Меня тогда волновал вопрос: а не мешал ли им воротник на пиру падать мордой в салат?! Что в эту эпоху случается частенько. Пьют западноевропейцы, особенно северяне, безбожно. Впрочем, они и в двадцать первом веке будут напиваться вусмерть, только медленнее, чем русские, поэтому будут считать себя более культурными. Самое типичное зрелище на английских улицах по вечерам в выходные — мужчина, который, покачиваясь, тащит на плече свою вырубившуюся даму. Я как-то подсказал одному такому, что резиновая женщина легче, поить не надо, голова у нее никогда не болит, а разницы, что с ней, что с этим бревном, никакой. Он обдумывал мои слова минут пять, но добычу не выбросил, понес дальше. Подозреваю, что сработал инстинкт охотника. Алкоголь помогает некоторым вернуться к себе настоящему.
— Вижу, вам опять улыбнулась удача! — сказал после обмена приветствиями Людовик Нассауский.
— Мы не сидим на месте, не ждем ее, вот и попадается нам время от времени, — подколол я в ответ.
— Мы тоже не сидим! — с нотками обиды произнес младший брат князя. — В этом году уже не успеем, а в следующем обязательно пойдем воевать. Солдат набрали, теперь надо их обучить. Зимой будем этим заниматься.
Солдат теперь обучают. Начинают с муштры, потому что пехота строится теперь в колонны, которые состоят из пикинеров и мушкетеров. Первых все еще больше. Они прикрывают мушкетеров от вражеской конницы. Впрочем, конница тоже строится в колонны, только менее широкие. Приблизившись к противнику, первая шеренга разряжает в него пистолеты, уходит направо-налево и занимает место в конце колонны. Пока опять наступает ее черед, пистолеты уже заряжены. Результативность мизерная, зато шума и движения много.
Я рассказал Людовику Нассаускому, какая добыча нам досталась и сколько примерно перепадет ему, то есть, его брату.
— Значит, весной точно выступим! — радостно произнес он.
— Тяжелые пушки с этого галеона помогут вам осаждать города, — сказал я.
— Это вряд ли! — раздраженно произнес Людовик Нассауский. — Они очень плохого качества. Половина вышла из строя, пока обучали стрелять из них.
— Продайте их свои врагам, а взамен купите английские меньшего калибра, — подсказал я.
Во Франции сейчас так называемое Сен-Жерменское перемирие, но обеим сторонам ясно, что продлится оно не долго, поэтому усиленно вооружаются.
— Мы именно такое решение и приняли, — высокомерно заявил младший брат князя Оранского.
Видимо, мое нежелание видеть в нем пуп земли и оказывать должное почтение, заставили Людовика Нассауского свернуть визит и убыть на берег.
Пьер де Ре задержался.
— Не знаю, как отблагодарить тебя за протекцию! — начал он разговор, когда мы зашли в каюту и выпили красного вина, поданного Йоханом Гигенгаком в новых серебряных кубках, купленных во время предыдущего захода.
— Помоги моему шурину найти невесту из благородной семьи и с приданым, — попросил я. — Мать у него бургундка. Вот и он хочет жену-француженку.
В прошлый заход я отказывался от всех приглашений на пиры и прочие мероприятия, потому что приглашали меня без Терезы Риарио де Маркес. Не потому, что мы не женаты. Это, как раз, всем было по барабану. Но она была испанской католичкой. К английским или голландским католикам гугеноты относились с сочувствием, к французским — с негодованием, а к испанским — с ненавистью. Скорее всего, благодарить за это надо инквизицию. Соответственно, и мои офицеры не бывали на приемах. А Яну ван Баерле по меркам этой эпохи пора уже обзавестись семьей. Тем более, что деньгами он обзавелся. К тому же, имение и дом матери достанутся ему. О чем я и рассказал своему французскому потомку.
— С удовольствием! — согласился Пьер де Ре. — Вечером намечается пир по случаю… — он так и не вспомнил, по какому, и произнес легкомысленно: — Да не важно! Главное, что соберутся лучшие люди города и окрестностей. Там будет несколько дам достойных внимания. Приходите и вы.
— Я не приду. Не люблю сборища, а жена у меня уже есть, — отказался я. — Поплывешь на берег, захвати Яна ван Баерле.
— Обязательно! Я ведь твой должник! — мило улыбаясь, заверил он.
Наверное, решил таким способом отработать долг. Плата, конечно, не равноценная, но с родственной овцы хоть шерсти клок.
— А ты почему не женат? — поинтересовался я.
— Раньше мое положение не позволяло добиваться руки богатой наследницы, — честно признался Пьер де Ре и произнес самодовольно: — Зато теперь, когда я в свите князя…
Допустим, не князя, а его младшего брата, но для местных богатых купцов, на дочерей которых, как догадываюсь, охотится мой потомок, это было не важно. Видимо, фраза «Были на пиру у князя» дает возможность каждой девице почувствовать себя княгиней.
Затем Пьер де Ре рассказал мне последние новости. Сперва французские, в основном грязные сплетни о короле и герцогах Гизах, а потом главную международную. Правда, начал мой потомок издалека.
— Знаешь, где находится Лепанто? — спросил он.
— Бывал в тех краях, — ответил я, но промолчал, что делал это вместе с Каталонской компанией и герцогом Афинским.
— Красивое там место? — поинтересовался Пьер де Ре.
— Уверен, что местным нравятся, — сказал я. — Хочешь перебраться туда? Учти, там сейчас турки.
— Конечно, нет! — искренне отказался мой потомок. — Возле Лепанто недавно морское сражение было. Мы там разгромили турецкий флот! Весь!
— А кто это — мы? — полюбопытствовал я.
— Христиане, конечно! — удивившись моему вопросу, ответил он. — Венецианцы и другие.
Под другими, как догадываюсь, скрываются, в том числе, и испанцы. В борьбе с мусульманами им прощают такие мелочи, как католицизм и инквизиция. Ничто так не сближает врагов, как более опасный общий враг.
— А что за флот был? — поинтересовался я. — Галеры, небось?
— Конечно, — подтвердил он. — С нашей стороны было двести две галеры и два больших галеаса, а у турок — двести пятьдесят галер. Восемьдесят наши потопили, сто тридцать взяли в плен, а остальным удалось сбежать. Теперь Средиземное море будет принадлежать христианам!
Поскольку цифры потерь турок были круглые, поверить в них трудно. Западноевропейцы приврать любят не меньше азиатов.
— Сомневаюсь я, однако, что справились с турками. Новых галер наделать — не проблема, — сказал я. — Впрочем, перебить их тоже особого труда не составляет. Еще бы пару таких кораблей, как мой, и мы бы одни потопили весь турецкий флот.
— Не может быть! — не поверил мой потомок.
— Если не веришь мне, поговори с португальцами, — предложил я. — Они хорошенько погоняли мусульман в Красном море и у берегов Индии. Португальцы были на парусных кораблях, а врагов было во много раз больше, но на галерах. Весельные суда — это вчерашний день.
Пьер де Ре в морских делах специалистом не был, поэтому не стал спорить. Или просто не счел нужным спорить с человеком, одного слова которого хватает, чтобы изменить его судьбу в лучшую сторону.
Три дня я занимался продажей трофейного груза. Точнее, торговался Матейс ван Лон. Я только контролировал и утверждал сделки. Вечером третьего дня на корабль вернулся мой шурин. Вид у него был потрепанный, но довольный.
Войдя в мою каюту, он прямо с порога сообщил:
— Я познакомился с прекрасной девушкой! Зовут ее Женевьева! Я женюсь на ней!
— И она уже согласилась?! — иронично произнес я.
Если да, то ее надо гнать в шею.
Ян ван Баерле, ни мало не смутившись, произнес:
— Нет еще, но сказала, что я ей нравлюсь.
— Прямо так и сказала? — не поверил я.
— Не совсем так… — замялся он. — Она сказала, что надо с отцом ее поговорить.
— Что ж, тогда это именно та девушка, которая тебе, легкомысленному, нужна, — сделал я вывод. — Сколько за ней дают приданого?
— Не знаю, — ответил шурин. — Разве это важно? Ты ведь женился на моей сестре не из-за приданого.
Я не стал говорить, почему женился на его сестре.
— Если не сказали сумму приданого, значит, пока не решили, стоит ли тебя брать в зятья, — проинформировал я. — Кто ее отец?
