Де Жюссак в отличие от первого раза, не бросился сломя голову в атаку, а приблизившись к противнику, играл кончиком эспадрона, желая вынудить соперника атаковать. Но тот, точно также играл оружием. Его лицо было бесстрастно, как будто он думал совершенно о другом, очень далеком от сегодняшней схватки.
Маркиз неожиданно начал потеть. Еще ни один бой в этой стране не продолжался у него так долго. Обычно он наносил победный укол уже на первой или второй минуте боя. А сейчас он даже примерно не мог сказать, сколько времени идет эта схватка.
Но тут его противник с таким же бесстрастным лицом пошел в атаку и сделал с удивительной скоростью двойной финт переводом и переносом — неожиданно быстрый замах, перевод своего эспадрона через лезвие противника, и прямой укол в нагрудник в область сердца, в лучших традициях старых итальянских мастеров.
Зал восторженно ахнул, а де Жюссак со злостью кинул клинок на пол и быстрым шагом вышел вон. Победителя окружили восторженные женщины, а де Барант, что-то пытался объяснить довольному императору, видимо оправдывая неблаговидное поведение своего родственника.
В дальнем углу зала стоял изящно одетый господин, в котором сейчас никто бы не узнал, англичанина Джона, который совсем недавно встречался в портовом притоне с надворным советником Сидоровым. Он задумчиво смотрел на ажиотаж вокруг победителя и думал.
— а у этого Сидорова чутье собачье, сразу понял, что с этим молодым офицером ему не справиться. Вот только почему не рассказал о том, что тот так ловок? А в результате потерян нужный человек, потрачены деньги, а дело не сделано.
Андрей Григорьевич вместе со слугой суетились вокруг Николки, расстегивая ему нагрудник, когда в дверь их апартаментов осторожно постучали. После разрешения в комнату вошел офицер и представившись сказал:
— Ваше Сиятельство, его Императорское Высочество хочет вас видеть у себя вместе с сыном, как только вы сможете быть готовы. Я уполномочен, вас подождать и сопроводить.
Князь предложил посланцу императора присесть, не церемонясь, выпить и закусить чем бог послал. Тот с удовольствием поднял бокал за успех русского оружия, и вступил в оживленную беседу, рассказывая, в каких печенках у них сидел этот де Жюссак. Под его рассказ отец с сыном привели себя в порядок и отправились на неожиданную аудиенцию.
Когда они зашли в кабинет императора, то обнаружили, что тот не один, рядом с ним стояли его дети Николай и Константин. Их глаза горели любопытством и восторгом.
— Вот князь, видите, простите, что потревожил вас, но вот детей просто снедает любопытство, они наблюдали за боем и очень хотят поговорить с вашим сыном, — с извиняющейся улыбкой сказал Николай Павлович.
— Какие могут быть извинения, Ваше Императорское Величество, мы как ваши преданные подданные всегда рады вашим повелениям и выполнять их для нас высокая честь, — заверил Шеховской.
Николай Павлович, как многие, не избежавший такого порока, как лесть, довольно улыбнулся.
— Разрешаю вам князь обращаться ко мне накоротке, — сказал он доброжелательно.
— Всемилостивейший государь благодарю вас, — раскланялся Шеховской, — вы мне уже однажды дозволили эту привилегию.
— Ну, что вы, победа вашего сына доставила мне массу приятных минут, а дети вообще в полном восторге. Они так переживали, что никто не мог победить этого французишку. Что вы притихли, дети? Вот перед вами ваш герой можете его спрашивать, о чем хотели, — обратился император к сыновьям.
Оба подростка вначале, немного смущаясь, затем уже без церемоний закидали Николку вопросами, на которые он не знал, как и отвечать, потому, что лейтмотивом этих вопросов было, как долго надо учиться, чтобы так хорошо фехтовать и сейчас он не знал, как объяснить великим князьям, что его учеба заняла всего два месяца. Поэтому он, под одобрительным взглядом императора, сообщил, что только упорный труд в течение многих лет может дать такой результат.
Когда дети ушли, император сам удостоил Николку несколькими вопросами, из которых было понятно, что он прекрасно осведомлен о его талантах.
В конце беседы он сказал:
— Корнет, вы вскоре отправляетесь на Кавказ, надеюсь, вы зарекомендует себя там с весьма положительной стороны. Я желаю вам удачи и чтобы вы всегда действовали храбро, не роняя чести русского офицера, но без излишней лихости, если меня не обманывает интуиция, ваши таланты еще послужат на благо Российской империи. Да и я наслышан о вашей помолвке с дочерью подполковника гвардии Вершинина, поэтому поздравляю вас с этим знаменательным событием в вашей жизни и хочу попросить вас передать мой подарок для невесты.
Он открыл ящик бювара и достал оттуда небольшую бархатную коробочку и передал князю, который вместе с Николкой рассыпались в благодарностях, уверяя, что недостойны, такого внимания.
На эти благодарности Николай Павлович сухо заметил:
— Мне, как Императору виднее, как награждать моих подданных.
После этих слов оба генерал и корнет откланялись и покинули кабинет императора.
А тот сидя за столом, продолжал думать о столь необычном юном корнете,
Прошла неделя после известных событий, и светское общество Петербурга было взволновано новой историей. Сын князя Шеховского, который именным указом императора был зачислен в Лейб гвардии гусарский полк в чине корнета, должен был обручится с девицей Вершининой Екатериной Ильиничной шестнадцати лет, дочерью богатого помещика, подполковника гвардии Вершинина Ильи Игнатьевича.
Может быть эта новость и не вызвала бы в другое время такого шума, но просто события, этому предшествующие, уже привлекли внимание к этим личностям. А тихо передаваемый из уст в уста слух, что сам Его Императорское Величество сделал подарок невесте, вообще создал ажиотаж среди женской половины этого общества. И многие видные люди горько пожалели, что не имеют чести быть знакомыми с князем и помещиком, потому, что их жены и дочери не могли в подробностях лицезреть это событие, и выместили на них все свое раздражение. Утром около дома Вершинина, где должна была состояться помолвка, как случайно, скопилось множество экипажей саней, и просто фланирующих дам. Они достаточно равнодушно отнеслись к появлению возка из которого кряхтя выбрался солидный поп в богатом облачении и раздавая благословение прошел, за вышедшим его встретить хозяином. Когда же к воротам подъехал экипаж, из которого вышли пожилой суховатый, хромающий генерал и рядом с ним высокий кудрявый красавец гусар, по скопившимся вокруг средствам передвижения, пронесся восхищенный женский вздох.
