— Обидели девочку мою маленькую, — бормотал он придушенным голосом, гладя ее по голове и целуя в глаза, лоб, щеки. — Не дам! Никому не дам в обиду, всех прогоню и перебью! Ишь, распоясались, злыдни…
«Никто меня не обижает!» — хотела сказать Алиенора, но не успела. Губы Иоакима нашли ее губы, и как-то так само собой получилось, что она послушно раскрыла их. Что-то горячее и упругое скользнуло между ее зубов и затрепетало во рту, лаская нежно ее язык. Глаза Алиеноры закрылись сами собой, она обмякла и застонала.
Иоаким подхватил ее на руки и, не прерывая поцелуя, отнес на кровать. Уложил спиной на атласное покрывало. Бархат зашуршал об атлас, и кожа обнажившихся ног Алиенора на мгновение ощутила прохладный воздух спальни. «Господь всемогущий! — успела подумать баронесса. — Его представили мне только за обедом!» В следующие мгновение руки рыцаря нежно скользнули по ее ногам, лаская их и двигаясь все выше и выше — так, что Алиенора забыла обо всем, каждой клеточкой изголодавшегося по ласке тела ловя наслаждение, полузабытое и такое желанное…
Рено и в самом деле просиял, узнав от Козмы, что Иоаким женат.
— Я люблю баронессу! — воскликнул радостно. — С того момента, как впервые увидел. Она такая красивая!.. К тому же умная, добрая… Пока барон был жив, я мог только тайно вздыхать. Но теперь, когда барона нет… Госпожа знает о моей любви, и она будет моей!
— Женившись на ней, ты станешь бароном? — поинтересовался Козма. — Такое возможно?
— В Леванте возможно все! Гвидо де Лузиньян, женившись на принцессе Сибилле, стал королем Иерусалима. По нашим обычаям овдовевшая баронесса должна найти себе мужа в течение года. Если она это не сделает, то сюзерен, а у Азни это князь Триполи, назначит ей троих претендентов. Она будет обязана сделать выбор — баронией может управлять только мужчина. Единственное требование к жениху — должен быть рыцарем. Раньше я не мог претендовать… Бог послал меня следом за вами! — Рено самодовольно поправил свой красивый рыцарский пояс.
«Создали проблему! — вздохнул Козма. — Хотели как лучше…»
— Мы пробудем в Азни с неделю, пока не поправится Роджер, — сказал он вслух. — После чего двинемся дальше. Сопроводив Роджера, мы с Иоакимом отправимся в порт, откуда морем — в свою землю. Тебе недолго ждать, рыцарь!
Довольный Рено охотно показывал гостям замок, то опускаясь в подземелья, то взбираясь на стены. Плотно пообедавшему Козме было тяжело следовать за юношей по крутым лестницам, но он мужественно терпел, обливаясь потом. Зато Ярукташ, тенью следуя за господином, интересовался всем. Рено это не смущало.
— Покойный барон любил показывать замок сарацинам, — спокойно сказал оруженосец, когда Козма недовольно покосился на евнуха. — Несколько раз они подступали к Азни, и барон всегда приглашал эмира или атабека внутрь. Стены замка сложены из огромных камней; они высоки и стоят на скале, подкопать нельзя. Осадную башню негде поставить: снаружи нет ни одной подходящей площадки. Если подвести к воротам таран, сверху на него будут лить смолу и бросать факелы — все сгорит. На стенах и в башнях полно камней — бросать на врагов; есть тяжелые арбалеты и камнеметы. Увидев все это, сарацины всегда отступали.
— Никто не пытался взять измором? — поинтересовался евнух.
— При отце покойного барона, говорят, было, — ответил Рено, — но это бессмысленно. Селения далеко, и войско, осадившее Азни, быстро ощутит нехватку продовольствия. И воды. Единственный родник находится внутри стен, вода из него изливается в трещину и выходит наружу далеко в горах. Старый барон с умом выбирал скалу. Запасы продовольствия в замке огромные, их постоянно обновляют. Полгода можно продержаться. Столько ни одно войско у стен ждать не сможет!
— Салах-ад-Дин сумел бы! — заметил Ярукташ.
— Султан не придет сюда! — весело сказал Рено. — Триполийское княжество он оставил в покое. Султан дружил с покойным Раймундом, теперь, говорят, вдова князя ведет переговоры с Саладином. Сарацин на нашей земле нет. К тому же Саладину не до Азни. Он не все еще Иерусалимское королевство занял.
«Не слишком ты о королевстве горюешь! — подумал Козма неприязненно. — Феодалы! Они друг с другом и без сарацин воевали».
Под конец осмотра Рено повел их в донжон. Квадратная, мрачная башня серой громадой возвышалась посреди двора замка, словно утверждая могущество грозных баронов над завоеванной ими землей. В донжоне оказалось три этажа, каждый из которых был снабжен дверью и решеткой, имел бойницы и кладовые с припасами — барон к защите замка относился серьезно. Козма запыхался, пока они выбрались на самую верхнюю площадку. Ярукташ тоже обливался потом. Лишь Рено дышал ровно: видать привык карабкаться по каменным винтовым лестницам.
— По приказу барона я следил за состоянием башни, — пояснил он в ответ на утомленные взгляды гостей. — Воду здесь меняют раз в неделю, продукты — два раза в месяц. Я проверяю.
Козма подошел к зубцам на южном краю площадки. За стенами, сколько хватало взора, расстилалась пустынная долина.
— Ни полей, ни дерева, — подтвердил его мысль подошедший Ярукташ. — Хотя земли много.
— Барон запрещал сеять, — пояснил Рено. — В пшенице можно спрятаться, кроме того, это еда для воинов и корм для их коней и верблюдов. С масличными деревьями и того хуже — пойдут на изготовление осадных орудий. В Азни хватает земель. Наши селения приносят сорок тысяч безантов в год.
«Вот на что нацелился! — подумал Козма. — Поэтому не горюешь, что Иоаким увел баронессу в спальню. Главное, чтоб иноземец подлый не прикарманил баронство. За сорок тысяч можно не только нож бросить…»
Ярукташ тем временем заинтересовался тяжелым крепостным арбалетом, установленном на деревянном станке. Покрутил ручку натяжного механизма, попробовал спусковой рычаг и даже приложился к оружию, целясь куда-то вдаль.
— Барон привез из Триполи весной, — снисходительно сказал Рено. — Когда испытывали, бросал стрелу на четыреста шагов. Смотрите, какую!
Оруженосец взял из стопки в углу стрелу, показал гостям. Толщиною древка и величиной острого стального наконечника стрела больше походила на дротик, только с оперением.
— Пробивает щит и панцирь всадника одновременно! — с гордостью сказал Рено. — Арбалет нарочно на донжоне поставили. Пусть только кто к стенам подъедет!
— Для начала попасть нужно! — усмехнулся Ярукташ.
Рено вдруг погрустнел.
— Были у нас два стрелка, они били в сноп пшеницы за триста шагов. Под Тивериадой сгинули…
Когда гости с хозяином спустились во двор, евнух спросил невинно:
