нашёл тут же, на Васильевском острове. Четырёхэтажный дом, построенный в конце прошлого века, находился на углу Большого проспекта и Вёсельной улицы. Добираться отсюда до университета было дольше, чем от общежития — приходилось ездить на троллейбусе. Но другие варианты были ещё неудобнее.
Я вышел из троллейбуса, прошёл полсотни метров в сторону гавани и с трудом отыскал дверь в подъезд. Как ни странно, она располагалась ниже уровня земли, и с тротуара к ней вели три бетонные ступени. Причуды дореволюционной архитектуры! А, может быть, за прошедшие десятилетия дом попросту осел, врос в болотистую почву Васильевского острова.
Вдыхая сырой ветер с моря, я некстати вспомнил, что совсем недалеко отсюда, за корпусами Балтийского завода, находится устье Большой Невы. Возможно именно здесь, семьсот лет назад в Неву входили широкие и низкие шведские корабли со щитами по бортам. А из густых лесов тогда ещё безымянного острова за ними пристально следили ижорские рыбаки.
Лифта в подъезде, разумеется, не было. По широкой лестнице я поднялся на третий этаж и трижды позвонил.
Ждать пришлось долго. Наконец, за дверью раздались шаркающие шаги.
— Ты к кому?
На меня смотрела бабушка, лет семидесяти, не меньше. Из-под шерстяного платка выбивались совершенно седые волосы. Внимательные глаза тонули в бесчисленных морщинах.
— Я по объявлению, насчёт комнаты. Хочу снять.
— Проходи, — негромким, чуть дребезжащим голосом сказала старушка.
Медленно повернулась и, шаркая тапками без задников, пошла вглубь квартиры. Я пошёл за ней.
— Сюда иди!
Я думал, что старуха приглашает меня посмотреть комнату, но оказался на кухне. Вдоль выкрашенных тёмно-зелёной краской стен стояла древняя кухонная мебель. Она была сделана не из опилок, и не из фанеры, а из настоящего добротного дерева, и с тех пор неоднократно перекрашивалась. Возле стены я с удивлением увидел новенькую газовую плиту, к которой тянулась труба.
— ЖЭК недавно поставил, — с гордостью сказала старуха, поймав мой взгляд. — К двадцатипятилетию Победы. Я ведь всю блокаду тут прожила. На заводе работала. Чаю хочешь?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что я даже не сразу понял.
— Нет, спасибо. Мне бы комнату посмотреть.
Не слушая меня, старуха поставила на стол два больших чайных бокала. Сахарница с наколотым сахаром стояла тут же, как и вазочка с засохшим печеньем.
— Меня Ириной Васильевной зовут. Запомнишь?
— Конечно, Ирина Васильевна.
— Работаешь где? На заводе?
— Нет. Я учусь в университете.
— Студент, значит? Девок водить будешь?
— Буду, — откровенно сказал я.
Затея с комнатой начала терять свою привлекательность. Я и не думал, что настолько привык жить среди множества людей, перед которыми не надо отчитываться.
— А и води! — неожиданно сказала Ирина Васильевна. — Всё веселее. Моя-то комната дальше — не помешаете.
Она налила в чашки крепкий тёмно-коричневый чай, слегка разбавила кипятком из пузатого алюминиевого чайника.
— Сахар бери, не стесняйся. У меня пенсия хорошая. Ветеран я. Ты-то войну помнишь?
— Нет, — ответил я, прихлёбывая терпкий чай. — Я уже после войны родился.
— Молодой, значит. Время-то идёт. А я и революцию застала. После революции нас с мужем в эту квартиру и вселили. А раньше здесь доходный дом был — чиновники жили, офицеры да проститутки.
Слово «проститутки» Ирина Васильевна произнесла без всякого осуждения, как что-то совершенно обычное.
Мы допили чай, и Ирина Васильевна с трудом поднялась с деревянного табурета.
— Пойдём, комнату покажу.
Она провела меня по длинному коридору и толкнула дверь, выкрашенную белой краской.
— Здесь. Кровать есть, шкаф тоже. Мы с мужем сначала в этой комнате жили. А после войны нам и вторую комнату дали. В ней дочка с зятем жили. А в прошлом году новую квартиру получили, на Ржевке.
Я вошёл в комнату. Она оказалась неожиданно большой, в два окна. Под потолком висела обычная трёхрожковая люстра. Возле стены стояла кровать с пружинной сеткой. На кровати лежал толстый матрас, укрытый покрывалом с узором из крупных цветов, и громоздилась гора подушек.
Напротив кровати стоял монументальный шкаф — тёмного дерева, с резными дверцами. Возле шкафа приютился небольшой столик, чуть крупнее журнального.
— Розетка здесь.
Ирина Васильевна показала мне розетку, которая удачно располагалась рядом со столиком.
— Ирина Васильевна, в объявлении было написано, что у вас есть телефон.
— Есть. В коридоре, на тумбочке стоит. Зять выбил. Я ему говорю — зачем? Только лишние деньги платить. А он выбил. Ну, что, будешь жить?
— Буду, — решительно сказал я.
Как ни крути, а это был хороший вариант. Комната недалеко от университета, с одной пожилой хозяйкой. Да и против девушки Ирина Васильевна ничего не имела.
— Пятнадцать рублей. Деньги-то есть?
— Есть.
Я достал из кармана заранее приготовленные пятнадцать рублей и протянул Ирине Васильевне. Она спрятала их в карман платья.
— Ключ я тебе дам. А если хочешь — сделай запасной. Там на углу мастерская, за рубль сделают. Холодильник на кухне — одну полку можешь занять.
— Спасибо, Ирина Васильевна! — сказал я.
— Когда переедешь-то?
Я пожал плечами.
— Вещей у меня немного. Сегодня, если успею. Или завтра.
Выписываться из общежития я не стал. Просто предупредил в деканате, что временно переезжаю к родственникам и оставил номер телефона, по которому меня можно найти.
В два приёма перевёз в квартиру Ирины Васильевны свои пожитки, заказал в мастерской второй экземпляр ключа — для Светы. Купил в магазине кое-какую посуду — тарелки, ложки, вилки, кастрюлю и сковородку. Благо, денег хватало.
Затея с конспектами оказалась очень удачной. Мы с ребятами писали по два часа в день, и этого времени едва хватало, чтобы удовлетворить спрос. Впервые в этой жизни я почувствовал, что могу не экономить на самом необходимом. Это было ново и приятно.
Кроме посуды я купил в магазине вазочку для цветов за рубль девяносто копеек и поставил её на стол. Хоть какое-то украшение в доме!
На следующий день я отправился к Свете. Липы вдоль улицы пожелтели, холодный ветер срывал с них широкие листья и разбрасывал по тротуару.
В цветочном магазине я купил большой букет нежно-лиловых георгинов. Цветы завернули в простую обёрточную бумагу, но смотрелись они всё равно празднично. Люди в троллейбусе благожелательно поглядывали на мой букет.
— К девушке едешь? — подмигнув, спросил мужчина в сером пиджаке, надетом поверх тонкого свитера с высоким горлом.
Мужчина был похож на научного сотрудника в каком-нибудь НИИ. Эту догадку подтверждал портфель из кожзаменителя, который мужчина держал в руке.
Я невольно улыбнулся и кивнул.
Недалеко от остановки я увидел застеклённое кафе-мороженое и решил пригласить Свету туда. Но — после. А сейчас надо серьёзно поговорить.
Я свернул в арку и вошёл в подъезд.
Дверь открыла Света.
