Увы, здешний изобретатель этого оружия остался для меня неизвестным. Клеймо на ствольной коробке свидетельствовало, что карабин сорок четвертого калибра произведен на одной из английских оружейных фабрик. «Модель № 3»… Коротко и ясно.
Хозяин магазина, заметив мое удивление, удовлетворенно кивнул:
– Да, сеньор! – Он погладил ореховый приклад. – Вижу, это ружьецо запало вам в душу, не правда ли? Новая модель! Прямо из Лондона! С ним, куда бы вас ни забросило, будете чувствовать себя в полной безопасности!
– Для этого надо сидеть дома и не высовываться… – Я усмехнулся и покачал головой.
– Рад, что вы обладаете чувством юмора…
– Взаимно.
– Но улыбки меня не кормят, – закончил продавец.
– Понимаю. В какую цену встанут два таких карабина с приличным запасом капсюлей и патронов?
– Одну минуту, сеньор! Одну минуту! Клянусь, вы останетесь довольны!
Доволен… Как бы не так, черт меня побери! Этот плешивый толстяк обладал не только добродушным нравом, но и отменной деловой хваткой. После недолгих подсчетов озвучил такую цену, что мне оставалось лишь чертыхнуться и развести руками. Я не настолько глуп, чтобы выкладывать эдакие деньги за карабины сомнительной надежности.
После того как признал финансовую несостоятельность и обратился к более дешевым образцам, хозяин приуныл, да так, что вызвал из подсобки приказчика, которому приказал обслужить «этого сеньора, если он что-нибудь выберет». После чего ушел и больше не показывался. Приказчик, как понимаю, был оторван от обеда и тоже не горел желанием работать. Он лениво жевал, наблюдая, как я перебираю капсюльные ружья и приглядываюсь к двухствольным дробовикам. Дошло до того, что едва я брал в руки какой-нибудь ствол, как парень – в надежде от меня избавиться – сразу называл цену.
Под конец я выбрал два капсюльных дульнозарядных ружья вроде тех, которыми были вооружены охранники в Анхело-де-Сорр. Нарезные, сорок четвертого калибра. Довольно длинные. Если поставить ружье на землю, ствол доходил почти до моей подмышки. Если сравнивать модель с нашим миром, то похож на Kentucky Long Rifle – такой же граненый ствол и совершенно излишние украшения на прикладе.
Пока я приценивался, позади открылась дверь и раздался звон колокольчика. В лавку вошли двое мужчин. Я покосился на них и с удивлением узнал тех самых русских, которые устроили заварушку в портовом районе. Только на этот раз они были не в мундирах, а в цивильной одежде – легких чесучовых костюмах и широкополых шляпах.
Усатый здоровяк, как две капли воды похожий на актера Луспекаева в роли Верещагина, оглядел торговый зал и поморщился:
– Новиков, пока вы здесь разной… интересуетесь, я мог посидеть в соседней таверне. Мне приятней за чаркой вина время проводить, чем перебирать хлам в скобяной лавке. Здешние клинки, прости Господи, даже капусту шинковать не годятся, а вы на них деньги тратить изволите.
– Так не для себя же, Александр Николаевич, покупаю, – вздохнул его спутник.
– Презенты делать собрались? Эх, Новиков, Новиков… Вроде в университетах обучались, а как скажете что-нибудь, то хоть стой, хоть падай. Нужны им подарки ваши, как собаке пятая нога. Наш капитан, слава богу, давно этим озаботился. Если вы запамятовали – еще на Тринидаде. Накупил разной дребедени… – Даценко провел рукой по своим пышным усам и ухмыльнулся. – Стоит копейки, но блестит и выглядит авантажно. Приказные, батенька, как и здешние туземцы, падки на разную… хрень заморскую. Пойдем лучше выпьем!
Тот, которого называли Новиковым, покосился в мою сторону и вдруг прищурился, словно пытался что-то вспомнить. Вот дьявол глазастый! Я отвернулся и стал разглядывать какой-то древний ствол, украшенный перламутровыми накладками. Его появление в этой лавке можно было объяснить лишь разграблением гробниц или ликвидацией здешнего музея. Конечно, если таковой здесь был.
Не вышло. Этот круглолицый крепыш с серо-зелеными глазами, высоким лбом и русыми волосами вдруг хмыкнул и подошел ко мне:
– Простите, сеньор, но мне кажется, мы ваши невольные должники…
Он говорил на хорошем испанском языке, но, как мне показалось, с той же легкостью мог изъясняться еще на двух-трех языках, не считая латыни и греческого.
– Вы? – почти искренне удивился я.
– У меня, с вашего позволения, прекрасная память на лица. – Мужчина улыбнулся, кивнул и выпрямился. – Разрешите представиться! Дмитрий Новиков! Вольноопределяющийся первого разряда. Прикомандирован к экспедиции профессора Бергмана.
Возможно, я был не прав, но меня словно под руку толкнули. Повернулся к ним, коротко склонил голову и назвал свое имя. На русском языке.
– Сергей Владимирович Шатров. Путешественник.
35
Экспедиция российского географа Ивана Александровича Бергмана началась полтора года назад, когда ему, высочайшим повелением, был предоставлен паровой фрегат «Андрей Первозванный». Для «научных изысканий»… В данный момент он стоял в гавани Сантьяго-де-Лион, ожидая профессора и его спутников, «вознамерившихся пересечь материк Южной Америки для уточнения сведений, полученных во время прошлых, не менее дерзновенных путешествий».
Для охраны ученых от пиратов и разного сухопутного сброда экспедиции была придана полусотня казаков под командованием Александра Николаевича Даценко, который, как вы уже знаете, состоял в чине сотника. По причине легкого ранения, полученного на западном побережье, Даценко был вынужден отказаться от пешего перехода и остался на корабле, где и скучал, коротая время в обществе Дмитрия Новикова – вольноопределяющегося первого разряда. После этого путешествия тот мог рассчитывать на получение офицерского чина, что, как понимаю, сильно вдохновляло молодого мужчину.
Всех подробностей этого знаменитого путешествия я не знал, да и не мог знать, но общее представление о делах соотечественников появилось. Как и о мироустройстве параллельной реальности. Политика, как ни крути, дело сложное, а уж в другом мире и подавно.
Меня всегда удивляли люди, которые походя решали проблемы мировой политики. Сидя на грязных и прокуренных кухнях, они забирались в такие высоты, что только слушаешь да диву даешься – с таким умищем, и до сих пор не в дурдоме. Не буду уподобляться этим господам – просто перечислю факты, ставшие известными после беседы с Новиковым и Даценко.
Как я понял из обрывков нашей беседы, полусотню разделили на две команды. Тридцать пять казаков под командованием хорунжего Плахова ушли с группой Бергмана, а пятнадцать остались на корабле, томясь от вынужденного безделья и необременительной караульной службы.
