— Странно. Дочка ваша, говорите, без изъяна, тогда в чем же дело?
— Так бесприданница же, — всплеснул руками Порфирий Акакиевич, — а у меня, кроме нее, еще две. Доходы мои невелики, вот и вынужден…
Сергей взглянул на ситуацию с другой стороны, и ему даже стало жалко делопроизводителя. Сорок лет, скудное жалованье, никаких перспектив карьерного роста, а дома жена и три дочки, которых надо кормить и прилично содержать. Вот и подвизался Порфирий Акакиевич посредником у заводского начальства за долю малую. А тот продолжал изливать свою душу.
— А кто бы и без денег взял, так наши заводские стервы сразу шипеть начинают, что, мол, тощая больно, к деторождению не способна будет. У средней-то дочки и жених уже есть, она у меня статью в мамашу, а свадьбу сыграть не можем, пока старшая в девках.
Выслушав стенания делопроизводителя, Сергей, сам того не ожидая, принял решение. Выудив из кармана конверт, он протянул его Порфирию Акакиевичу:
— Вот, взгляните. Все правильно?
Тот сунул нос в конверт.
— Да, господин поручик.
— Я могу надеяться на скорое выполнение заказа?
— Так там и дел-то на неделю! Дней через десять можете забрать.
— Меня такая ситуация не устраивает. Вы будете информировать меня о готовности отдельных плит, и я сразу буду их забирать.
— Как вам будет угодно.
Сергей поднялся, хозяин, прощаясь, встал вслед за ним. Собравшись с духом, поручик выпалил:
— Порфирий Акакиевич, я готов.
— К чему готовы, господин поручик? — не понял делопроизводитель.
— Я готов жениться на вашей дочери.
Порфирий Акакиевич сел, открыл рот, закрыл, потом открыл опять.
— Грешно смеяться над отцовскими страданиями, молодой человек.
— Я не смеюсь. Готов венчаться с Настей, хоть сейчас.
— Да вы же видели ее первый раз в жизни!
— Второй. Но мне было достаточно и одного.
Придя в себя, будущий тесть принял решение:
— Неволить Настю не буду. Уговорите дочку под венец пойти — будет вам мое родительское благословение. Приходите сегодня вечером ко мне домой, там познакомитесь поближе, там и поговорите.
— Сегодня?
— А чего тянуть? Вот к семи и приходите.
Прощаясь, Сергей чуть склонил голову:
— Буду непременно.
Когда дверь за поручиком закрылась, Порфирий Акакиевич поискал глазами икону, но ее в кабинете не было. Тогда он повернулся к куполам ближайшей церкви и размашисто перекрестился:
— Господи, неужто получится…
— Има-ши ли Сергий произволение благое и непринужденное взяти в жены сию Анастасию ею же пред собою зде видеши?
Сглотнув от волнения, Сергей постарался ответить как можно тверже:
— Да.
Тот же вопрос батюшка задал невесте. Казалось, пауза длилась вечно. Наконец из-под белоснежной фаты прозвучало тихое:
— Да.
Сердце Сергея ухнуло в пропасть.
— Венчается раб божий Сергий рабе божией Анастасией…
Народу в церкви немного, только самые близкие родственники невесты, офицеры автотракторной роты и Ерофеев, куда уж без него, тоже почти родственник. Холодно, церковь отапливается плохо, а батюшка все никак не закончит, хоть и торопится, но процедуру соблюдает полностью. От обручения до венчания всего месяц прошел, а свой первый визит в дом Порфирия Акакиевича Сергей помнит в мельчайших деталях, как будто он был только вчера.
Домик у делопроизводителя хоть и небольшой, зато свой. Собаки во дворе не было, пришлось постучать кулаком в запертую калитку. Хозяин открыл быстро, ждал гостя.
— Проходите, Сергей Николаевич, гостем будете.
Прошел. В крохотной прихожей никого. Где же она? Видимо, ждет в комнатах.
— Давайте шинельку вашу…
На такое дело, как знакомство с потенциальной невестой, Сергей отправился при портупее и кортике, хотел впечатление произвести, поскольку мундир его был стерильно чист, никаких наград, и даже значка об окончании училища не было. Одернув мундир, Сергей сделал решительный шаг мимо ерзающего от нетерпения папаши в ярко освещенную комнату, керосина хозяева не пожалели.
Глаза не сразу привыкли к свету, но из четырех женских фигур взгляд выхватил только одну. Сергей так и замер на пороге. Из неловкого положения помог выбраться хозяин.
— Разрешите представить поручика автотракторной роты Иванова Сергея Николаевича.
— Честь имею, — лихо щелкнул каблуками поручик.
— Супруга моя, — продолжил представление Порфирий Акакиевич, — Ольга Александровна.
Сергей приложился к теплой пухлой руке. Госпожа Пестова минимум на полголовы превосходила своего благоверного. А по габаритам раза так в два, может, чуть меньше.
— Анастасия.
Девушка так и не рискнула поднять глаз на потенциального жениха.
— Таисия.
Эта действительно в мать, с деторождением проблем точно не будет. И видно, что рада. Если старшую сестру удастся спихнуть замуж, то и ей дорога открыта.
— Зоя.
Совсем еще ребенок, хотя, нет, скорее все-таки почти девушка. Эта тоже рада, только уже за сестру. Хозяин пригласил к столу. Сергей и Анастасия «случайно» оказались рядом. Хозяин, видно, что волнуется, тут же предложил: «За знакомство!» — и хлопнул полную рюмку. Если бы не хозяйка, то за столом царило бы тягостное молчание. Девушки стеснялись, а Сергей, впервые попавший в такую обстановку, да еще и в дурацкой роли то ли жениха, то ли вообще не пойми кого, чувствовал себя неловко. Пока Ольга Александровна незаметно, как ей казалось, выясняла подробности материального положения поручика и перспективы карьерного роста, Сергей неуклюже попытался поухаживать за своей соседкой по столу.
При ближайшем рассмотрении профиль девушки ему понравился. К сожалению, она ни разу даже не повернулась в его сторону. И глаз тоже не подняла. В душе заныло нехорошее предчувствие — получит сегодня поручик Иванов от ворот поворот.
— А вы знаете, Сергей Николаевич, Настя чудесно вышивает крестиком, — продолжила ранее начатую тему хозяйка.
В том, что Анастасия прекрасно танцует, Сергей уже имел возможность убедиться, но она еще и иголкой, оказывается, хорошо владеет. Это ему невесту так расхваливают или… Оказалось «или».
— Настя, проводи господина поручика в свою комнату, покажи последнюю работу.
— Пойдемте, Сергей Николаевич.
Следуя за девушкой, Сергей еще раз поразился тонкости ее талии. Чуть скрипнула дверь, и вот они наедине в крохотной девичьей комнате. На вышивание никто внимания не обратил. Настя сделала два шага к окну, порывисто обернулась, вскинула свои серые глазищи и сразу огорошила:
— Господин поручик, почему вы намерены жениться на мне?
— Потому что я люблю вас.
— Но я не люблю вас!
Сердце тоскливо сжалось. Вот и все. А она так смотрит… И так прекрасна в этой своей откровенности. Сергей сжал зубы и опустил голову. Не хватало еще слезу пустить.
— В таком случае вы вправе отказать мне. Навязываться не стану, больше вы меня не увидите.
Поручику показалось, что пауза длится целую вечность.
— Я согласна.
— Что?
Сергей был настолько изумлен, что даже забыл обрадоваться.
— Я согласна выйти за вас, — твердо повторила Настя.
— Простите, но вы же только что сказали… Могу я в свою очередь узнать почему?
— А что мне еще остается?
Взгляд девушки словно бросал вызов, но Сергей уже все решил: он не отступится, что бы она сейчас ни сказала. А Настя бросала тяжелые, словно булыжники, больно бьющие слова:
— Или старой девой остаться, или за вас выйти, или, — голос девушки сорвался, — в содержанки пойти. А он… он… он — противный, мерзкий, проходу не дает. Я выбрала второе.
Два шага, и ткань мундира впитала девичьи слезы.
— Никогда и никому не позволю довести вас до слез.
Настя затихла на его плече. Сергей и сам богатырем не был, иначе в люк не пролезешь, а она ненамного возвышалась над его плечом. Как раз чтобы поцеловать ровный пробор русых волос, но он не отважился, только вдыхал ее домашний запах. Понемногу до поручика стало доходить, что он держит в объятиях молодую, красивую, а главное, любимую девушку. Он постарался сохранить в памяти свои чувства и ощущения, но тут ему в грудь уперлись маленькие ладошки. Сергей с сожалением отпустил Настю.
— Могу я сообщить Порфирию Акакиевичу ваше решение?
— Не надо, я ему сама все скажу.
Девушка спешно привела себя в порядок.
— Пойдемте, мы уже нарушаем приличия.
На все приличия Сергею было сейчас наплевать, он был готов провести в этой комнате вечность, но ее слово — закон. Сергей распахнул дверь.
— Прошу.
Гостиная встретила их взглядами, полными не праздного любопытства. Видно, волнуются, даже изрядно принявший для успокоения Порфирий Акакиевич своего волнения скрыть не мог. Анастасия обратилась сразу ко всем:
