и сейчас я видел, что кроме Шеина, меня удостоил вниманием целый полковник милиции, что приятно, ибо он тоже меня знает с лучшей стороны, как спортсмена. Выступаем-то мы за «Динамо».
— Так сами сказали — мороз, я утром рано приехал, а меня сюда вахтёр не пустил, мол, рано пришёл, чуть не отморозил всё себе, бегаю по снегу и пою под нос: «пить надо меньше», — решил всё-таки сдать вахтёра я, ну не нужна мне такая гнида по соседству.
— Это что за новости у тебя? — недоумённо спросил Шеин у Кима.
— Уволю его сегодня за самоуправство, но не так уж сильно он и замерз, залез же через окно потом. Я вот только не знаю через какое? Или Лукарь тебе открыла или Казах твой, — ответил директор.
— Тут мало уволить, это уголовное дело, как это детей на морозе оставить? Да пусть он даже и вовсе тут не живёт! — подметил важный момент полковник, — отправлю вам сегодня человека сюда, и как его Олег Павлович держал на работе?
— Новый он, неделю работает, ничего же страшного не случилось, да и не пострадал Анатолий, — попробовал съехать директор.
— Илья Сергеевич прав, ты его слушай, сказал нарушение закона, значит так и есть. А Лукарь какая, маленькая такая глазастая? Из Богучан? Знаю я там одних Лукарей.
— Она, соседка моя, но я через своё окно залез, мне Казах открыл. Казах — это фамилия такая, — признался я.
— Ты молодец, я уверен, не растеряешься и в более сложных ситуациях, а если кто другой на его месте будет? Илья доложишь потом, как наказали этого вахтёра, — приказал или попросил Шеин. — Ну, а вообще, как?
— Вообще, надеюсь хорошо всё будет, мы с Николаем Сергеевичем знакомы ещё с лета, он к нам в стройотряд приезжал, даже дискотеку разрешил для нас сделать, — сказал я, глядя на Кима, предлагая не валить друг друга. — И кроме Венгрии у нас был ещё комсомольский форум в начале года, там меня рекомендовали на молодёжный фестиваль летом и знаком наградили, вот, на лацкане!
— Заметил, молодец и там справился. Так что решим тогда так — два дня тебе на физику, Николай Сергеевич, ты вроде физик, помоги, если надо, — не глядя на директора, сказал Олег Семенович. — И давай на субботу соберём актив, хотя бы городской, раз перед краевым не можешь, часиков в двенадцать. Ну и здесь, что ли, собрание проведите. Ну да что мне вас учить, вы сами грамотные.
— И что это было? Мог бы и рассказать о статье хотя бы, а не лезть в бочку, — попенял мне директор, когда мы остались одни?
— В какой момент это я мог сделать? Мы с вами виделись один раз, и вы меня отправили, не поговорив, — резонно заметил я. — У меня, кстати, вопрос тоже есть — зачем вы учительницу английского заставляете мне оценки снижать? И вот только бред про мои ошибки не надо повторять, я лучше её говорю, и в Венгрии, кстати, помогал нашей делегации с переводом и с английского и с немецкого.
— За это сейчас извиняюсь, хотел посмотреть, как ты будешь действовать, такой психологический трюк, — легко оправдался опытный директор.
— На своих детях ставь психологические эксперименты, тоже мне, доктор нашёлся, — не сдержавшись, резко ответил я.
— Давай, хамить не будешь? Это некрасиво, как минимум, ведь я старше тебя, и неконструктивно, ведь я — директор школы. Что ж ты за человек такой, неуживчивый?
— Оно мне надо, хамить? Ты чего на меня взъелся? Я тебе что, мозоль оттоптал любимую? — по-прежнему «тыкаю» ему я.
— Рассказали мне про твои «художества», про то, как ты обманом поехал на конференцию, присвоив чужие заслуги, как дрался не один раз…
— Что я присвоил? Ну, Па-а-ашка, ну мудак! — злюсь я. — А у кого-нибудь нейтрального ты мог спросить? У Олега Павловича того же. Как это можно присвоить? Он сам постоянно подставлял меня, например, не сказал, что будет краевая конференция, где от меня ждут доклад, или заставлял свою любовницу, воспитательницу из новых, Ольгу Олеговну, шпионить за мной, рассказывая ей служебную и секретную информацию про мою будущую поездку в Москву, и не только.
— Какая любовница? Да, много мне комсорг ваш рассказал, кое-что вот вахтёр сегодня, ты же его послал! Да и с моральным обликом у тебя…
— Что ж ты молчал, когда разговор про Лукарь зашёл? — окончательно разозлился я. — Сказал бы Шеину, мол, гнать эту вашу знакомую надо! Шуры-муры крутит с комсомольцем Штыбой.
— Стоп! Признаю, не проверил информацию, и с недопуском тебя утром в школу есть и моя вина. Давай вместе разберём всё по пунктам.
Просидели мы с ним весь следующий урок английского до самого обеда, но понимание нашли. По итогу, учительница английского переправляет мне тройку на пятёрку, я сначала требовал, чтобы она при всех извинилась, однако это чревато дальнейшим конфликтом с ней, вахтера нового увольняют, опять же не по статье, зато, если там на него чего в милиции нароют, то это его головная боль. Ещё мы сегодня проводим собрание, разбираем поступок комсорга Пашки, как уж накажут, так накажут, но если подтвердится его поклёп на меня, то пойдёт парень из школы со справкой. Николай Сергеевич, оказывается, с него письменный донос взял. Ни Аркашу, ни Ленку не трогают, хотя за последнюю, я совсем не переживал. Ну и от помощи по физике я отказался. Как выступлю, так выступлю, хотя после всех этих волнений мне и самому неясно. Что отказался? Ким, хоть сам и физик, но забыл всё окончательно уже. Закон Бойля — Мариота вспомнить не смог. Странно, что я его помню. Из плюсов — избавлюсь от обоих врагов, ну и вроде отношения неформальные наладил с важным человеком. На мой взгляд, он — «правильный», а это хуже, чем «деловой» Олег Павлович, но это его выбор. Поэтому ему закрыть глаза на фарцовщика Аркашу сложнее, чем мне на тройку по английскому.
На обеде сидим в своей компании — два Петра, Малышев и Колесников, Аркаша-фарца, в миру Славнов, Бейбут и Ленка Лукарь. Её соседки, Синицкой, нет, попала в больницу два дня назад с аппендицитом. Уже всё хорошо с ней, Ленка вчера была в больнице, навещала. А сейчас гипнотизирует меня, не ноет, не капает на мозги, не ругается, а просто смотрит. От этого ещё страшнее. Тьфу.
— Ребята, давайте к нам после обеда, подарки буду раздавать, — предложил я.
— Круто, чё! — радуются мои близкие.
Я потратил на себя едва ли
