— Ты не прав, но… Хорошо, я попробую тебе помочь, говори, с чем пришёл?
— Я знаю, кто убил Стеклова, Гоца и Натансона.
— Дааа, — протянул Пуришкевич, — И кто же?
— Уголовник Шнырь.
— Ах, оставь, об этом знают уже все газеты. Зачем ты паясничаешь? Надеешься на старые связи, это бесполезно.
— Я знаю, кто его нанял.
— Откуда?
— Слышал, — уклончиво ответил Юскевич.
— И кто?
— Керенский.
Пуришкевич явно удивился услышанному. Снял очки, провёл рукой по лысой голове, потом нахмурился.
— Я тебе не верю. Что за бред? Зачем это Керенскому?
— Дело ваше, но это правда. Я согласен, это звучит фантастически, но так всё и есть.
— Ммм, тогда зачем это ему надо?
— Не знаю, но догадываюсь. Он, скорее всего, хочет единоличной власти и столкнуть эсеров и большевиков, чтобы уничтожить последних эсерами, или наоборот. И чтобы эсеры обратились к нему за поддержкой. Что он задумал дальше, я не знаю. Случайно узнал от одного знакомого, который и нанял этого самого Шныря на двойное убийство. Его тоже убили. Кто, не знаю. Да и опасно это знать.
Юскевич замолчал. Молчал и Пуришкевич, переваривая услышанное.
— Ну, как вам информация?
— Слишком фантастична, но всё же, тебе нет смысла врать. Хорошо, я подумаю, кому её можно выгоднее продать. Ты не останешься внакладе, я тебе это обещаю.
— Поверю на слово, иначе… В общем-то, дело ваше, но если подтвердится, то… Ладно, я пошёл.
— Где тебя искать?
— На окраине Петрограда есть старый особняк, мы теперь там размещаемся.
— Кто это мы?
— Революционная красная гвардия.
— Это большевиков что ли?
— Нет, Керенского, — и Юскевич усмехнулся. Понял его и Пуришкевич, и сразу же усмехнулся в ответ, но как-то зло и хмуро.
— Я понял тебя, Николай. Деньги и твой отъезд я согласую, но заранее ничего не обещаю. И берегись! Раз пошло такое дело, никто никого щадить не будет.
— Я в курсе, старый друг, в курсе! — и попрощавшись, Юскевич ушёл, оставив Пуришкевича в глубоком раздумье.
Задумчиво сидя за столом, Пуришкевич вспоминал все эти ужимки Керенского, его окружение, слова и фразы. Да, возможно, он мог решиться на убийство. Но, каков подлец? Впрочем, Пуришкевич не обольщался, все они были подлецы: и властолюбивый Родзянко, и юродивый Шульгин-псевдо националист, и Керенский с Черновым и тем же Чхеидзе. Все они играли свою роль, но Керенский играл её лучше всех.
И хоть Пуришкевич позиционировал себя монархистом, он давно уже отошёл от этого мировоззрения, осознав, что власть Николая II держится на волоске. Если не можешь удержать, тогда следует возглавить. Он и так получил свою долю славы. Много речей, много диких поступков, а на выходе ничего, кроме участия в убийстве Распутина. Дубровин, лидер «Союза русского народа», давно уже отошёл от политики, аон всё бился за неё.
Жизнь диктует новые условия, а человек приспосабливается. Бежать в английское или французское посольство ему не хотелось. Рассказывать там полубредовую информацию Юскевича было глупо и нецелесообразно, а вот Чернова проинформировать об этом необходимо.
На следующий день, за ночь всё хорошенько обдумав, Пуришкевич выловил в коридорах Таврического дворца Чернова и отвёл его в сторону.
— У меня для вас есть экстраординарная информация.
Чернов удивился.
— С каких это пор черносотенцы делятся чем-то с эсерами?
— С недавних, товарищ Чернов, например, сегодня. И я надеюсь, что это будет взаимно.
— Это будет зависеть от важности той информации, которую вы мне предоставите, господин Пуришкевич.
— Несомненно. Я могу подсказать вам в какую сторону копать, отыскивая убийц Гоца и Натансона.
— И в какую же? — прищурил глаза Чернов и буквально схватил Пуришкевича, затем отпустил и приглушенным голосом сказал: — Идёмте! — и зашагал вперёд, увлекая Пуришкевича в одну из комнат.
— Савинкова нет, он ушёл готовить ответ большевикам, поздно его останавливать, да уже и не нужно. И кто же, по-вашему, это организовал, господин Пуришкевич, большевики?
— Нет, Керенский.
— Смешно и возмутительно. А чем вы это докажете?
— Ничем. Пришёл ко мне один весьма интересный человек и рассказал об этом. Доказательств не предоставил, лишь только косвенные, но чем чёрт не шутит? Всё возможно сейчас, и я бы проверил эту версию.
— Мы проверим, и если окажется, что это так, то примем меры, спасибо. Я не забуду ваш поступок.
— Всегда к вашим услугам, — наклонил голову Пуришкевич и вышел из комнаты.
— Жду тебя, Борис, есть разговор, — сказал по телефону Чернов, позвонив Савинкову после ухода Пуришкевича.
— Не могу сегодня.
— Тогда завтра. Нужно решить, у меня есть информация. Хорошо, тогда завтра.
Той же ночью в квартиру Шляпникова ворвались неизвестные и буквально изрешетили его пулями, оставив истекать кровью. А во двор особняка Кшесинской были брошены две бомбы. От взрывов пострадал фасад здания, убило двух часовых. В ответ охрана большевиков разразилась частыми выстрелами. С окна второго этажа заговорил пулемёт «максим», но нападающие уже растворились в ночи.
Борис Савинков, лично участвовавший в акции, на следующий день пришёл к Чернову.
— Что случилось?
— Случилось, Борис, как прошло нападение?
— Превосходно, у нас один раненый, у них трое убитых и доказательств нашего нападения нет.
— А что они сделают в ответ?
— Не знаю, — пожал в ответ плечами Савинков. — Мне всё равно.
— Угу, дело твоё. У меня есть версия, кто натравил нас на большевиков.
Савинков усмехнулся.
— Твоя версия?
— Нет, не моя, Пуришкевича… Он утверждает, что это сделал Керенский. А ему ещё кто-то сказал, он не признаётся кто, но что-то в этом есть. Ты не находишь?
Савинков, отбросив своё сентиментально-пофигистское настроение, задумался.
— Керенский? Весьма удивлён, весьма. Надо проверить. Керенский сильно изменился. Исчезло позёрство и некая театральность, остался актёрский талант и воля. Воля, которой у него раньше не было. Если взять эту версию за основную, то такое весьма возможно. Он создал некие структуры, разогнал милицию. Они ещё слабые, но… Удивительно.
— Займись им. Надо его встретить, и он либо становится одним из нас и полностью подконтрольный нам или… Ну, ты знаешь, что надо делать в таких случаях. А в его смерти обвиним большевиков. Парочку идиотов положим рядом, как исполнителей, и развалим всё РСДРП. Меньшевики будут нас бояться, а большевики просто исчезнут. Кадеты и октябристы нам не конкуренты. Действуй, Борис, я жду результата, — и Чернов улыбнулся Савинкову одной из своих слащавых улыбок.
— Действуй, Борис…
***
Антонов-Овсиенко, которому Ленин поручил заняться расследованием убийства Шляпникова и ночным нападением, собрал экстренное совещание.
— Товарищи, у кого есть предложения и мысли насчёт сегодняшнего ночного нападения и убийства Шляпникова?
Небольшой зал заседаний, в который превратилась гостиная в особняке Кшесинской, забушевал и зароптал.
— Убить всех! Напасть на эсеров! Они враги! Смерть им!
— Товарищи, сейчас не время, я предлагаю направить делегацию на переговоры. Нам нужно погасить конфликт между нами. Ещё не время, товарищи, мы ещё слишком слабы. Предстоящая борьба будет очень жёсткой и нам необходимы все наши силы для победы, мы не можем отвлекаться на мелкие дрязги, перед нами стоит великая цель — Мировая революция! Миллионы пролетариев надеются на нас, ждут нас, хотят нас. И мы придём, мы придём к ним с красным флагом свободы. Мы уже в пути, а потому, прошу вас решиться на переговоры. Кто согласен с моим предложением?
Кто-то сразу, кто-то поколебавшись, но всё же, все подняли руки.
— Отлично! Теперь кто сам желает войти в делегацию для переговоров?
Рук поднялось совсем немного.
— Ладно. Товарищ Дыбенко, вы, как самый храбрый, войдёте в эту комиссию. Ещё попрошу ряд товарищей и Луначарского. Ленин звонил Горькому, просил его о содействии, чтобы всё не закончилось банальной перестрелкой. А потому, вы можете быть спокойны, товарищи, эксцессов не будет. Теперь перейдём к следующему пункту нашей повестки.
