И, помолчав, добавил:
– А если будут позором поминать, будут иметь дело со мной.
Старший Лисин усмехнулся:
– Твоими устами мед сладкий пить.
– Отец! – вскочил парень. – Отец, я согласен с боярином.
– Только тяжко мне, Владимир Иванович, – словно не слыша сына, произнес Макар Степанович. – Отпусти домой, великий грех отмолить…
Я посмотрел в его глаза и кивнул. Старший Лисин тяжело поднялся и побрел к стоящим недалеко лошадям. Перед тем как подняться в седло, он обернулся:
– Я запомнил твои слова, боярин. Дай мне время, и я вернусь. Илья, ты остаешься?
– Да! – твердо ответил парень.
Лисин поднялся в седло, рванул поводья и скрылся в лесу.
– Боярин! – Это из кустов выбежал Демьян. – Живой, как здорово! Ну и напугал ты меня, Владимир Иванович.
Я хлопнул Демьяна по плечу. Здоровяк, блин, плечо, что твой камень.
– Я тоже рад тебя видеть.
Повернулся и показал на хмурого Илью:
– Вот, забирай в свою команду. И смотри, чтоб не обижали.
А я направился к собравшимся боярам. Пора было озвучить им, что скоро случится и что надо делать.
– Здравы будьте, бояре.
Ратники загомонили ответными здравицами.
– Собрал я вас, бояре, вот по какому поводу…
Три телеги с сеном медленно поднимались по дороге к крепостице. Подъем был довольно крут и труден, сена нагружено много, лошади еле плелись. Но только телега достигла подъемного моста, как лошадка даже облегченно всхрапнула.
– Мало нагрузил, Шанай! – весело крикнул ратник с навратной башни. – Гляди, княже тебе больше урок положит.
Первый возница нервно оглянулся на телегу, и ратники у ворот засмеялись, довольные шуткой. Шанай пробормотал про себя молитву, тревожно вгляделся в огромную копну сена, затем, взяв себя в руки, посмотрел на ратников.
– Имей совесть, Бисар, куда уж больше, и так лошадка еле везет.
В ответ посыпались новые остроты. Шанай лишь поджал губы, взял лошадь под уздцы и направил ее точно посередине проезда, иначе груз мог не пройти в воротный створ. Стражники, посмеиваясь, разошлись в стороны, а те, что стояли в башенном тамбуре, прижались к стенам. Большая копна, почти стог, закрыла весь проезд. Сено зашуршало по рубленым стенам. Послышалось злое ворчание стражников в тамбуре…
Я выскользнул из сена и схватил стражника за шею, у него в ужасе расширились глаза, но поднять тревогу он не успел. Аккуратно укладываю бесчувственное тело на пол. И у Демьяна все прошло тихо – второго стражника он вырубил и тоже вдоль стены пристроил. Из сена выпрыгнули еще несколько человек. Знаками распределив их на две группы, метнулся к внутренним створам. Наша задача – захватить верх навратной башни. Группа, затаившаяся во второй телеге, блокирует внутренние ворота, а ратники в третьей телеге должны убрать стражей у внешних ворот и помочь второй группе удержать башни с воротами и подъемным мостом до прибытия подмоги.
Первая телега прошла внутрь крепостицы, мы дождались, когда вторая въедет в тамбур, пропустили ее вперед и ринулись следом. Я оббежал правый створ и мигом влетел по лестнице на смотровую площадку. На ней всего два стражника. Стоят и смотрят на заезжающие телеги. Мало того что оба бездоспешные, так оружие свое оставили в стороне. Будем наказывать…
Один замечает меня, удивленно поворачивается, раскрывает рот, но крикнуть не успевает. Вырубаю его одним ударом. Второй отшатывается и кричит, но тут же получает удар от Демьяна, появившегося с другой стороны. Ратник падает, как подкошенный, однако орать не перестает. Демьян досадно сплевывает и добавляет ему еще раз.
Тревожный крик с левой стены и соседней башни, затем закричали справа. В крепостице начинается суета. Поздно – ворота мы захватили, теперь только удержать. Знак уже подан, и от леса во весь опор несутся две сотни бояр во главе с князем Борисом. Им четыре сотни метров до ворот проскакать, а к башне уже бегут княжеские гридни, собираясь отбить захваченную башню и закрыть ворота. Несколько атакующих падают, пронзенные стрелами, остальные закрываются щитами и начинают медленно приближаться. Толкаю Демьяна в бок и показываю на другую опасность. Парень тут же переключается на стражников, что бегут к башне по стенам, а я, достав ГШ-18, делаю четыре выстрела в середину строя. Падают пятеро, похоже, одним выстрелом я свалил сразу двоих. Гридни бездоспешные, только со щитами. Из терема выскакивает ратник в богатых одеждах.
– Мал Кута, – подсказывает Демьян.
Совсем не мал этот Мал. Кута имел высокий рост и косую сажень в плечах. И довольно-таки громкий голос. Гридни сразу организовываются и начинают резво подступать к захваченной башне, но тут в крепостицу влетает кованая конница. Бояре растекаются в стороны, выстраиваясь в несколько рядов перед ощетинившимися гриднями. Хлопаю Демьяна по плечу и указываю на стены:
– Смотрите по сторонам.
И спускаюсь вниз. Что ж, крепость почти захвачена. А ведь никто не верил, что выйдет. Сплошная импровизация. На нашу удачу, в сторону крепостицы шли три телеги с сеном. План захвата сразу сложился. Можно было его назвать «Троянский конь», однако в нашем случае – телеги. На них быстро сколотили небольшие клети и обложили сеном до первоначального состояния. В клетях поместилось по шесть ратников, можно было посадить и больше, однако лошади не затащили бы тяжелые телеги к подъемному мосту, пришлось даже брони снять.
Крепостица была довольно-таки большая, с Заимкой не сравнить. Стояла на высоком берегу Керженца. Имела высокую навратную башню, стены из вертикально составленных бревен, вал и глубокий ров, соединенный с рекой. Лес вокруг крепостицы вырублен на полкилометра, так что внезапным налетом взять не получилось бы. Пришлось идти на хитрость, и она удалась. Осталось самое малое – месть. В нашей дружине почитай все кровники, а роль марийского князя в прошедшей бойне не из самых последних.
– Мал, выходи, собака! – это кричит князь Борис, гарцуя на вороном коне.
Мал Кута выходит вперед и, уперев руки в бока, прищуривается.
– Никак ты мне вызов бросаешь? – сверкнул холодным взглядом марийский князь и поднял руку, делая круговое движение кистью. – Посмотри вокруг.
Со всех сторон, исключая навратную башню и часть стены, на бояр князя Бориса были нацелены луки. Не менее двух десятков. Гридней в строю чуть более пяти десятков, наверняка еще есть воины. Если мы тут сцепимся в смертельной схватке, то победим, конечно, вот только эта победа будет Пирровой. Сколько останется живых после этого боя? Надо отдать должное хладнокровию Куты. Быстрый и ошеломляющий захват навратной башни – это практически поражение при таком раскладе сил, но марийский князь, видимо, заметил, что никто из его ратников не убит, а только ранен. Это было мое условие, так как все вои князя нужны нам живыми, а он сам – нет. Кута это понял и решил идти ва-банк.
