– Насколько она серьезная?
– Скользящая. Возможна трещина или даже перелом седьмого ребра. Мышцы порваны…
– Ерунда.
– Уж позвольте об этом мне судить. Я хоть и студентка, но все же старшего курса.
– Поверьте, синьорина. На войне я достаточно насмотрелся на пулевые ранения, и авторитетно могу заявить – то, что вы описываете это именно ерунда… Ох! Ну, аккуратнее же, в самом деле.
– Сидите спокойно. Я сейчас наложу повязку. Послезавтра ее надо будет сменить. Вы сможете зайти после обеда.
– Вообще-то я собирался в это время уже плыть в Европу.
– Как хотите. Но я бы настоятельно рекомендовала перевязку под надзором врача. Впрочем, если вас устроит судовой медик…
– Хорошо, хорошо. Я зайду послезавтра после обеда. Я сидел у маленького оконца, смотрел на залитую солнцем улицу через мутное стекло и размышлял. Что мы имеем? Где-то в Ливийской пустыне находятся руины, в которых, вероятно, спрятаны остатки Александрийской библиотеки. А также книги и иконы коптов. За
этими впечатляющими призами охотятся дю Понт, с нанятым им Невером, ди Мартти со своими сицилийскими головорезами и марсельскими бандитами, и египетские монахи. Первым двоим участникам гонки я уже изловчился стать поперек дороги, и теперь и те и другие очень жаждут видеть меня мертвым. Монахи, наоборот, рвутся привлечь меня на свою сторону. Ну уж нет. Ди Мартти был готов меня утопить еще в самом начале. С дю Понтом еще можно было бы иметь дело, не свяжись он с аденскими бандитами. Кстати, похоже, что именно для него Невер и выкрал дневники Мильвовского. По крайней мере, в день своего приезда в Аден дю Понт жаловался, что человек, с которым он хотел там встретиться, неожиданно уехал. А как раз накануне произошли события в «Серебряном Гонге» из-за которых Гоше Неверу пришлось бежать… Какое, однако, странное совпадение. Похоже, наш французский профессор с самого начала имел дополнительные козыри в рукаве. В такой ситуации лезть в эти руины чистое самоубийство. Финита ля комедия. Занавес. Пора возвращаться домой. Я забрал шляпу и спустился на улицу. Пока не домой, а к моему, если там можно сказать, лечащему врачу. Ортенсия хотела сегодня сменить повязку.
Решение было принято, и настроение у меня было просто отличным. Скоро я уже буду
в стенах университета рассказывать о древних языках жаждущим знаний студиозусам. Я шел по александрийским улочкам мурлыкая под нос старую песню саксонских шахтеров. … и едем мы туда, где рудокопы добывают в ночи серебро и золото из скал… Я вырос в стране рудных шахт и с детства остались теплые воспоминания о небольших уютных кабачках и звучавших там песнях. … и в глубокой темной шахте я думаю о тебе… Я поднялся по ступеням и постучал в дверь. Она медленно подалась, и меня охватило сначала чувство дежа вю, а потом ужас… Неужели опять! Ее-то за что?
Я распахнул дверь и вбежал внутрь. Цепочка темно-бурых пятен на паркете тянулась от входа к кабинету.
– «Может грязь, или машинное масло»? – пронеслась мысль. Увы, это не было ни то, ни другое. Я бросился в кабинет. Никого. Те же пятна на полу, то каплями, то размазанные, словно по полу двигали что-то тяжелое. Отпечаток башмака. Мужской. Размером почти с мой. Разорванная штора, большой лоскут оторван и брошен на пол. Женская туфля в углу. Кажется, в тот день на Ортенсии были такие же… Или нет? Не помню. У кресла что-то блеснуло. Хирургический нож. На лезвии все те же красно-бурые
разводы. Я коснулся одной из клякс пальцами. Уже густеет, но еще не засохла. Эту кровь здесь пролили совсем недавно.
– Сядь и успокойся. Выпей кофе.
– Омар, ты не понимаешь…
– Она тебе так дорога?
– Она еще почти ребенок, Омар. И я уверен, что именно из-за меня ее похитили!
– Ты был у нее позавчера. А похитили ее, ты говоришь, лишь сегодня. Они так неторопливы, или твой визит не имеет к этому отношения?
– Не знаю, – я покачал головой, – все эти похищения, покушения и перестрелки. Я начинаю уставать от них, Омар. Хочется уехать и отдохнуть.
– Это последствия твоего ранения, – мой визави прошелся по комнате, – ты еще не до конца оправился.
– Возможно. Но сейчас я должен что-то сделать!
– Сделаешь. Я уже попросил моих людей поговорить с соседями и прислугой. В ближайшее время мы будем знать, что там случилось.
– А если будет поздно?
– Если они хотели ее убить, то сделали бы это сразу. Значит, она им зачем-то нужна живая. Так что пей кофе и жди. В дверь постучали. Омар вышел. Я оставил в покое кофейную чашку и заметался по комнате. Это, положительно, выходит за всякие рамки. Во что ты меня втянул, Карл? Еще немного и дело кончится трупами… Омар вернулся.
– Ну что?
– За час до твоего прихода в квартиру поднялись несколько европейцев. Вышли они оттуда с большим мешком. У одного из них куском шторы была перевязана рука. Они положили мешок в автомобиль и уехали на юг.
– Мы должны ее найти…
– Это были люди ди Мартти. Машина, на которой они уехали, сейчас находится в местечке называющемся Ком-Эль-Шукафа. Это в южных пригородах.
– Едем! – я вскочил. Омар осуждающе покачал головой, но ничего не сказал. Ком-Эль-Шукафа оказалась глухой окраиной, застроенной складами и сараями. Запыленный «Фиат» притулился в небольшом переулке. Позади машины белела вывеска какой-то конторы торгующей фруктами. Похоже здесь у нее был склад. Мы с Омаром и его людьми обошли его по переулку. Я вскарабкался на массивную ограду. Во дворе было пыльно и пусто. Я сделал знак остальным и мы, стараясь не шуметь, один за другим перелезли внутрь. Начинало темнеть. Мы прошли внутрь
массивной кирпичной постройки. Полутемный коридор, заставленный товаром, тянулся вглубь здания. Лавируя между ящиками с яблоками и апельсинами, я прополз к дверному проему из которого в коридор падал яркий луч света. Изнутри доносились знакомые голоса.
– Проклятая девчонка, – я узнал своего старого знакомого Адриано Феличетти, того самого, что подстроил катастрофу цеппелина, столкнул меня за борт «Майкла
Блондена» и похитил профессора в Турине, – прошлый раз она прокусила мне ладонь, теперь руку порезала. Хорошо левую.
– Ты просто не умеешь обращаться с женщинами, – засмеялся его невидимый собеседник, судя по голосу и акценту – еще один мой старый знакомец – Розарио.
– Вот тебе смешно, а она могла серьезно меня покалечить. Чуть до кости не дошло. Кому я нужен без руки?
– Бери пример с меня, ни единой царапины…
– Ты просто всегда в стороне стоял. А из женщин ты умеешь обращаться только с женой. Семь дочерей – это суметь надо…
– Конечно только с женой. Я честный католик. И чту заповеди…
– Ага, особенно шестую…
– Ты о чем?
– Просто так. Лучше скажи, ты давно вниз спускался?
– Часа два, наверное.
– Надо бы еще раз сходить. Проверить.
– Да куда эта девка денется. Замок надежный.
– Все равно мне не спокойно. Надо было ее прикончить сразу, как она все рассказала…
– Дону Никколо виднее, он сказал оставить до утра.
Я оглянулся. В дальнем углу темнел спуск в подвал. Я отполз от двери и спустился туда. Рассохшаяся лестница предательски скрипела, но увлеченные беседой мафиози этого не заметили.
Внизу оказалось небольшое помещение с четырьмя дверьми, по одной в каждой стене. Крошечная лампочка у лестницы едва освещала каморку. Я потянул за ближайшую ручку. Заперто. Один из людей Омара отодвинул меня плечом и зазвенел отмычками. За дверью оказался склад ящиков. Крепко пахло яблоками.
– Не здесь, – прошептал я, – открывай следующую. Позади кто-то с грохотом свалился с лестницы. Кажется, это был Омар… Над нашими головами загрохотали башмаки.
– Кто здесь? – крикнул из коридора Розарио. Омар выстрелил. Сверху донеслись сначала проклятия, потом ответные выстрелы. К счастью при таком освещении попасть в кого-либо из нас было достаточно сложно. Впрочем, нам в кого-либо из них тоже. Я бы предпочел выждать и стрелять наверняка, но любовь южан к внешним эффектам оказалась сильнее. Помещение моментально наполнилось пороховым дымом, а уши заложило от бесконечного грохота выстрелов.
– «Хоть бы шальной пулей Ортенсию не зацепило», – подумал я, отступив в дверь, и укрываясь за штабелем ящиков с фруктами.
– Девку прикончи! – заорал где-то наверху Феличетти, – она не должна уйти.
– Я не могу спуститься… – это, кажется, Розарио, значит, Омар промахнулся.
– У тебя была граната, идиот! – снова Феличетти.
– «Ох, чтоб… только этого не хватало», – я бросился ничком на пол.
– Кидай гранату через отдушину, и уходим, их слишком много! Взрыв. На меня посыпалась штукатурка. Потом что-то сильно ударило по голове и спине. Я поднес руку к затылку. Мокро… Если останусь жив, никогда больше… я поднес мокрые пальцы к лицу и лизнул. Кисло. Всего лишь яблоки. Уже начали подгнивать. Видимо упали от сотрясения. Над головой загрохотали башмаки убегавших мафиози.
