– Держите его! – заорал дю Понт, – не дайте ему уйти!
Невер шагнул за спины стоявших перед ним, одновременно потянувшись к внутреннему карману сюртука. Я развернулся, на секунду задержался и прострелил две дырки в переборке позади них. Невер стоял в толпе, и попасть в него, не задев других, было сложно, мои
претензии к дю Понту были не настолько велики, а в женщин и случайных прохожих я избегаю стрелять принципиально…
Катрана вздрогнула, но осталась на месте, дю Понт отшагнул, споткнулся и упал на палубу, Невер пригнулся, укрывшись за опешившими моряками. Я спрыгнул с мостика и побежал по сходням. Сзади доносились крики.
– Держите его! Хватайте!! Выскочив на пирс, я чуть не налетел на группу местных полицейских в фесках. Прежде чем они сообразили в чем дело, я проскочил между ними и помчался к ближайшим зданиям. Если я добегу до них раньше, чем Невер и его парни успеют начать стрельбу, то мои шансы можно будет считать уже неплохими. Тут до полицейских дошло, и они, загалдев, бросились за мной. Пришлось стрелять. Два выстрела поверх фесок внушили полиции мысль, что в данном случае не стоит бежать слишком быстро, они залегли за тюками и ящиками и открыли беспорядочную пальбу. Моя искренняя благодарность тому, кто экономил на их обучении. Я смог покинуть пристань без единой царапины и устремился в лабиринт проходов между складами и остальными портовыми сооружениями. Мое положение оказалось довольно сложным. Я начал стрелять первым и теперь
доказать, что это самооборона, было уже затруднительно. Если бы не осечка у того бандита… Впрочем, если бы не та осечка, я бы сейчас ничего не рассказывал. Я мчался среди всех этих проулков и отчетливо понимал, что дыхание у меня заканчивается. Возможно, стоило уделять больше внимания регулярным занятиям спортом. Я остановился и попытался прислушаться. Топот армейских ботинок был слышен вполне отчетливо. Точных данных о моем положении у полицейских не было, но направление они смогли определить верно. Я выдохнул, и трусцой побежал дальше. На полноценный бег сил у меня уже не оставалось. Площадь, навесы, торговцы… Куда дальше? Наобум побежал направо. Какой-то араб схватил меня за полу, бормоча что-то о несравненном качестве своего товара… С той стороны площади донеслись крики. Я обернулся. Там мелькали красные фески полицейских. Щелкнул выстрел. Я увидел того самого парня с парабеллумом. Кого только Невер себе набрал? Сначала осечка, теперь вообще промазал… Я выстрелил
в ответ. Громила выронил оружие и схватился за руку выше локтя. А ведь я целился в плечо. Ошалевший торговец выпустил мою полу и с дикими криками шарахнулся в сторону. В мгновение ока на площади началось форменное столпотворение. Расталкивая прохожих, я побежал в какой-то переулок. Проклятье, как же душно. Если они начали в меня стрелять, значит, не хотят, чтобы я попал в руки полиции живьем. Мало ли что я там расскажу… Может сдаться? Нет. Пристрелят «при задержании». Я остановился, привалившись к стене. Воздуха не хватало. Даже голова начала кружиться. Нет, определенно надо было по утрам заниматься гимнастикой. Я совершенно не в форме. Что за ерунда? Откуда эта кровь? Я опустил глаза. Левый борт белого пиджака пошел ярко-алыми пятнами, медленно переходившими на брюки. Я был несправедлив к Неверу и его громиле. Похоже, тот все-таки не промахнулся… Да о чем я думаю! Я же ранен! Ранен! В проходе возникла фигура в европейском костюме. Я не стал разбираться человек ли это Невера или случайный прохожий. В конце концов, нечего тут шляться во время перестрелки. Выстрелив в его направлении, я свернул за угол и поплелся дальше. Если я не ошибаюсь, у меня еще один патрон в барабане. А запасных сицилиец мне не оставил. Дорогу перегородила телега. На козлах сидел человек в расшитом крестами черном
капюшоне коптского священника. Я замахал на него револьвером, чтобы тот убирал с дороги свою колымагу. Откуда-то выскочила пара дюжих монахов. Они подхватили меня под руки, и моментально загрузили в повозку. Я вяло попытался сопротивляться, но револьвер вылетел из руки и с лязгом покатился по мостовой. Кажется, он даже последний раз выстрелил… Один из монахов забросил в телегу мой чемодан, который я каким-то чудом ухитрился не выпустить из рук до самого последнего момента, и задернул служившую пологом мешковину. Я рванулся, но тут силы меня оставили окончательно, я просто свалился на дно и затих. Потом стало темно.
Потолок был сводчатым. И белым. Также как и стены. Я рискнул приподняться на локте. Левый бок потянуло и он неприятно заныл. Я откинулся на подушку и осмотрелся. Маленькая комнатушка. Очень чистенькая. Крошечное, похожее на
бойницу, оконце. Из мебели – кровать, тумбочка, табурет. На стене иконы. Значит, это копты. Правой рукой я ощупал торс и левый бок. Плотно и основательно забинтовано. Профессионально, судя по всему. Крови вроде не видно. Но бок болит. Интересно насколько серьезно меня ранили? Я глубоко вздохнул. Левый бок отозвался резкой болью, но дыхание не перехватило, и кашля не было. Я задержал дыхание и начал считать, сколько смогу выдержать… Уфф. Немного. Ныряльщик из меня не выйдет, но легкие, судя по всему, не прострелены. Уже хорошо. В дверь вошел сухопарый человек в монашеском одеянии. Увидев, что я очнулся, он сделал предостерегающий жест.
– Не надо вставать. Сейчас я позову настоятеля. Я перестал дергаться, и решил подождать. В конце концов, особого выбора у меня не было. Настоятель оказался добродушным мужчиной средних лет.
– Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, неплохо…
– Мы за вас молились.
– Большое спасибо. Чем я обязан столь пристальному вниманию с вашей стороны? И насколько серьезно я ранен?
– Не спешите. Понимаю, у вас много вопросов, – он присел на внесенный монахом стул.
– И мне очень хочется знать ответы, – добавил я.
– Сначала о ранении. Как мне сообщил врач, Господь был милостив к вам, и пуля лишь прошла по ребрам. Вы потеряли достаточно много крови, но серьезной опасности пока нет. Будем молиться, чтобы рана не загноилась. Я еще раз пощупал бинты на груди. Похоже, мне крупно повезло.
– Так чем все таки я обязан подобному вниманию с вашей стороны?
– Мы же не могли оставить вас, раненого, на улице…
– Но и скрывать меня от полиции вы тем более не были обязаны. Почему вы не передали меня властям?
– Вы проницательны, сын мой. Мы действительно сочли за лучшее пока не выдавать вас властям. Я подозрительно нахмурился. Определенно у монахов были на мой счет какие-то планы.
– Дело в том, – продолжал настоятель, – что мы уже весьма давно обратили на вас наше внимание. В моей памяти промелькнул монах, показавший мне путь в Каире, когда я скрывался от людей дю Понта, и второй, буквально всучивший мне бурдюк, послуживший спасательным кругом в море… Кажется, я становлюсь суеверным.
– Не удивляйтесь. Впервые мы вами заинтересовались, когда узнали о статуэтке.
– Какой статуэтке? – с подозрением спросил я.
– Вы прекрасно знаете, о чем речь, – улыбнулся настоятель, – она, должно быть, попала к вам в конце войны.
– Откуда вы знаете?
– Мы не знаем. Мы догадываемся. До войны она хранилась у одного из наших
братьев. По делам веры он должен был выехать в Бейрут, где его застали печальные события конца войны. Нам известно, что он погиб при бомбардировке города
кораблями имперского флота. Мы полагали, что статуэтка утеряна, но несколько лет спустя упоминания о ней случайно попали нам на глаза в бумагах вашего университета.
– Почему вы решили, что это именно та статуэтка?
– Другой не было.
– Вы ошибаетесь. Я знаю, минимум, о трех. Возможно их вообще десятки…
– Всего четыре, – он снова снисходительно улыбнулся, – а нахождение трех других было нам известно. Я приподнялся на локтях.
– Лежите, лежите, вы еще слишком слабы. Эти статуэтки были вывезены из старого Серсурского монастыря.
– Вы имеете в виду Стимфалопольский монастырь?
– Да. Это его греческое название. Я упал обратно на подушку.
– Его нашли итальянцы и местные грабители. Они уже выкрали оттуда что смогли. Остальное в ближайшее время раскопает дю Понт…
– Увы, Господь попустил, чтобы две статуэтки были похищены из монастырского тайника.
– А где четвертая? – спросил я.
– У нас. Но мы несколько уклонились от главного. Мы не знаем, как статуэтка попала к вам в руки…
– Мне ее передал один из солдат.
– Возможно. Пути господни неисповедимы. Возможно, перед смертью наш брат в Бейруте передал ее кому-то, и так она дошла до вас.
– И что из этого следует? – устало спросил я, все-таки ранение давало о себе знать, и я ощущал заметную слабость, – вы рассчитываете, что я ее верну?
