– Как так? – Я чуть не поперхнулся вином.
– Вот так, черт меня побери! Долг превыше наших душевных привязанностей! Если бы я оборачивался на каждый стон, то давно бы издох, не добравшись и до середины пути.
– Ты меня удивляешь, сеньор Вильяр…
– Иди ты к дьяволу, Серхио! – прошипел он. – Знаешь, скольких братьев мы потеряли с начала этой истории с Вратами, будь они прокляты?! Один из них был моим лучшим другом. По ложному доносу схвачен и повешен. Я присутствовал на казни. Стоял, смотрел и ничего не мог сделать! Даже подать знак, чтобы как-то поддержать в эту трудную минуту. – Мартин замолчал и потянулся за кувшином. Налил себе вина, жадно выпил и вытер губы ладонью. Помолчал, уставившись на свечу, а потом продолжил: – Палач был дерьмовым мастером, и петля не сразу сломала шею. Повешенный хрипел и дергался не меньше пяти минут, но ни одна тварь не облегчила его страданий. На третьей минуте по ногам потекла моча. На четвертой он обделался, да так жидко, что уделал весь помост! Думаешь мне было легко?! Я стоял рядом и мог выстрелить ему в голову. Мог, но не сделал этого.
После этих откровений наша беседа резко оборвалась. Мы молчали, пили вино, курили и наблюдали за здешними обитателями… Говорить не хотелось. Все уже сказано.
34
Небольшой дом рядом с портовой гаванью, в котором нам удалось снять комнату, находился на некотором отшибе от остальных, что позволяло не опасаться лишних глаз и ушей. Хозяйка, пожилая вдова, уверяла, что расположение ее жилища весьма благотворно влияет на «мятежные души». При этом она кивала в сторону соседнего костела и старого кладбища, которое начиналось сразу за обвалившейся каменной оградой. Кстати, ее покойный муж – капитан Эстебан – покоился на этой освященной земле, избежав участи многих морских бродяг, сгинувших в здешних водах.
Выбеленные стены, потертая мебель и две кровати с балдахинами из тонкой сетки – для защиты от разной летающей гадости, которой здесь предостаточно. Несколько полузасохших растений на подоконниках – прекрасный повод для хозяйки заглянуть к постояльцам, чтобы «полить цветы» и узнать какие-нибудь новости, которые можно обсудить с бесчисленными товарками во время очередной проповеди. Нам с этим очень повезло. Хозяйка за цветами не ухаживала и монологами не докучала. Категорическое требование не забывать оружие на крючке возле уборной и не класть все то же оружие на обеденный стол можно было отнести к необременительным женским капризам. При этом она затыкала пальцами уши, словно мы устраивали пальбу прямо в доме. Ежедневно. Перед завтраком.
– Мартин, тебе бы посидеть дома. Посидеть и никуда не высовываться, – сказал я, когда мы выпроводили хозяйку. Отогнув кисейную занавеску, я взглянул на утопающую в духоте улицу и обернулся. – Хотя бы неделю.
– Что за вздор? – Вильяр фыркнул и набычился. – Мне что, сидеть и ждать, пока Эрнеста не объявится сама?
– Нет, но не стоит в открытую шляться по Сантьяго. Или ты хочешь нарваться на парней, которые сидели у тебя на хвосте? В этот раз они наблюдать не будут. Дадут по голове, и вся недолга.
– Это мы еще посмотрим.
– Мартин, не собираюсь учить жизни, но будет лучше, если ты немного побережешься.
– Ладно, – проворчал он. – Я буду настороже.
– Вот и славно. Уходи пораньше и приходи попозже. Избегай людных мест, но…
– Хватит меня учить, Серхио!
– Как скажешь. Я, если ты не против, займусь подготовкой к дороге.
– Вот первая дельная мысль за весь день, черт тебя побери!
Нам, соблюдая все меры предосторожности, удалось продать жемчужины, найденные в бандитской шлюпке. Для этого пришлось обратился к Фабрисио – тому самому проныре-цирюльнику. Этот черноглазый парень был готов на что угодно, лишь бы заработать пару лишних монет, но, к нашему обоюдному огорчению, цены оказались сильно занижены и вырученных денег едва хватало на подготовку к экспедиции. Не прошло и двух дней, как Мартин погрузился в поиски Эрнесты, предоставив мне закупать товары для похода.
Итак…
Если поиски Эрнесты увенчаются успехом, то нам будут нужны три лошади и четыре вьючных мула. Продукты, порох, оружие… Как вы помните, наши вещи остались в одной из ночлежек. Возвращаться за ними не рискнули, так что трофейные ружья пропали, а с одними револьверами особо не повоюешь. Тем более в здешних лесах.
Седла для лошадей и вьючные седла для мулов. Походные баулы, плащи, лагерная утварь и разная мелочовка вроде фляг и веревок. Я даже приобрел два мачете. Дома не построишь, но в зарослях они могут пригодиться. Крупы, вяленое мясо, приправы, сахар… Лекарства, наконец! Пусть здешняя медицина и выглядит очень несерьезно, но без хины с лихорадкой не справиться. Один из аптекарей предлагал даже универсальный порошок против змеиных укусов, но я усмехнулся и отказался.
Здешним эскулапам только дай волю – предложат и философский камень! Толченый и расфасованный по изящным коробочкам с красивой этикеткой, где будет указан не только номер патента и вес философского порошка, но и адрес производителя. Парижский адрес. Писать письма не станешь, а на душе сразу спокойнее. Все-таки Париж, а не какая-нибудь здешняя Жмеринка, которой и на карте не видно.
Вы, может, и улыбнетесь, но я приобрел несколько коробочек с леденцами. Зачем? Вроде не дети. Эх, господа, господа… Когда месяцами сидишь на подножном корме, на кулешах и кашах, любая конфета к чаю станет таким подарком судьбы, что сразу и не расскажешь! Особенно для двух недавних каторжан, которым и кусок хлеба в радость.
Заглянул в один из магазинчиков и с удивлением увидел на прилавке ружья, которыми были вооружены люди Рыжего. Да, те самые, из которых убивали наших парней в Десятке. Карабины, так удивившие бойцов из группы майора Манула.
Как увидел, даже скулы свело…
В нашем мире их изобрел Эмброуз Бернсайд. Офицер-северянин, вооруживший этими карабинами Первый добровольческий полк Род-Айленда. Кстати, многим оружие пришлось по вкусу, несмотря на серьезный недостаток – частые осечки, избавиться от которых так и не получилось. Как мне кажется, проблема была не в самом оружии, а в боеприпасах. Если быть точным – в системе воспламенения заряда. Патрон еще не был унитарным: в конусной гильзе размещался заряд черного пороха и пуля. На донце было сделано отверстие, которое для защиты от влаги закрывалось слоем воска, а для воспламенения использовался обычный капсюль. Вот из-за этой восковой пробки и происходили осечки.
Увы, здешний изобретатель этого оружия остался для меня неизвестным. Клеймо на ствольной коробке свидетельствовало, что карабин сорок четвертого калибра произведен на одной из английских оружейных фабрик. «Модель № 3»… Коротко и ясно.
