Ольга сидит белая как мел. Я внутренне торжествую: одно дело с гламурной нежностью кинуть гранаточку в обер-коменданта, другое — пообщаться с людьми из лесов, чьи руки непосредственно и вершат революцию. О, будет весело. Сначала эти участники безумного чаепития перевешают всех, кто имел отношение к режиму (а их много — продал хоть раз офицеру СС мороженое, вот и пособник), а затем плавно перейдут на разборки друг с другом. Вспыхнет вторая Двадцатилетняя Война. Как и после побед вермахта, начнётся делёж власти. Даже удивительно, вот почему в Руссланде ВСЕГДА одно и то же?
Каждое столетие история бегает, словно белка в колесе.
Не дождавшись ответа, белобрысый тянет к уху эфунк и покидает кафе. Пауза прервана грузным человеком, подошедшим к нашему столу. Я поднимаю взгляд, и…
— Трапезничаем, братие? — с одышкой произносит толстяк в рясе Лесной Церкви. — Пейте чаёк, благословляю. Пусть Господь даст нам силушки победить немчуру поганую.
Ольга своим пожатием едва не ломает мне пальцы. Нет, ну на хер, я сейчас…
— Немчуру, батюшка? — задумчиво говорю я, глядя в потолок. — Так её в гарнизонах полтора человека осталось, прекрасно знаете, со своими воевать придётся. А кстати, как насчёт вашего Христоса — он же, по слухам, сказал «не убий»? И ни один человек не видел его благословляющим армию на штурм города. Вы случайно, богом не ошиблись? Попробуйте зелёную повязку на лоб — пророк Мохаммед вам очень бы даже подошёл.
«Лесник» хватает ртом воздух: как рыба, выброшенная на лёд.
Матерясь сквозь зубы, Ольга едва ли не за шкирку вытаскивает меня из кафе.
— Вы что, совсем охуели?! — шипит она. — Хотите мозги свои на стенке увидеть?
Мы почти дошли к «хорьху», когда из-за бетонного блока внезапно выходит бородатый шварцкопф, направляется к нам. Я кладу руку в карман, на рукоять «парабеллума».
— Всё в порядке, — улыбается партизан. — Вот пропуск, — протягивает он красную бумажку, — налепите на лобовое стекло и спокойно проезжайте блокпосты. Что-нибудь ещё?
Девушка едва ли не вырывает бумажку у него из рук и, не прощаясь, лезет в машину. Я удобно устраиваюсь рядом, одаривая сборище шварцкопфов демонической усмешкой.
…Только через час Ольга снижает скорость до сотни километров, до этого она гнала так, словно её преследовал воскресший фюрер. Прикусила губу, глаза источают молнии.
— Простите, — кротко говорю я. — Как-то вот не сдержался.
Она кивает, демонстрируя разочарование моим скотским поведением.
Мы проезжаем указатель с готическими буквами: «До Новгорода — 140 километров». Меня гложет загадочное предчувствие. Чем мы ближе, тем мне труднее дышать…
Архив рейхскомиссариата № 3
Досье F299 — «Музыканты»
«…Разобравшись с литературой, по мере освобождения Европы Министерство народного просвещения и пропаганды реформировало следующее важное направление — популярную музыку. Уже в 1947 году, идя навстречу чаяниям народа, оно запретило джаз как „музыку неполноценных рас“, изъяв из продажи все диски. Унтерменши Луи Армстронг и Леонид Утёсов были осуждены Народным трибуналом под председательством Фрейслера, депортированы в Африку. В 1959 году публикуется приказ: с целью повышения роли Великогермании в обществе исполнители обязаны записываться только на немецком языке. К сожалению, не все артисты оценили полезность этого нововведения. Французская певица Эдит Пиаф отказалась петь на хохдойче и совершила самоубийство, приняв яд. Джазовый оркестр Глена Миллера расформировали, а сам Глен Миллер бежал в Неваду и играл там впоследствии в баре — сугубо за еду. Однако, как общеизвестно, запретный плод сладок. Очень скоро всюду появились подпольные джазовые группы (ведь и мы знаем — всё запрещённое модно): в частности, британский The Beatles, исполнявший песни на местном языке. Нелегальные записи этого квартета широко расходились по всему миру, а сама группа скрывалась на квартирах у поклонников, переезжая из города в город. В 1971 году участники The Beatles были арестованы специальным отрядом гестапо в Манчестере. Основатели квартета Джон Леннон и Пол Маккартни получили по десять лет арбайтенлагера, а Джордж Харрис и Ринго Старр отделались публичным покаянием по ТВ. В 1964 году широкую огласку получил скандал с Элвисом Пресли, певец был отдан под суд. Согласно мнению прокуратуры, „будучи белым, он исполнял песни в негритянском стиле голосом негра“. Отбыв годичное заключение, Элвис вернулся на правильный путь, записав песню Alles in ordnung, Vater — посвящённую „великому отцу“ Алоизу Шикльгруберу. Не покладая рук Министерство народного просвещения популяризировало классическую музыку: в начальной школе ученики были обязаны как минимум три часа в неделю слушать шедевры Вагнера, любимого композитора фюрера. Симфонические оркестры соревновались друг с другом в исполнении его музыки, а поп-группы наперебой делали обработки вагнеровских произведений. Руссланду же предстояло изобрести собственный музыкальный стиль. Согласно указу Триумвирата № 22 от 15 мая 2005 года, никто не имел права класть музыку на свои тексты. Неделей позже рейхсминистр народного просвещения утвердил государственные стихи, прошедшие имперскую цензуру:
Я очень люблю тебя,
А ты любишь меня.
Как оно прекрасно,
Вот такая любовь.
Если ты меня покинешь,
Я всё равно буду тебя любить.
Я погибаю без тебя.
И все цветы вокруг умирают.
Любовь — это вообще нечто.
Очень обалденное и вкусное.
Горит огонь любви во мне,
Моя восхитительная фроляйн.
Сразу после начала концертов шварцкопфы распустили слух, будто эту песню сочинил пятилетний олигофрен, внук рейхсминистра народного просвещения. Это было опровергнуто самим Министерством: как известно, олигофрены поголовно подлежат депортации в Африку. В последующие годы все музыканты Москау и рейхскомиссариата Украина исполняли этот текст с лёгкими изменениями. Население не возражало — оно не понимало, что стихи одни и те же, поскольку и музыка, и внешность исполнителей были абсолютно идентичны. На эстраде появились мальчики и девочки, не отличимые друг от друга, одинаково одевающиеся и поющие одинаковыми голосами. Обезличивание поп-певцов, однако, необходимо, как уже указывалось, молодёжь не должна иметь кумиров. Были и те, кто пробовал петь свои песни, но они автоматически попадали под закон „Занятие подпольной музыкальной деятельностью“, а это означало от трёх месяцев ареста до пяти лет арбайтенлагера. Профессия поэтов-песенников отмерла за ненадобностью.
