— Я согласилась выйти замуж за Сергея Николаевича.
— Да, — подтвердил Сергей, — Анастасия Порфирьевна оказала мне честь, согласившись стать моей супругой.
Немая сцена. Все ожидали чего угодно, но не этого. Столь скоропалительное решение в таком важном деле местными патриархальными нравами не приветствовалось. Первой пришла в себя Ольга Александровна:
— Молодой человек, дочка, а вы не поторопились?
— Нет, мама, лучшей партии мне все равно не найти.
Хозяин уже по-свойски хлопнул поручика по плечу:
— Ну ты даешь, парень, третий раз дочку увидел и уже под венец уговорил! Давай-ка, мы с тобой выпьем, обмоем, так сказать, сговор.
Младшая повисла на шее у старшей сестры. Средняя просто поздравила, впрочем, абсолютно искренне.
Сели обратно за стол, выпили. Рюмка водки проскочила в желудок, как вода.
— Ну так поцелуйтесь же!
Настя повернулась к Сергею, и он осторожно коснулся губами ее теплых нежных губок. Поцелуй длился недолго. Высвободившись, девушка задала вопрос:
— А когда мы с вами виделись в третий раз? Я что-то не припомню.
— Я видел вас на осеннем балу. Вы тогда не пропустили ни одного танца и постоянно меняли партнеров.
Девушка прикусила нижнюю губку:
— А это вы тот офицер, который не давал упасть одной из колонн?
— Мне казалось, что вы меня не заметили.
— Заметила, но не обратила внимания.
Через неделю они обручились. Почти тайно, невеста на этом настояла. Венчание назначили еще через месяц. За этот месяц они виделись четырежды: два раза в доме тестя, один раз посидели в кондитерской Арнольда и вместе съездили посмотреть квартиру, которую Сергей наконец-то отважился снять для предстоящей семейной жизни. На прощание она позволяла поцеловать себя в щечку. И дело было вовсе не в том, что он не хотел видеть свою столь неожиданно обретенную невесту чаще. С завода начали поступать броневые листы, начались новые проблемы, а время не ждало.
— Вот какого хрена мы ходовую собирали? Чтобы опять ее разобрать? Ладно я, слесарь. Но вы-то, господа офицеры-инженеры, куда смотрели?
Иваныч говорил обидные слова, но, по сути, был прав, поторопились. Уж больно хотелось новую машину на ходу попробовать. Теперь приходилось расплачиваться за торопливость. Танки опять подняли на чурбаки, сняли гусеницы, подвеску, поддерживающие ролики, даже бортовые фрикционы и топливный бак пришлось снимать. А все потому, что иначе приклепать листы брони к каркасу было невозможно.
— Надо будет сделать технологическую карту, какие листы надо сразу ставить, а какие в последнюю очередь, чтобы мотор ставить и трансмиссию монтировать не мешали, — внес предложение подпоручик Воробьев.
— Где же ты раньше был? — проворчал Ерофеев.
Тем не менее оба каркаса под грохот пневматических молотков понемногу обрастали броней, и вскоре действительно начали напоминать грозные боевые машины. Еще не было орудий, не стояли пулеметы, не хватало множества мелких, но необходимых деталей приборов и агрегатов, но после того, как ходовую смонтировали во второй раз, танки получили возможность передвигаться своим ходом. Пока всего остального для достройки не было, решили провести цикл ходовых испытаний в зимних условиях.
Имея полуметровый клиренс и гладкое днище, танк по проходимости почти не уступал «тридцатьчетверке», только двигался в разы медленнее, но все препятствия преодолел своим ходом. Буксир ни разу не потребовался. Танк уверенно взбирался на стопроцентный уклон на первой передаче. С углом опрокидывания у гробообразной машины с высоким центром тяжести, конечно, дело обстояло неважно.
— Градусов двадцать пять, максимум тридцать, — оценили подпоручики, — на более крутой склон лучше не соваться.
В целом испытания прошли успешно. А самое главное, что по твердой дороге танк разогнался-таки до расчетных восьми верст в час. Это была настоящая победа. Танк еще не стрелял, но уже мог пройти несколько десятков верст своим ходом.
И тут Ерофеев поднял интересный, а самое главное — актуальный вопрос:
— А как мы его назовем?
— По фамилии изобретателя — танк инженера Филиппова, — предложил подпоручик Воробьев.
— Слишком длинно, — не одобрил предложение Сергей. — Назовем проще — Т-1.
— А что, мне нравится, — подхватил Ерофеев.
На том и порешили. Вскоре во всех официальных бумагах боевая машина фигурировала под этим непритязательным обозначением. Солдатики тут же окрестили танк «гробиком» или «копейкой».
— Командир, ты здесь? А ну, вылезай, поговорить надо.
Боевое отделение танка освещалось солнечным светом через многочисленные дыры и дырочки в корпусе. Самая большая зияла на месте будущей орудийной маски. Сергей специально залез внутрь пустого и оттого казавшегося просторным корпуса, чтобы прикинуть размещение оборудования. На чертеже это одно, а в натуральном виде — совсем другое, возможные ляпы выявить проще. Он и люки специально закрыл, чтобы никто не мешал сосредоточиться.
— Открывай, я знаю, что ты здесь.
Не ограничившись словами, Ерофеев забарабанил своим кулачищем по бортовой броне. Броня ответила глухим гулом, свободно гулявшим в пустой утробе танка. Пришлось вылезать. Сергей высунул голову из люка командирской башенки:
— Иваныч, ты другого времени не нашел?
— Вылезай, вылезай, я тебе в глаза взглянуть хочу.
Пришлось спуститься на землю.
— Что случилось?
— А случилось то, что у кого-то скоро свадьба, а его боевые товарищи узнают об этом в последнюю очередь!
Сегодня утром Сергей сходил к Кондратьеву, уведомил о скором изменении своего семейного положения. Хоть и реверс отменили, и разрешения на женитьбу у начальства испрашивать более не надо, но в известность поставить не помешает. Сергей собрался с духом и пошел. Подполковник короткую речь выслушал молча, не перебивал. Спросил, кто невеста.
— Запрещать не могу и не хочу, но вы выбрали очень неудачное время. Решается судьба нового рода войск, а вы — жениться надумали. Да и про избранницу вашу слухи ходили нехорошие. Раньше она в заводоуправлении работала, да вынуждена была уйти.
Город небольшой, ничего не скроешь.
— Я в эти слухи не верю!
— Я тоже не верил, пока один подпоручик в супружеской спальне наган не разрядил. Надеюсь на твое благоразумие, но будь осторожен. Боюсь, сломает она тебя.
От Кондратьева Сергей вышел в полном смятении. Полдня все валилось из рук, ни о чем другом даже думать не мог. К вечеру немного успокоился: новость хорошая пришла — пушки привезли вместе с тумбами.
Само орудие не впечатлило.
— Огрызок какой-то, — высказал свое мнение Рябов.
Ствол действительно был коротковат, едва выдавался за пределы тормоза отката и накатника, которые также еще придется бронировать. Зато стреляла пушка нормальным трехдюймовым снарядом, а слабый пороховой заряд гарантировал малую длину отката. На защиту орудия встал Сергей.
— А зачем тебе длинный ствол? Пехоте все равно, из какого ствола снаряд прилетел, а нынешним броневикам трехдюймовой гранаты с запасом хватит, броня у них не толще нашей.
И тут выяснилось, что тумбы надо было ставить заранее. К счастью, сами тумбы пролезли в люк для загрузки снарядов, но пока каждую прикрутили к орудийной платформе двенадцатью болтами, сильно намаялись. Потом орудие казенной частью впихнули в танк и установили на штыре. После того как пушки установили, танки обрели вполне законченный внешний вид, хоть сейчас в бой. Но это только казалось. На самом деле не хватало массы мелких, но очень важных для боеспособности танка деталей, узлов и агрегатов.
Внезапно тонкий ручеек комплектующих для танка прервался, а три дня спустя приехал взъерошенный Филиппов:
— Господа, я — банкрот!
Выяснилось, что Военное ведомство промурыжило инженера обещаниями, но денег так и не дало. Многое Дмитрий Дмитриевич купил на собственные деньги, залез в долги в ожидании, что финансирование вот-вот откроют, и он все вернет. Но время шло, проценты копились, а отдавать было нечего.
— Если через неделю я не найду денег, меня посадят в долговую яму.
Офицеры, которым инженер выложил сногсшибательную новость, переглянулись:
— У меня есть две тысячи.
— Сергей Николаевич, у вас через неделю свадьба, — напомнил подпоручик Воробьев.
— Если быть точным, то через пять дней. Большая часть свадебных расходов уже оплачена, квартира на два месяца тоже. Обойдусь как-нибудь.
— Я рублей пятьсот наскребу, максимум — шестьсот, — высказал свои возможности Кондратьев.
С подпоручиков взять было нечего.
— Дмитрий Дмитриевич, этого хватит?
— Только оттянуть катастрофу где-нибудь на месяц.
Каждый задумался о перспективах. Первым принял решение подполковник;
