«А ведь, скорее всего, бригаденфюрер опасался, что проболтаюсь в разговоре с кем-то из знакомых офицеров, понятия не имеющих не только о новой лаборатории, но и о самом «Регенвурмлагере», — довольно быстро нашел объяснение этому умолчанию гауптштурмфюрер. — Тоже мне, великий таинственник!»
Словно уловив неуважительное отношение к себе, комендант приказал Вольрабу выйти и предупредить часового, чтобы в течение ближайшего часа никого к нему не пропускал. Уходя, адъютант взглянул на коменданта с явным сожалением, не понимая, как тот решается оставаться с Фризским Чудовищем один на один.
— Прежде всего, вы, Крайз, должны знать, что на самом деле это приказ не столько Кальтенбруннера, сколько Отто Скорцени, — молвил барон, как только за адъютантом закрылась стальная дверь его бункера.
— Я это знаю.
— От кого?! — опешил фон Риттер. — Приказ является совершенно секретным.
— Молитвами всех святых, господин барон.
— Вы не поняли меня, унтерштурмфюрер.
— Понял, — безмятежно возразил Крайз.
— Я спрашиваю: от кого вам стало известно о причастности первого диверсанта рейха к вашему продвижению по службе?
— Скорцени интересовался мною еще в бытность комендантом штандартенфюрера Овербека. Впрочем, я догадывался, что его интерес ко мне возник еще раньше.
— Предвидение?
В этот раз Фризское Чудовище прочищал свою осевшую гортань особенно долго и угрожающе громко, словно предупреждая: «Не вторгайся туда, куда вторгаться, кому бы то ни было, запрещено самим сатаной!»
— Молитвами всех святых, господин барон. Иногда я знаю то, что мне позволяют знать Высшие Силы. Даже если знать этого решительно не желаю.
— И все же… Когда именно Скорцени заинтересовался вами, унтерштурмфюрер? — попытался сдержать свои эмоции комендант. Он терпеть не мог каких бы то ни было неясностей в отношениях с подчиненными и бесился от осознания того, что существует некая тайна, в которую его то ли не желают посвящать, то ли обещают посвятить чуть позже.
Поскольку речь шла об обер-диверсанте рейха, фон Риттер продолжал обращаться к Фризскому Чудовищу с предельной вежливостью. Иное дело, что всю эту затею с возведением Крайза в чин лейтенанта бригаденфюрер считал такой же безумной, как и стремление своего предшественника «облагородить и освятить» все участки «Регенвурмлагеря» каменными распятиями.
— Скорцени заинтересовался мною еще тогда, когда мне стало известно, что моей личностью впервые заинтересовался фюрер.
Фон Риттер достал из кармана брюк необъятных размеров платочек и долго, почти с ритуальной медлительностью, протирал свою шлемоподобную лысину. Он поступал так всегда, когда требовалась пауза для раздумий.
Появление пота на азиатской черепнине коменданта лагеря служило своеобразным признаком удивления чем-либо или же его крайнего расстройства. И платочком своим фон Риттер пользовался, то как белым флагом парламентера, то как красной тканью тореадора. В зависимости от ситуации.
— Разве было и такое? Чтобы сам фюрер?..
— Молитвами всех святых, барон.
Фон Риттер знал, что все попытки Овербека приучить Фризское Чудовище обращаться к кому бы то ни было с надлежащим чинопочитанием оказывались безуспешными. Основательно одичавший за три года своих скитаний по двум архипелагам Фризских островов, Крайз вел себя теперь, как ему заблагорассудится. Вот почему бригаденфюрер решил не повторять ошибок своего предшественника и не портить себе нервы.
— Его интерес к вам был вызван интересом к Высшим Силам? Я спрашиваю: фюрера заинтересовала ваша связь с Высшими Силами?
— Наоборот, связь Высших Сил — со мной, — нагло уточнил Фризское Чудовище.
Фон Риттер вновь старательно промокнул платком свой черепной шлем, а затем, забывшись, еще долго возил влажным платком по краешку огромного письменного стола.
Дверь открылась, и появился адъютант. Он сделал вид, будто хочет что-то сообщить бригаденфюреру, но, решив, что тот не обратил внимания на него, тихонько присел у двери. И фон Риттер не стал выставлять его во второй раз, он понимал, насколько Вольрабу интересно услышать то, о чем они между собой говорят.
— Так-так, любопытно. Значит, это не вы стремитесь наладить связь с высшими посвященными, это они стремятся установить связь с вами? Понятно. Но все же впредь выражайтесь яснее и конкретнее.
— В этом-то и заключается ясность: что не я ищу этих самых, — указал он пальцем в пространство над собой, — Высших Посвященных или, как их еще называют, Учителей, а они меня. Причем очень давно.
— Ради познания этой тайны фюрер, очевидно, и приезжал однажды в «Регенвурмлагерь»? — грудью налег на стол комендант. — Причем визит тоже был тайным.
В это время глаза барона уже азартно загорелись. Только очень близкие к фон Риттеру люди знали, что барон буквально помешан на всевозможных таинствах, пророчествах и сказаниях о космических пришельцах, о Чаше Грааля, Шамбале, подземных гномах, горных и лесных духах и прочей чертовщине.
Он жил этими мифами и легендами, сотворяя свой собственный мир, в котором очень мало места оставалось для явлений реального бытия.
— Конечно же, ради познания, — поддержал его Крайз. — Только не сюда, а в Черный Каньон.
— Это где-то там, в горном распадке, в провалье? — поморщился барон.
— Это особое, сакральное место, — объяснил Фризское Чудовище. — Именно там должен находиться духовный центр всего того, что мы здесь создаем. Оттуда легче всего осуществлять астральную связь с Учителями.
— Может, есть смысл поставить там часовню, — вмешался в их разговор Удо Вольраб, — или же устроить кирху прямо под каньоном.
— С этим торопиться не нужно. И не в каньоне, — резко отреагировал Фризское Чудовище. — Вы должны понимать, что к христианскому учению, к христианскому мировосприятию наша астральная связь с Учителями, с Высшими Посвященными, никакого отношения не имеет. Все придуманные и навязанные нам евреями мифы об иудее, сыне Божьем Христе вызывают у них, в лучшем случае, снисходительную ухмылку.
— Я так и предполагал, — проворчал барон, однако неясно было, одобряет ли он подобные познания изувеченного жизнью фриза или же осуждает их.
— Они вообще не понимают, как иудеи умудрились сотворить полубога из человека такого образа жизни и таких деяний, какими отмечался реальный прототип иудея Иисуса. А главное, как произошло, что этому полумифическому иудею стали молиться миллионы арийцев.
— Это действительно загадка, — согласился Удо Вольраб.
— Однако вернемся к тайному посещению фюрером «Регенвурмлагеря», — попытался увести он фриза от религиозных философствований.
