Горшкова. Я это точно знаю, потому что несколько раз нас в списках перепутали. Можете сами проверить.
— И проверим, — мрачным тоном пообещала Щука.
— Позвоните в гостиницу и спросите, как выглядела та Горшкова, которая гуляла с иностранцами. Она брюнетка, высокая. Со мной вы ее уж точно не перепутаете.
— Феодосия Васильевна, позвонишь? — дала задание Лактюшкиной Щука. — Только сейчас же. Если информация не подтвердится — будем принимать по Горшковой меры.
— А если подтвердится? — невинно спросила я.
Щука не ответила и недовольно ретировалась. Следом за нею упорхнула остальная подтанцовка, смерив меня напоследок недобрыми взглядами.
Народ в копировальном еще пошушукался, погудел, часть работников упорхнули разносить благую весь остальным, я же продолжила печатать чёртову бумажку.
Судя по тому, что больше ко мне ни Щука, ни остальные не подходили — информация подтвердилась (ура бдительным администраторшам гостиницы!).
Я домучила-таки эту гадскую бумажку и намылилась уже домой.
В копировальный заглянула Зоя и поманила меня к себе.
Игнорить ее второй день было некрасиво, поэтому я встала и пошла к выходу.
— Привет, — сказала Зоя. — Ух-тышка! Где это ты такое платье отхватила?
— Места надо знать, — спрыгнула с темы я, — что хотела?
— Ты вчера почему не пришла на собрание? — спросила строго Зоя. — Ох, тебя там и пропесочили. Этот Иванов так свирепствовал, так свирепствовал…
— Потому и не пришла, — пожала я плечами, — не хотела настроение себе портить.
— Ох, зря ты так, Лидка, — сокрушенно вздохнула Зоя. — Вот чего ты сейчас добиваешь? Только еще больше навредила себе.
Я опять пожала плечами и комментировать не стала.
— Лида, послушай, почему ты себя так ведешь? — с тревогой посмотрела на меня Зоя. — Пойми, у тебя больше нет покровителя, Ивана Аркадьевича посадили. Теперь ты — одна. И ты должна сейчас быть крайне милой и вежливой со Щукой. Или искать нового покровителя. А то тебя же съедят…
— Пусть едят, — раздраженно перебила Зою я, — и Ивана Аркадьевича не посадили, вообще-то. Как раз сейчас идет расследование.
— Ну, посадят, значит, — вздохнула Зоя.
— А если не посадят? — спросила я.
Зоя фыркнула.
В общем, наш разговор ни к чему не привел. Отвязавшись от надоедливой Зои (понимаю, что переживает за меня, но тем не менее), я под рев гудка отправилась домой. Сегодня за вечер предстоит доделать последние страницы из папки номер тридцать шесть.
А у выхода из депо «Монорельс» стоял Мунтяну.
И он явно ждал именно меня…
Расстояние между мной и Мунтяну стремительно сокращалось.
И его взгляд мне не нравился.
— Лида! Горшкова! — ударил в спину крик.
Я обернулась — от входа мне усиленно махала Зоя Смирнова:
— Лида, вернись! — закричала она, — Тебя Капитолина Сидоровна ищет! Это срочно!
Я пожала плечами, адресуя этот жест Мунтяну, мол, извини, сами видишь, что происходит, развернулась и пошла обратно в контору. Капитолину Сидоровну Щукину в этот момент я готова была обнять и расцеловать.
Но мой приподнято-радостный порыв длился недолго. Точнее ровно до того момента, когда я зашла к Щуке в кабинет и та заорала:
— Горшкова! Где ты ходишь?!
И швырнула на стол пачку чуть примятых бумажек.
— Завтра до обеда это все должно быть перепечатано, подшито, пронумеровано и лежать у меня на столе. Ты поняла?
— Да, Капитолина Сидоровна, — ответила я, внутренне закипая. Да тут работы дня на два, если не больше. Но вслух я, разумеется, не сказала ничего. Молча сгребла стопку и вышла.
— Ну что? — с тревогой спросила Зоя.
— Да Щука вот дополнительную работу дала, — пожаловалась я и показала пухлую пачку. — Завтра до обеда все сдать надо.
— Вот гадина, — ахнула Зоя, — ты не успеешь за полдня.
— Не успею, — вздохнула я, — боюсь, что и за ночь не успею.
— Это она ищет, за что бы тебя подловить и лишить премии… а то и уволить, — предположила Зоя, — даже если ты сделаешь эту работу, она найдет новую.
Я кивнула.
Зоя еще что-то почрикала сочувственное и ретировалась. Свою помощь она, кстати, не предложила.
Такие дела.
Но на этом мои «приключения» и не собирались заканчиваться — в коридоре я нос к носу столкнулась с товарищем Ивановым. Это который Эдичка. Увидев меня, он сперва остолбенел, затем покраснел, затем взял себя в руки и с эдакой ехидненькой улыбочкой заявил:
— Ну что, гражданка Горшкова, допрыгалась?
Я промолчала. Но Иванову мой ответ и не требовался.
— Я же обещал, что ты пожалеешь? Обещал. И поверь, это — только начало.
Я опять ничего не ответила.
— Жаль, что ты вчера коллективное собрание не почтила своим великим присутствием. Узнала бы о себе много нового и интересного, — хохотнул он и посмотрел на мою реакцию.
А реакцию я не проявила.
— Но ты еще можешь отыграть всё назад, — Иванов окинул мою фигуру в шифоновом платье цвета ванили липким взглядом, — кстати, тебе идет это платье.
Я пожала плечами, мол, сама знаю.
— Так что, теперь-то сходим в ресторан? — заявил Иванов насмешливо, — репутацию твою всё равно уже не поправить, так хоть удовольствие получишь напоследок…
— Да нет, товарищ Иванов, — усмехнулась я, — удовольствие напоследок теперь получите вы. Потому как гражданка Горшкова, о которой вы столь нелицеприятно отзывались, что она путается с иностранцами, и которую вы так непрофессионально перепутали со мной — это Ольга Сергеевна Горшкова — личный друг и соратник товарища Быкова, кстати. Это тот, который Лев Юрьевич, если вы не в курсе. Так вот, я уверена, что товарищ Быков будет крайне огорчен и раздосадован тем, что вы вчера устроили. И объясняться, а также получать удовольствие, придется теперь уже вам, причем в очень недалеком будущем.
Насмешливая улыбочка стекла с лица Иванова, он побледнел, а я мило улыбнулась:
— И спасибо за комплемент, мне тоже цвет ванили нравится. Хорошего вечера!
Я легко крутнулась на каблучках так, что шифоновый подол взметнулся «в колокол», и вышла из здания депо «Монорельс», оставив несчастного Эдичку обтекать от страха за свое будущее.
Вечерняя улица слабо шумела, поднимался ветер и
