Я приказываю поднять паруса. Марсильяна быстро набирает ход, обгоняет галеры, на которых гребцы порядком устали. Я привел ее в бухту почти напротив Мелиты, где приказываю отдать якорь и спустить на воду рабочий баркас, чтобы высадить на берег десант. Эта толпа вечно ржущих и толкающих друг друга жлобов мне уже порядком надоела.
— Возвращайтесь с богатой добычей! — желаю им.
В чем сильно сомневаюсь. Уверен, что милетцы не шибко надеются на крепостные стены города, поэтому, увидев наш флот, наверняка спрятали все ценное в тайниках в лесу, чтобы потом было, за что выкупиться из рабства.
54
Я не высаживался на берег, не участвовал в захвате Милеты. Она продержалась два дня — столько потребовалось вандалам и аланам, чтобы изготовить лестницы и большие щиты. Тараны и осадные башни были ни к чему. Осаждавшие утром третьего дня дружно пошли на приступ со всех сторон и примерно через час очистили крепостные стены от защитников. Затем открылись ворота, и в город зашел Гунерих в сопровождении свиты. Нетипичное поведение для германского вождя, который в бою должен быть впереди своих воинов. Значит, осознал себя венценосцем, а лазить по лестницам — не королевское дело.
Дальше был двухдневный сбор добычи. Упорядоченный, типично германский: все складывали на лугу возле города отдельными кучами. Гунерих забрал все золото и примерно половину серебра, а их, как я и предполагал, оказалось не так уж много, после чего остальное разделили между галерами и «круглыми» судами, которые прибыли за день до штурма. Окончательный раздел будет произведен в Карфагене. Затем началась погрузка добычи.
Тогда я впервые и сошел на каменистый берег, чтобы распорядиться, что перевозить на марсильяну в первую очередь и в какой трюм складывать. Добычи было много по объему, но малоценная: металлы в виде оружия, орудий труда, посуды; ткани в рулонах и готовые изделия из них, в основном женская одежда; выделанные шкуры и обувь; мед, вино и оливковое масло в бочках; еда в мешках и корзинах; и, конечно же, рабы — молодые женщины и мужчины и немного подростков. Парней и детей сразу отправили в трюма, в которых места осталось так мало, что могли только сидеть впритык и сгорбившись, а девушек оставили на главной палубе. Во время перехода будут развлекать экипаж, по несколько человек каждая.
На острове был оставлен гарнизон, причем каждому воину выделили большой участок земли вместе с крестьянами, которым она раньше принадлежала. Как мне рассказал Менно, в этом плане Гейзерих щедр — дает большой земельный надел в том районе, где служишь ему. При этом прежние хозяева остаются свободными людьми, но обязаны возделывать свой участок и отдавать часть урожая новым. Те, кому «посчастливилось» быть хозяевами плохих земель, остаются их владельцами и платят большие налоги королю. Типичные феодальные отношения. Правда, распространяется щедрость Гейзериха только на германцев, в первую очередь вандалов, и аланов, но не на служащих во вспомогательных отрядах аборигенов-кочевников, которых римляне называют берберами (искаженное греческое варвары), а они себя — амазиг (свободный человек).
В обратный путь галеры пошли проверенным путем, а «круглые» суда попросились вместе со мной напрямую. Наверное, решили, если уж я к острову вышел точно, то и к материку не промахнусь. Ветер был северо-восточный, попутный, так что добрались быстро и без проблем почти на двое суток раньше, чем галеры.
Марсильяна стала на якорь неподалеку от города. Там весь груз был перевезен на пляж с белым тонким песком, пока чистым, еще раз пересчитан и поделен с моей помощью на паи. Затем тянули жребий, кто за кем берет. Поскольку мне полагалась половина, я брал один пай после каждого. Во время перехода я спросил на финикийском языке у пленников, кто из них сможет выкупиться, если отвезу его на Милету? Запросил тридцать солидов — в три раза выше, чем стоит молодой раб в Карфагене. Нашлось восемь желающих, шесть юношей и две девушки. Их я взял в первую очередь в счет своей доли и добавил к ним парня и девушку, которых собирался сделать своими слугами. Дальше брал оружие и другие металлические предметы, вино и оливковое масло, а так же по просьбе Хильды бочку меда. Беременную женщину надо баловать.
Когда прибыли галеры и поделили добычу, я спросил и у привезенных ими пленников на финикийском языке, кто может выкупиться за тридцать солидов? Поскольку ни вандалы, ни аланы языка этого не знали (они и латынь не осилили), никто из них не понимал, что спрашивал и что отвечали, поэтому с радостью продавали мне доставшихся им рабов сперва по пять солидов за голову, потом по четыре, по три… Поскольку рабов привезли много, работорговцы быстро сбивали цену, а я платил чуть больше. В итоге через два дня повез обратно на остров сорок семь человек, сохранивших свои носы.
Ветер был противный, поэтому добрались под вечер второго дня. На якорь встали в той же бухте неподалеку от города Мелита. Мои пленники подозвали к борту марсильяны рыбацкий баркас, возвращавшийся с лова, рассказали, кто они и как их выручить. Поутру к судну лодки плыли одна за другой. Кто-то прибыл, чтобы опознать родственника и уточнить цену, кто-то сразу выкупал. Впрочем, последних было мало. Я проторчал на рейде шесть дней, дожидаясь, когда соберут нужную сумму. Сперва хотел взять только золотом и серебром, потом понял, что проторчу здесь несколько месяцев и вряд ли получу выкуп за всех, и согласился на бартер: брал любой товар, который можно быстро продать в Карфагене или Риме. В основном это были всё те же мёд, вино и оливковое масло в бочках. К ним добавились несколько десятков баранов, которых я взял с условием, что с каждым дадут и большую охапку сена. Их загрузили в носовой трюм, чтобы не нервировали меня своим блеяньем и вонью. Одного подростка так и не выкупили. Никто даже не спрашивал о нем. Я понял, что паренек обманул меня, надеясь, видимо, что сможет удрать. Отпустил его без выкупа. Я не обеднею, а сообразительность надо поощрять.
У меня не было четкого плана, куда плыть дальше. С одной стороны в Риме заплатят дороже за полученные товары, чем в Карфагене; с другой — тарахтеть туда на несколько дней дольше. Решил положиться на судьбу. В день отплытия ветер опять дул сильный северо-восточный, с которым лучше было идти на запад, чем на северо-запад. Кстати, этот ветер нынешние мальтицы называют грекаль (греческий), потому что дует со стороны Греции, а карфагенцы — мелитским, потому что дует со стороны Мальты.
55
Кому суждено быть пиратом, тот не отсидится в купцах. В Карфагене я поставил судно на якорь на рейде возле входа в торговую гавань, быстро нашел покупателей на свой товар и начал разгрузку. В первую очередь отвезли на берег баранов. Несмотря на то, что я заставил помыть носовой трюм, вонял он баранами еще несколько дней. А ведь когда-то этот запах для меня был сродни запаху денег.
Мы уже заканчивали выгрузку, когда на рыбацкой лодке приплыл Менно. По заискивающей улыбке я сразу понял, что будет просить деньги. Впрочем, почти все прибывают ко мне, чтобы что-то попросить. На вандале была новая белая льняная рубаха и красные шерстяные штаны чуть ниже коленей, которые расклешались книзу и напоминали боксерские трусы. Грязными босыми ногами он прошлепал по теплым доскам главной палубы, поднялся ко мне на полуют и сразу полез брататься. От него воняло потом и свежим перегаром.
— Удачно сплавал? — первым делом спросил Менно.
— Нормально, — ответил я.
— У купцов жизнь не такая интересная, как у воинов, и доход намного меньше, — продолжил он. — Мы за один рейд имели больше, чем купец за год.
— Да, я помню, каким удачным был ваш последний, — иронично молвил я.
— Со всяким может случиться! — произнес в оправдание вандал. — Если бы не шторм, нас бы ни за что не захватили!
— Верю, — примирительно сказал я и спросил в лоб: — По какому делу приехал?
— Понимаешь, мы решили купить либурну. Тут один продает. Не новая, но в хорошем состоянии. Ход у нее легкий. Только у нас не хватает немного. Сейчас все занялись морским разбоем, цены на галеры подскочили, вот мы никак и не наскребем, — поведал он. — Предлагаем тебе стать совладельцем. Внесешь пятьдесят золотых и будешь иметь десятую часть либурны и двадцатую часть от добычи, которую на ней добудем. Если пойдешь с нами, получишь больше.
