Краем глаза заметил, как приближается Мила и меданы с Дарой.
— Мила, не подходи! — крикнул и снова закружил, перемещаясь беспорядочно и быстро, чтобы сбить кольцеглота, не дать ему понять траекторию движения.
Кульбит вперёд, назад, колесо в сторону — удар в кольцо. Лезвие — чёрное от густой липкой крови. Скоро не так просто будет ударить, не то, чтобы разрубить…
Мила остановилась в нескольких метрах. Далеко, но недостаточно безопасно. Кольцеглот почувствовал новую жертву, на мгновение замер. Этого хватило.
Мила раскинула руки и сжала кулачки. Тварь зашипела и забилась, скованная невидимой силой. Кольца извивались быстро-быстро, складывались в кренделя, хвост мотался, как обезумевший, сёк землю и пробивал узкие щели на метровую глубину. Милу мотало из стороны в сторону. Казалось, ещё немного — и свалится. Подоспевшие меданы подскочили с боков и протянули руки, помогая удержать поток. Дара осталась валяться на земле.
Кольцеглот затрубил изнутри. По земле прошла дрожь. Медан и Милу мотнуло так, что оторвало от земли. Геллан поскользнулся, но всё же ударил мечом, целясь в горло твари. Меч прошел по касательной, ранил, но не вошел глубоко.
Он услышал, как закричала Дара и поднялась во весь рост. Хотел крикнуть, но не смог: ему с трудом удалось отлепить тело от липкой земли и увернуться. Часть одежды осталась на застывающей и превращающейся в клеевой студень крови…
Дара раскинула руки и колыхнулась всем телом вперёд, удержав от падения Милу и медан ударной волной своей энергии, а затем, подняв руки вверх и, слившись в потоке с девочкой и женщинами, сжала в кольцо горло кольцеглота. То же самое сделала и Мила. Кольцеглот разинул пасть — и Геллан засадил меч по самую рукоятку, провернул и вырвал горло изнутри, разрезая плоть вниз. До тех пор, пока хватало сил. До тех пор, пока меч не увяз в грудине.
Последним усилием воли и окаменевшей руки он выдернул меч из подземной твари (иначе оружие навсегда осталось бы в застывшей до камня крови) и покатился по земле прочь — так быстро, как смог, теряя остатки одежды и сознания. Подальше, на траву, его оттягивали уже меданы, Мила и Дара.
А вокруг откуда-то появились люди, люди, люди… Бежали со всех сторон. Мужики добивали агонизирующего кольцеглота и ругались так, что даже не слишком правильные меданы закрывали уши детишкам помладше… Но всего этого Геллан уже не видел. Зато видела Мила.
Она посмотрела на Уму, Аттиту и Дару. Перемазанные, грязные, напуганные и оттого немного злые. Меданы пытались привести в чувство Геллана, шептали что-то и хлопали по щекам, отчего походили немножко на сумасшедших. Дара смотрела Миле в глаза. Серьёзно и пристально.
— Мы победили, — твёрдо сказала Мила, впервые в жизни забыв, что она заикается…
Глава 32
Пой, Милашка, пой! Геллан
Голоса накатывали волнами, дробились, пульсировали эхом, повторялись бесконечно, назойливо и как будто сквозь толщу воды. Хотелось мотнуть головой и вытрясти звуки из ушей, чтобы настала тишина.
— Мы победили-или-или-или… — это сказала, кажется, Мила
— Он без сознания! В себя не приходит-одит-одит-одит… — кажется, Ума.
— Расступитесь-итесь-итесь-итесь! — властный голос Иранны.
Уверенные руки проходятся по всему телу, пальцы сжимают узкий разрез чуть выше лодыжки. Резкая боль и темнота…
В руках Иранны молнией сверкает нож. Она уверенно вскрывает почерневшую и вспухшую рану. Дара тихо ойкает.
— Там яд. — отрывисто говорит муйба и начинает массировать ногу, выдавливая чёрную густую кровь.
— Надо ртом, — бормочет Дара.
Ведьмы смотрят на неё, как на сумасшедшую, а Иранна бросает острый взгляд и кивком головы подзывает к себе. Повторять дважды не нужно: Дара садится на колени и впивается ртом в узкую рану, отсасывает и сплёвывает, отсасывает и сплёвывает. До тех пор, пока кровь не становится нормального цвета.
— Прижечь, — говорит она, задыхаясь. — Раскалённым ножом.
Ивайя высекает огонь из пальца. Иранна водит ножом над пламенем, а затем прикладывает лезвие к узкому разрезу. Геллан дёргается и шипит, но нога зажата руками Дары и Милы. Тёмные короткие кудри и коса цвета эхоний. Только это удерживает его от ругательств.
— С возвращением. — кидает муйба. Глаза её горят, а лицо безмятежно спокойно. Ни морщинки, ни чёрточки у жестких губ.
— Не дождетесь, — произносит он слабо.
В ушах — вата и шум, в глазах — волны и качка. Он пытается приподняться на локтях.
— Ты бы полежал немного, сынок.
Отрицательно мотает головой и упрямо пытается сесть. С пятой попытки ему это удаётся. Дара утирает рот рукавом. Он помнит её горячие губы.
— Воды! — кричит девчонка.
Кто-то приносит ведро и черпак.
— Пей! — жестко приказывает она и тычет черпаком в зубы. Хочется засмеяться, но он не смеет, покорно пьет холодную ключевую воду. Ледяную, обжигающую, вкусную до сладости.
— Т-ты ж-ж-жив, — плачет Мила и подпирает его плечом сбоку.
Плачет тихо, почти беззвучно, глотая слёзы и не решаясь их утереть.
— Не плачь. Меня невозможно убить, — пытается иронизировать. Голос срывается и плавает, как щепка в водовороте, — кольцеглот и тот подавился.
Получив свободу, распрямляясь, радостно хлопает крыло. Второе саднит и неуклюже прячется в обрывках одежды. Правой стороне повезло чуть больше.
— Помыться и переодеться, — командует меданами Иранна.
Никто не спорит, что удивительно. Напуганы. Тёмную тварь разрубили на куски. К остывающей липкой крови жадно присосались набежавшие со всех сторон ткачики.
— Фу, какая мерзость, — кривится Дара с отвращением.
— Хоть землю очистят. А то год ничего расти не будет, — тихо говорит он и пытается подняться.
— Посиди уж. Ты знал, да?.. Вырядился с утра, как самурай, словно народ попугать. А сам знал.
— Не знал. И даже не предчувствовал. Решил ночью быть всегда готовым к… неприятностям.
— Всё из-за меня. Если бы не я… здесь было бы спокойно… Зачем я только сюда провалилась-то, господи…
— Дара.
— Ну что, Дара, что Дара?!
— Здесь уже было неспокойно, поэтому не преувеличивай собственную значимость.
Ему удалось сказать это едко, с насмешкой. Девчонка выпрямилась, сжала губы и замолчала. Именно этого он и хотел. Не хватало ещё, чтобы меданам в головы влезла эта чушь. Хорошо, что всем было не до девчоночьих сетований.
Он поднимается с земли, пошатывается, морщится от боли в ноге. Терпимо, могло быть и хуже.
— Спасибо, — говорит тихо и прикасается к пальцам Дары.
— За что? — девчонка дёргает плечом и упрямо смотрит куда-то вперёд.
