой при вас был. Очень ответственный паренек.
— Вы с ума сошли?
— Он местный, все дороги знает, — размахивая руками, начал объяснять Андрей. — Азам разведывательной работы я его подучу. На ребенка никто не подумает — легко пройдет туда и обратно.
— А если поймают?! — я тоже сел на кровати, тут же охнув. — Забыл как побывал в подвалах гестапо?
— Може, Параску послати? — вклинился Енот. — Розумна дівчина, все зробе як треба.
— Это еще хуже.
Мы заспорили, в разговор включился Старинов:
— Товарищи, разведку надо провести не только на Трубчевск. Ваське вашему придется идти еще в Локоть и Севск. Или кого вы там пошлете.
Вот тут то мы и выпали в осадок.
— Извините, что сразу не сказал. Приглядывался, — Илья Григорьевич потер грудь. — По нашей информации в Локте офицеры-эмигранты во главе с каким-то Воскобойниковым организуют «национал-социалистическую партию всея Руси». Ядро этого движения составляют царские офицеры, курируют их аж из самого Берлина. К Воскобойникову приставлен штандартенфюрер СД Лахте.
Старинов морщась встал, покопался в своих вещах. Протянул нам две листовки.
Это были «Манифест» и «Декларация», выпущенные этой партией.
Быстро проглядываем оба документа. Там какая-то странная мешанина. «Жиды-политруки», это ладно, привычно. «Единая неделимая Русь» — пусть, пустословие. Тем более немцы первым делом провели границу между Украиной и Белоруссией. Как же без «долой большевиков», и «священная частная собственность». Почему-то в манифест попали «права трудящихся».
— Если вы все знаете, — удивился я, — зачем рисковать Васькой и посылать его на разведку так далеко?
— Знаем, да не все, — Старинов покачал головой. — Сколько человек удалось собрать Воскобойникову, какова там охрана… Центр поставил первоочередной задачей — уничтожить эту партию. Чтобы у коллаборационистов был яркий урок перед глазами. Я дам контакты подпольщиков в Локте и Севске. Они собирают сведения о Воскобойникове.
Тут-то мы все и задумались. Вот же задачи ставит нам Москва…
Потом позвали Ваську. У того, конечно, сразу загорелись глаза. Такое большое Дело!
— Ты не вздумай играть в партизана! — наставлял паренька Махно. — Твой номер третий. Ты сирота, понял? Мамка, папка погибли, ходишь по деревням, побираешься. Тебе холодно и голодно. Мы дадим специальную сумку побирушки с двойным дном. Туда положишь шифровки, что передадут подпольщики…
Разведчики и Старинов еще долго инструктировали Ваську. А мы с Сабуровым вышли на свежий воздух.
— Тебе, Петр Николаевич уже можно? Или врачи будут ругаться? — поинтересовался политрук.
— Чего бока отлеживать? Надо двигаться.
Мы пошли инспектировать лагерь. Хат в Красной Слободе не хватало — партизаны нарыли землянок. Я проверил, чтобы дымоходы были замаскированы хвоей.
Из соседнего дома выходит пожилой мужчина в полушубке с ведром в руках. Мне он незнаком, это человек Сабурова. Явно отрядный повар. Равнодушно козырнув нам, он набирает воду из колодца, наливает большие котелки и вешает их над огнем. Ставит рядом мешок с крупой. Ясно, готовится каша.
— У нас совсем мало воды, — жалуется повар. — Все вычерпали. Продуктов тоже мало осталось… как прокормить эту прорву народа? Опять же самолет не прилетел. Обещали доставить масла, сахара!
Мы молчим, повар еще больше
