Первое – желание, а оно у Ранчивеа имелось, и второе – укромное, относительно безлюдное, место. На палубе народу полно, а в трюмах? Как бы только туда попасть? Иван прошатался по всему кораблю до темноты – как раз созвали на вечернюю молитву, все – и пассажиры, и моряки – затянули хором «Аве Мария»! – и заприметил небольшой люк в палубу у самой бизани. Небольшой такой – по силам поднять одному – матросы там держали ведра, обрывки канатов, пеньку и прочее, потребное для ремонта или уборки судна. Ранчиев даже украдкой заглянул – места хоть и немного, но для разборок вполне хватало. Теперь осталось только заманить туда монаха. Впрочем, чего заманивать? Дождаться, покуда уснет, сграбастать в охапку, и…
Быстро темнело, в темно-голубом небе остывали последние осколки солнца. Пассажиры на палубе укладывались спать – кто на циновках, взятых в аренду у шкипера, а кто и – расстелив собственное тряпье. Вот и монахи улеглись у второго грота, и тот, противный, брат Умберто, тоже. Иван притаился за мачтой… Проклятый монах никак не хотел засыпать! Все ворочался, паразит, да бормотал что-то про себя, видно, нечиста была совесть. Ага, вот, привстал – а между тем остальные давно уже храпели! Кто-то позвал? Ну да… Прислушавшись, Иван уловил едва различимый свист. Осторожно высунул голову из-за мачты… Батюшки! К монаху, переступая через спящие тела, шел не кто иной, как его собственный слуга Аникей! Вот подошел, сказал что-то… Идут к борту! Раничев, упав средь других, притворился спящим и навострил уши.
– А тшым пан ест? – послышался голос монаха.
– Тихо… – Аникей выдал какую-то заковыристую фразу, на что монах закивал и вопросительно произнес:
– Венц цо робич?
Очень на то похоже, они говорили по-польски, а этого языка, Иван, увы, не знал. Оставалось только лежать да хлопать глазами. Впрочем, нет, можно было попытаться запомнить хотя бы несколько слов, а поутру расспросить Аникея. Что у него общего с этим подозрительным монахом? Да, и письма – не забыть про письма!
Ага, вот Аникей ушел – видно, направился на корму, он всегда там спал, неподалеку от каюты хозяина. Ну со слугой еще будет время потолковать, пока же…
Бесшумно поднявшись, Раничев тигром набросился на ничего на подозревавшего монаха и, заткнув ему рот ладонью, потащил к бизани, бросив на палубу перед люком.
– Открывай! – приказал Иван по-латыни и вытащил из ножен меч. – Пикнешь – убью!
Монах, дрожа, распахнул люк, и Раничев отправило его вниз быстрым пинком. Сам же, оглядевшись по сторонам, прыгнул следом…
– Не убивай меня, благородный муж, – взмолился монах… Но Иван таки углядел блеснувший в его руке клинок.
– Ах ты, тварь! – выбитый кинжал отлетел в сторону, а лезвие меча уткнулось монаху в шею.
– Пощади, – захрипел тот.
– Письма! – Раничев требовательно протянул левую руку – в правой он держал меч.
Монах дернулся было – но понял, что не на такого нарвался, и со вздохом вытащил из-под сутаны несколько свитков.
– Это все?
– Все.
Иван не поленился, лично обыскал доминиканца – тот, похоже, не врал.
– Тогда последний на сегодня вопрос – о чем ты говорил с моим слугой?
– С кем? – не понял монах.
– С тем парнем, что только что подходил к тебе.
– Ах, с этим, – доминиканец безразлично пожал плечами. – Первый раз его вижу. Хотел купить у меня четки…
Предупредив монаха, чтобы не попадался на глаза до самой Кафы, Раничев удалился, не очень заботясь возможными со стороны монаха последствиями. Можно было, правда, для надежности и убить поганца, да наверняка так и следовало поступить, как сделал бы на месте Ивана каждый… только вот он-то все таки был не «каждый», а интеллигент, хотя бы и в первом поколении – все ж таки когда закончил герценовский истфак. Директор исторического музея, мать вашу, а не прощелыга с большой дороги!
– Четки? Какие четки? – спросонья не врубился Аникей. Только потом дошло. – Ах, четки… Да, хотел купить тут, у одного монаха. А что?
– Да так… – Раничев пристально посмотрел на слугу. – Тебе-то они зачем, эти четки?
– А я ведь, господине, в монаси собрался, – потупив глаза, со всей серьезностью отвечал Аникей. – Вот доберемся домой – так сразу и пойду в послушники.
– Ну, флаг тебе в руки, – уходя, буркнул Иван.
Пани Катаржина была просто вне себя от радости…
* * *
Суматошная Кафа, с ее крепостями, рынками и разноязыким говором, особого интереса у Раничева давно уже не вызывала – неоднократно приходилось бывать. Город Иван более-менее знал, был знаком с несколькими арматорами и купцами, так что отыскать идущее в Тану судно труда не составило.
Крутобокий зерновоз «Сципион», принадлежащий гильдии торговцев хлебом, уже следующим утром вышел в Азовское море, или – Меотийское болото, как его называли местные греки. Судно сильно раскачивалось на волнах, низкое небо хмурилось, хмурым выглядел и поглядывающий на него шкипер с рыжей, давно нечесаной, бородою. Наверное думал, как успеть вернутся в Кафу до начала осенних штормов. Раничева, естественно, этот вопрос никоим образом не донимал, наоборот, очень даже радостно было на душе – ведь Иван возвращался домой, и не с пустыми руками. Скоро Тана, затем – вверх по Дону, и вот она, родная земля – Великое Рязанское княжество. Не так и долго осталось.
Расслабился Иван, чего уж скрывать? Укрылся от ветра в каюте да почти до самой гавани пьянствовал с попутчиками – двумя приказчиками-нижегородцами, бывшими в Кафе по торговым делам. Ну хоть попутчики, пусть только до середины пути, так и то веселее.
– Ну, Сеня! Тебе за вином бежать, – вытряхнув в кружку последние капли, Раничев протянул кувшин одному из приказчиков – вихрастому лупоглазому парню с узенькими усиками и кучерявой бородкой. – Твоя очередь.
– Сбегаю, – облизав губы, кивнул тот. – А много ль брать, и какого?
– Да самого лучшего! – азартно заявил другой приказчик, Никодим – толстый и круглый, с черной, чуть не до самых глаз, бородищей и лукавым прищуром.
– Не нальют нам самого лучшего, Никодиме, – со вздохом произнес вдруг Иван. – Никак не нальют.
– Это почему же?
– Да потому что самое лучшее у них – на продажу.
– Да в Тане уж небось у каждого по две бочки припасено! – Семен засмеялся. – А в Азаке татары вина не пьют, им Магомет запрещает.
– Угу, – усмехнулся Раничев. – Не пьют, как же!
– Молод ты еще, Сема! – поддержал Ивана Никодим. – А то бы знал, что ордынцы зело к пианству способны.
Прихватив опустевший кувшин, Семен вышел на палубу, а Никодим с Раничевым, неспешно допив остатки вина, затянули песню, которую пели вот уже второй день и никак не могли допеть до конца. В общем-то, пел один Иван, а приказчик подтягивал, не всегда попадая в такт. Но так, ничего выходило, душевно, особенно если учесть, что песня-то была не из простых – «Скакал витязь по степи» – местный «культовый хит», который Раничев исполнял эдак душевно, с надрывом, почему-то – на мотив «Белладонны», известной в исполнении как английской группы «UFO», так и наших «Веселых ребят», причем наши-то пели гораздо лучше. Душевнее!
