«британец» разразился беглой и отчаянной пальбой особого беспокойства не вызвало. Вопреки превентивным опасениям, высокая огневая производительность орудий малого и среднего калибра, что стояла на противостоящих эскадренных миноносцах, нивелировалась лёгкостью носителей — на крупной волне и сопутствующей качке малотоннажные корабли представляли из себя не самую устойчивую платформу. Эффективность по точности на дистанциях свыше семидесяти кабельтов сводилась к минимуму, и едва ли даже нервировала — малокалиберные снаряды шлёпались там-сям, оставляя на вид несерьёзные пенные всплески, и лишь один в пределах ста метров. И то скорей случайным характером.
И всё же командир приказал рулевому взять левее, отворачивая от стремящегося к быстрому сближению противника. Ко всему, став кормой к цели, открывался сектор стрельбы для обеих АК-725. Счёт тут шёл на минуты воздействия, и математика была проста: две 57-миллиметровые стабилизированные башенные установки, РЛС автоматического управления стрельбой МР-103 «Барс» брала цель на сопровождение в любых погодных условиях — при качке и плохой видимости, ленточная подача боеприпасов обеспечивала скорострельность до четырёхсот выстрелов в минуту. Ударный замедляющий взрыватель 6,35-килограммового осколочно-трассирующих снарядов инициируется после проникновения за преграду до 30 сантиметров. Последствия для безбронного эскадренного миноносца, попадавшего под такой огневой блицкриг, были очевидны и неминуемы.
В помещение ходовой рубки пробился чёткий стук спаренной, а затем и счетверённой пальбы, когда корабль неуловимым моментом перестроил свой курс на два румба влево. Дальность уверенного поражения надводной цели начиналась где-то с девяти километров, но Скопин не сомневался, что артиллерийские расчёты справятся с делом быстро, до того как англичане приблизятся на то расстояние, когда с их пушками надо будет считаться.
Тем сволочней оказался факт попадания в крейсер.
— Дым в корме, район катерной палубы! — первой отреагировала сигнальная вахта, находящаяся снаружи. Здесь в ходовой рубке воздействие малокалиберного снаряда на другом конце корабля (влетело видимо куда-то прямо в транец) никак не отразилось — ни звуком, ни встряской.
Завыл сигнал пожарной тревоги, вахтенный офицер среагировал немедленно, оповещая по внутрикорабельной связи. Теребились и трезвонили телефоны, соединяясь с кормовыми отсеками, с ангаром.
Командир быстрым доступом пытался что-то рассмотреть через телевизионную систему (изображение на экране то ещё — в серых невзрачных тонах): по полётке уже бежали согбенные фигуры в неуклюжих противопожарных комбинезонах… всегда, когда нет времени — кажется, что всё делается медлительно. Но не в этот раз. Люди уже были на срезе, суета без суеты, чётко и слажено — наверняка лучшая аварийная команда под непосредственным управлением главного боцмана.
Командир…
…слушал…видел…думал…распоряжался. Спохватившись помимо всего прочего: — Сучий потрох! Кто-нибудь его заткнёт? Этот сучий хэмээс [170]!.. — Уже.
Там где последний раз видели прыткого «англичанина» всё накрыло густым грязно-белым облаком с проблесками пламени.
Локальная проблема (очень надеялся, что только локальная) не избавляла от всего остального командирского груза ответственности. Кивком отправив старпома в эпицентр — разобраться, каперанг запросил у старшего группы ОНВО всё по окружающей обстановке, хотя информация и без того текла дежурным порядком…
—…текущее местоположение британских линкоров и «Советского Союза»?
—…«Кронштадт»⁈ Как далеко? Его курс…
—…где, что ещё осталось от разрозненных сил Гонта?
…так или иначе, принимая всё это «вторым планом», больше прислушиваясь к сообщениям с кормы. Понимая, чтобы получить какие-то подробности, по возможности исчерпывающие, требуется время. Нервное ожидание на мостике тем и было томительно, что приходилось лишь уповать, переживая десяток тревожных минут, пока там на месте не справятся с возгоранием или ещё с чем… Пока, наконец, не поступит доклад, что всё…
Дым в районе кормовой оконечности корабля всё ещё вился, уступив густому и чёрному более рассеянным, сносимым ветром и дождевой моросью в сторону.
Пять минут — и всё ещё напряжённый, но выдержанный голос боцмана в трубке:
— Пожар локализовали.
Вскоре наверх поднимется и сам, оставляли грязные сажей следы на светлом линолеуме — красномордый, весь пропахший гарью и химией спецсредств тушения — говорил безвыразительно, точно ничего и не было, будто каждый день такое. Однако во всём его виде читалось, как…
…как бежали по палубами, переходам, коридорами — переборки, двери-задрайки, стиснутые ангаром пожароопасные вертолёты, асбестовые шторы, блокирующие доступ огня и дыма из смежного отсека…тогда как там: вода из шлангов, рукавные линии пеногенераторов, тусклые в дыму аварийные лампы, вой сирены, скрипы, гарь и… страшно, ёкает сердце — в лужах и лохмотьях пены лежали сломанные куклы — тела.
— До ангара не добралось. И до «низов» тоже, водонепроницаемость в норме. Но об использовании «Веги» придётся забыть: разбита кран-балка ПОУ — она видом и приняла на себя прямое попадание. Старпом остался там — «подгребать хвосты». Катер — за борт, восстановлению в условиях похода не подлежит. Хуже… двое убитых. Ещё двое с осколочными ранениями и ожогами.
— Как так? — Скопин только и вымолвил — людей там не должно было быть.
— Поглядеть вышли. На представление-пострелялки, — старший мичман сглотнул, пробурчал мрачной миной, понизив голос — видимо не желая плохо о мёртвых, но проскочило, — дятлы.
Ему подали стакан воды, выпил жадно одним залпом, и разрешением отбыл. Ему ещё невпроворот.
Скопин и сам давно ощущал сухость в горле, потребовал и себе.
— Товарищ командир!..
Из-за дым-завесы проявились очертания английского эсминца — ни стрельбы, ни движения, кораблик болтало в неуправляемом дрейфе. С поста РЛС подтвердили, что он окончательно потерял ход.
Командир махнул рукой, что было понято по-своему — народ жаждал мщения.
Дистанция уже была изрядная, но правобортная АК в два ствола выхлестнула десяток снарядов с трассерами.
По неподвижной цели артиллеристы не промахивались.
* * *
Данные радара указывали на то, что два английских линкора и «Советский Союз» всё ещё находятся на дистанции огневого контакта и дуэль тяжёлых калибров продолжается. При желании, и капитан 1-го ранга Скопин специально для этого выходил на левое крыло мостика, ведущий бой «Советский Союз» можно было наблюдать в бинокулярную трубу — вокруг него то и дело вздымались всплески, он огрызался и местами горел.
«Почему Мур продолжает давить»? — задавался каперанг. Насколько он помнил из «повествования» — там, получив парой 406-мм по своему флагману [171], адмирал Флота метрополии решил отвернуть.
«Сейчас англичанам тоже, несомненно, досталось. Один линкор значительно отстал. Наверняка перепало и другим, одному уж точно — по логике тому же флагману. Не может быть, чтобы из тех десятков кидаемых Бородулиным снарядов, хотя бы парочка да ни прилетела куда надо. Тем более что это подтверждали сигнальщики. Докладывали минимум о двух неслабых вспышках на „головном“ британце. И? Каковы последствия»?..
Вернувшись в ходовую рубку, он ещё подумает:
'До сего времени мы всё ещё играли краплёными картами. Но так как в книге уже не будет. На этом переделе всё известное и в какой-то степени заранее запланированное заканчивается. Начинаются экспромты.
И всё же, чего ж этот упёртый англичанин, а именно товарищ Мур, продолжает переть-то'?
* * *
А сэр Генри Рутвен Мур вышел из себя, если по-простому, психанул.
В голове у командующего британской эскадрой всплывёт пример как не надо воевать, с презрением к итальяшкам…
— Которых коллега Каннингэм гонял почитай мокрой тряпкой по Средиземному морю!.. — точно выплюнул он это презрение на слух, чтоб подчинённые услышали, — горе-мореходам Regia Marin хватало и одной серьёзной плюхи в корабль линии, чтобы всем повернуть вспять [172].
Потрясение от полученного удара в лоб — в носовую башню «Дьюк оф Йорка» — отступило, ожидание усугубляющих последствий затянулось: корпус остался целым, линкор сохранил ход. Импульсивный порыв и приказ «отвернуть, разрывая дистанцию», был продиктован, в том числе и рациональной необходимостью сбить неприятелю прицел.
Позади уступом шёл полностью боеспособный мателот, а «русский» по-прежнему оставался в одиночестве.
— Так какого чёрта! — Мур, уже не раздумывая отдаст приказ, — ход полный, право руля!
«Крик» в эфире от Гонта (контр-адмирал, утратив прежнюю лаконичность, открытым текстом сообщит: «…соединение разгромлено, „Норфолк“ под прямым воздействием артиллерии линкора с угрозой гибели корабля»…) только подстегнёт, добавив лишь ещё к тому, чего уже и без того скопилось немало, и требовало нестерпимого выхода.
Два британских линкор, увеличив скорость, вновь ложились на боевой курс. Дальномерные посты выдавали расчётные данные, дрогнули стрелки вертикальной и горизонтальной наводки, зашевелились, поехав, устанавливаясь
