его я. — Ты чего так рано? Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро?
— Щенок! — зло говорит он и едва слюной не брызжет. — Говори, кто ты такой! Племянник, твою мать! Быстро!
Он хватает меня за шкирку и начинает трясти.
— Ой, дяденька, не бейте! — восклицаю я со смехом. — Помогите! Педофил пристаёт!
— Заткни хайло, — хрипит он. — Ты что делал у Ирины⁈
— Ночевал, — киваю я. — В вашей Москве с гостиницами полная жопа.
— Что⁈ — задыхается он.
— Слушай, мэн ин блек, убери руки, пожалуйста, — предлагаю я. — Заманал уже.
Шутка затягивается и перестаёт быть смешной.
— Ах ты, гадёныш! Я тебе сейчас устрою! Я видел в окно, как вы ворковали в кафе!
— Мужик, отвали, — начинаю терять терпение я. — Отвали, пожалуйста, я же тебя по-хорошему прошу.
— Сука, — шипит он. — Просит он. Ты ещё не то попросишь, но сначала всё мне расскажешь! Кто ты такой? Ты с ней спишь?
Ну, попала Ирка, отличного дружка нашла, нечего сказать.
— Да хорош трясти меня, ты чё тупой? Не понимаешь по-русски? Дядя, убери щупальца свои, а то огребёшь сейчас.
Он пытается нанести мне урон, ударив коленом, но это дело я пресекаю на корню, выворачиваясь и подставляя собственное колено. И вдобавок со всей дури хреначу ему кулаком по бедру. Больно, но ты же сам виноват, козёл подозрительный! Я резко обеими руками бью снизу по его запястьям. Его пальцы разжимаются, и руки разлетаются в стороны. Лошара.
Не долго думая, сложенными лодочкой ладонями хлопаю его по ушам. Не сильно, но достаточно, чтобы привести в чувство. Мог бы головой нос разбить, но я же добрый.
— Успокоился, майор? — участливо интересуюсь я.
— А-а-а, — начинает подвывать он, хватаясь за голову а потом вдруг резко бьёт правой, пытаясь меня подловить.
Естественно, я ухожу от удара, подныриваю под руку и выскочив у него практически за спиной несильно, подчёркиваю, несильно бью локтем по печени. Он хватается за бок, сгибается в три погибели и стонет, как будто по нему каток проехал. Штабная крыса, не иначе, что за мужик, честное слово, а гонору-то сколько было. М-да…
— Егор! — вдруг раздаётся гневный окрик. — Вы что, тут с ума посходили⁈ Что ты устроил⁈
— Тётя Ира, ты может, конечно, думаешь, что я его с вечера припас, чтобы утром набуцкать, но нет, он меня сам поджидал и набросился. Видишь, как загримировался? Арсенчик твой, весь чёрный. Чёрный Арсен.
— Прекрати, Егор! Зачем ты его избил?
— То есть лучше, если бы он избил меня? Ну, ты даёшь… тётя…
— Всё, уходи, ничего не говори, пожалуйста. Арсений, иди сюда, пошли со мной. Нашёл с кем связываться он же чемпион всего на свете. Вставай, вставай. Егор, вот уж правда, не ожидала от тебя. Иди с глаз моих.
— Какой чемпион?
Нет, что у женщин, вернее, вот у этой конкретной женщины в голове? Я стою, как оплёванный, руки в стороны, мол какого хрена, но она на меня даже не смотрит. Дура. Он ей же будет мстить за это поражение. Потому что он самый настоящий козёл. Я их, козлов этих, насквозь вижу, повидал на своём веку. Но делать нечего, приходится удалиться.
По пути до гостиницы больше никаких приключений не случается. Я дохожу до метро, доезжаю до своего «Проспекта Маркса» и выбираюсь из-под земли наружу. Отправляю ребят на завтрак и прошу у Злобина бронь на три билета.
— Так, Егор, записывай телефон моего помощника, а то я как секретарша у тебя, то гостиница, то билет. Работать некогда уже. Всё, меня по этим вопросам не дёргай больше, а то сотру в твоей памяти свой номер телефона вместе с половиной головы. Понял меня?
— Так точно, товарищ полковник.
— Ну вот, то-то же.
Я прилетаю домой и жизнь вдруг сбавляет темп. Внезапно. Неожиданно. Раз, и будто отрезало. И появляется время на тренировки и прогулки с Раджой, что, само по себе, очень хорошо, конечно, но слишком странно. Странно осознавать, что приключений больше нет. Неужели всё так хорошо отлажено, что больше не требует постоянного внимания? С другой стороны, разве не об этом мы мечтали?
Цвет сидит тихо, про сходку молчит, со мной не собачится. Изображает братскую любовь. Может, действительно возлюбил, как самого себя. Продаёт джинсу и алкоголь. Всем доволен. Некоторые вопросы, не требующие его прямого вмешательства, я решаю напрямую с Карпом и Михасем. Всё идёт, всё получается.
От Тумана тоже ничего не слышно, никаких новостей. Я работаю и исправно предоставляю Снежинскому командировочные удостоверения и проездные документы. Регулярно мотаюсь к Наташке в Новосиб и в Москву. Там идёт строительство жемчужины моей игровой короны. К седьмому ноября мы должны открыться. Кощунственно, конечно, вроде как вот оно одно из важных достижений ноября, но и забавно тоже. Здорового цинизма ещё никто не отменял.
Миша Бакс получает пинок под зад от Цвета и попадает в мои крепкие объятия. Происходит это без согласования со мной. Изначально Бакса привёл Цвет, конечно, но принимая такие важные решения должен был посоветоваться со мной. С одной стороны, непорядок, а с другой, мне только этого и надо.
Цвет злится, что Бакс вечно чем-то недоволен и постоянно хочет чего-то ещё. Это понятно, у него в голове сидит представление об идеальном казино, а у Цвета в голове сидит мысль о сокращении расходов. Бабки, честно говоря, текут если и не полноводной рекой, то хорошим непересыхающим ручьём. И это всем даёт радость, все кормятся от этого и проявляют несомненные симптомы счастья.
Миша поднатаскал управляющих так, что они неплохо сами справляются с делами, ну, за исключением Красноярска, пожалуй. Там он не успел завершить свою образовательную миссию. Но мы выкручиваемся, делаем взаимные обмены и выезды, чтобы люди могли перенимать опыт соседних регионов, так сказать. Ну, а раз Бакс нам больше не нужен, я его забираю в Москву и заставляю создать лучшее советское казино, такое, чтобы и Лас-Вегас присвистнул от зависти.
Скачков тоже расходится во всю прыть и работает с размахом. Он вербует новых рекрутов, как из школьников, так и из вояк. Школьники становятся патриотами и будущими отличниками боевой и политической подготовки, а вояки — не все, некоторые из них — опорой нашего ЧВК с хорошей зарплатой и верой в светлое для них будущее.
По крайней мере, они не спиваются и не чувствуют себя никому не нужными после выполнения интернационального долга. Подобную структуру мы затеваем в Новосибе, но там это дело идёт трудно и медленно, поскольку партийных и комсомольских лидеров мы ещё не прикормили. Но попытки делаем.
В ЕрАЗике у моего подъезда постоянно дежурят бойцы, Игорь и Паша всегда ходят и путешествуют со мной. И не забывают поддерживать физический уровень, конечно же. Наша штаб-квартира превращена в полноценный штаб с дежурствами и дисциплиной. Ремонт сделан, и в командный пункт поставлен ещё один мобильный телефон «Алтай».
Там всегда находится группа быстрого реагирования. Испытать ребят в деле пока возможности не было, но занятия они проходят с успехом. В доме-тайнике тоже сделан «ремонт». Там сооружены тайники для арсенала, золото-валютных и для содержания пленных. Я всё проверял и принимал лично. Для непосвящённого всё выглядит, как запущенный, нищий, давно не видевший ремонта, дом. Хибара.
Сделаны откидывающиеся секции забора в обоих объектах для оперативной переброски грузов да и чего угодно, собственно. Если нужно перевалить товар, мы используем штаб-квартиру, но такое происходит нечасто.
Гена к моему удивлению меньше пьёт. Что с ним происходит, я не понимаю. Он теперь более раздражительный, особенно если при нём упомянуть алкоголь. Злой становится, просто ужас. А в остальном прогресс и вектор на здоровый образ жизни налицо.
Впрочем, все эти изменения, меняющие привычный уклад вызывают лёгкий дискомфорт, будто что-то не так. Но ничего, жизнь никогда не стоит на месте, хорошо это или плохо…
Ирина. С ней у нас всё ровно. Несколько раз виделись в Москве и несколько раз, когда она приезжала увольняться и переводиться. После «избиения» её приятеля она немного дулась, но потом всё забыла и простила. Собственно, прощать надо было не меня, а её мудака, ну да ладно, простила и простила.
Честно говоря, мне кажется, она мне всё может простить, а уж проступок, в котором я не виноват, тем более. Она продолжает встречаться с Арсением. Какого хрена? Я не понимаю, честно говоря. Это точно не то, что ей надо, да только где взять второго такого, как я? И, конечно, этот козлопан клепает ей на меня. Сто процентов. Ну да ладно, лишь бы ей хорошо было… Да только, чую я, что ей несладко.
Кандидатуру Платоныча зарубили. Он этого
