сменился вождь, не меняло дела. Варвары всегда остаются варварами.
— Информация получена из одного источника, величайший, — ответил патрикий. — Я не посмел бы донести ее до вас, но эти сведения слишком важны, чтобы тратить время на их проверку. У нас его попросту не остается. Если мы допустим ошибку, то потери будут просто чудовищными. Наши города во Фракии и Иллирии разорены, в них едва теплится жизнь.
— А откуда у вас эти сведения, патрикий? — с ласковой улыбкой спросила Августа, и от этой улыбки Александр почувствовал себя так, словно ему за шиворот кинули кусок льда. Она все знала! Эта тварь все знала еще до начала разговора! Ведь если на лице императора было написано изумление от необычных вестей, то его жена была спокойна, словно статуя, и это не укрылось от глаз многоопытного царедворца. Лгать нельзя! Это просто опасно.
— Доместик Стефан прислал донесение, кирия, — поклонился он ей. — Это тот самый нотарий, которого я возвысил за упорный труд и способности. Вы должны помнить его.
— Мы помним его, — вскинул глаза Ираклий. — Брат написал, что он передал бесценные сведения, когда авары осадили Константинополь. Где ты откопал этого парня, Александр? Он один работает лучше, чем вся твоя канцелярия.
— Мое усердие направлено на пользу Августа и Августы, ваша царственность, — торжественно ответил патрикий, который в данный момент представлял себе, как его не в меру прыткий подчиненный корчится на дыбе.
— Напиши брату, что мы не сможем дать войска, — задумчиво ответил Ираклий. — У меня просто нет лишних людей. Персы собирают новую армию. Пусть Феодор дает деньги, обещает все что угодно, но удержит варваров. Пусть пошлет этого Стефана с посольством! Они же знакомы и вроде бы неплохо поладили.
— А Сирмий, ваша царственность? — вопросительно посмотрел на повелителя патрикий. — С ним что будем делать?
— Ты не хуже меня знаешь, — поморщился Ираклий. — Нам его не удержать. И отстроить его мы не сможем, казна пуста. Пусть договариваются с этим склавином, чтобы не грабили наши земли.
— Слушаюсь, государь, — с непроницаемым лицом ответил Александр. — Ваша мудрость внушает трепет. Я не смог бы предложить лучшего решения.
— Надеюсь, ты выразишь свое удовольствие нашему слуге, Александр? — со змеиной улыбкой спросила Августа. — Если у него все получится, конечно.
— Безусловно, кирия, безусловно, — до боли сжал скулы патрикий. — Если его ждет успех, то я сам буду ходатайствовать о назначении его сакелларием [45] или протовестиарием [46] Благочестивой Августы. Он должен быть щедро вознагражден за свое усердие.
— Ты не избавишься от него, Александр, — император посмотрел на патрикия тяжелым взглядом. — Он хорош, и мы не станем делать из него еще одного счетовода или смотрителя нашего гардероба. Я и так кормлю целую ораву бездельников.
— Да, ваша царственность, конечно. Как вам будет угодно, — низко поклонился патрикий. Настолько низко, чтобы торжествующая императрица не увидела его перекошенного злобой лица.
* * *
В то же самое время. Новгород.
— Благословляю это жилище и всех живущих здесь! — владыка Григорий окропил святой водой двухэтажный дом, в котором поселился Лотар со своей семьей.
Кузнечный конец Белого города был одним из самых зажиточных, а дом мастера спорил по размеру даже с домом его соседа Максима, что жил рядом. Первый этаж был построен из камня, а второй — из толстых бревен, туго проконопаченных паклей. Под домом был выложен сводчатый подвал, куда слуги натащили напиленного кубами льда. Там летом будут припасы храниться. Дом был богатым, а кузнец, который еще помнил, как спал на топчане в мастерской хозяина и ел липкое варево из разваренного овса, не верил своему счастью. Новое жилище было набито добром под самую черепичную крышу. Резная мебель, ковры, посуда и сундуки с одеждой. Все это Эльфрида тащила в дом с ненасытной жадностью голодной сироты. Она не могла пропустить какой-нибудь новый гобелен, который потом неделями гладила пухлыми пальцами, что были похожи на неизвестные здесь сосиски. Да и сама Эльфрида от сытой жизни весьма прибавила в нужных местах, к вящей радости своего мужа. Он был по-прежнему без ума от нее.
— Ну, как тебе? — Лотар хлопнул жену по необъятной заднице, но та даже не отреагировала на это, чего раньше не случалось. Она была в полной прострации. Дочь мельника, не слишком избалованная прежней жизнью, с трудом привыкала к свалившемуся на нее богатству.
— Да глазам своим не верю, — честно ответила она, отправляя служанок с детьми в их собственные комнаты. — И это всё наше с тобой? Я как будто сплю. Вот проснусь сейчас, и снова отцовский дом, где мы с сестрами вповалку спим, а утром от холода едва руки и ноги гнутся.
— Зря ты тогда посоветовала деньги его светлости зажать, — напомнил ей про ее прегрешение Лотар. — Ведь от его щедрот все это богатство у нас.
— Трудом твоим заработано, а не его щедротами, — сварливо поджала губы Эльфрида. — Десятую долю тебе дал, словно собаке кость бросил. Скряга наш князь редкостный.
— Вот ведь дурная ты все-таки баба, — вздохнул кузнец. — И чего тебе не хватает? Об сундуки с добром скоро спотыкаться начнем. На золоте есть хочешь? Не стану я тебя больше слушать. Ведь такой позор претерпеть пришлось. Меня боярыня Любава чуть ли не вором выставила.
— Две сотни солидов, — вздохнула Эльфрида. — Две сотни! Это ж какие деньжищи отдали. Глаза бы ей выцарапала, стерве.
— Максим все три сотни отдал, — злорадно сказал Лотар. — Его жена чуть слюной не захлебнулась. Сказывают, она в голос рыдала, когда серебро отсчитывала. Почти ромейский талант новой монетой. Двое слуг тот ларец тащили. Представляешь?
— Правда? — расцвела в счастливой улыбке Эльфрида, которой уже не так жалко потерянных денег стало. — Так ей и надо, задаваке. Думает, шелковый платок купила, и настоящей боярыней стала. А я тот платок первая увидела, между прочим. Коза ободранная, терпеть ее не могу.
— Ты-то у меня куда красивее, — подмигнул ей Лотар, снова протянув к жене жадные руки. — И в теле, не как она. У той и подержаться не за что.
— Хозяин, хозяйка, — прибежала служанка, отвлекая Лотара от изучения телес собственной жены, — гости у нас.
— Кто?
— Господин Максим с женой, сосед наш который, — бойко ответила та.
— Сюда его веди, — кивнул Лотар, а когда горбоносый римлянин зашел в комнату, закрывая могучей спиной щуплую фигурку жены, раскинул широко руки:
— Дорогой сосед, здравствуй! Рад тебя видеть!
— Агриппина, душечка! — сладко улыбнулась Эльфрида соседке. — Ты такая красавица в этом платке! Боярыня прямо! Прошу вас к столу, сейчас обед подадут. Сам Владыка Григорий у нас в гостях, он в столовой ожидать изволит.
