— Ммм.
Контр-адмирал на несколько мгновений замешкался, а потом, твёрдо взглянув в глаза Керенскому, ответил.
— Мы будем рады снова послужить Отечеству, раз возникла такая необходимость.
— Возникла. Дело в том, что я хотел бы вас назначить начальником военной милиции, как заслуженного контр-адмирала. Это тем более необходимо в условиях разброда и шатания в войсках, а особенно, на флоте. Но не думайте, что вам придётся со своими людьми только поддерживать правопорядок. Скорее всего, им придётся постоянно вступать в схватки, как с толпами безумцев, так и с отъявленным хулиганьём и бандитами, пока не окрепнет гражданская милиция.
— Это несколько необычное предложение, господин министр.
— Это очень необычное предложение, в очень необычное время. Время диктует нам решения, о которых раньше мы бы никогда и не подумали. Но я вспомнил о вас и о других бывших военных, как о людях истинного долга. Как о людях, прошедших через боль, страдания, отвержение обществом и, тем не менее, продолжающих бороться, как за жизнь, так и за Отечество. Прошу вас набирать в свои ряды всех, кто готов с оружием в руках защищать его. А тех, кто не в состоянии патрулировать улицы из-за своих увечий, прошу определять к канцелярской работе. Она тоже сейчас нужна и важна, как никогда. Я уже выделил из бюджета на вашу службу ассигнования, и люди не останутся без хлеба. Более того, они перестанут быть иждивенцами и вновь обретут статус полноценного гражданина. И не просто гражданина, а высокоуважаемого. Но для этого предстоит очень много работать. Вы согласны?
— Я согласен! — твёрдо ответил Рыков.
— Прекрасно! Теперь осталось собрать людей и вооружить их. Подчиняться вы будете только мне. А людей можете искать как в Петрограде, так и в других городах и весях. Нам предстоит архиважная задача, в короткий срок создать абсолютно новую организацию. Сможете ли вы справиться с этим, Александр Николаевич?
— Справлюсь, не сомневайтесь. Это решаемая задача, тем более, с вашей поддержкой. Вы даже не представляете, насколько вы нас, инвалидов, в моём лице, обнадёжили.
— Прекрасно, — обрадованно сказал Керенский и, обговорив ещё много различных деталей с адмиралом, уехал из Инвалидного дома. Сидя в автомобиле, он счёл для себя, что эта поездка была самой удачной из всех предыдущих. Его разновозрастные и разносоциальные отряды потихоньку начали формироваться во что-то понятное и действенное. Наверное…
***
Утро уже тридцать первого марта Керенский встретил снова в автомобиле. Времени было в обрез, а извозчиков становилось всё меньше и меньше, и быстро до министерства можно было добраться только на автомобиле. Снег таял, замерзал, снова таял. Пешком ходить было проблематично, а потому автомобилем Алекс пользовался по несколько раз на дню.
Сегодня утром все узники, с которыми он переговорил до этого в Петропавловской крепости и которые дали своё принципиальное согласие на работу, были выпущены. Оставшимся заключённым предстояло ожидать своей участи. Что с ними будет дальше, покажет время и расследование специально назначенной комиссией. Но…
Отпускать или не отпускать! Вот в чём был вопрос. Керенский не сомневался, что под залог они все выйдут, если он даст такое разрешение. Но стоит ли это делать? Любой из этих «бывших» мог впоследствии изрядно нагадить ему. А там ведь ещё находилось множество очень известных людей. Например, бывший министр внутренних дел Протопопов и бывший глава министерства иностранных дел Штюрмер.
Но вряд ли они стали бы бороться специально против него. В этом деле очень многое было непонятным и зависело целиком и полностью от его действий. Поколебавшись, Алекс решил для себя при первой же возможности освободить всех под залог, а лучше, если они сделают прямой взнос на счёт министерства юстиции. Об этих мыслях он сообщил своему советнику Зарудному, по прибытии в министерство, поручив тому всё продумать и организовать.
Все деньги должны были поступить на счёт милиции, а там он уже с ними разберётся. Зарудный явно был недоволен, но, к счастью, промолчал. Потихоньку стали поступать и бюджетные деньги. Раскрыв старую доходно-расходную ведомость выплаты жалованья полицейским чинам, Керенский ознакомился с прежними окладами полицейских. И с удивлением обнаружил, что городовой получал всего лишь двадцать два рубля с копейками — меньше, чем рабочий. Неудивительно, что при такой скотской работе среди них была жуткая текучка и прогрессировало мздоимство. Но разве кто-то этому верил?
А как можно было нормально жить на такую маленькую зарплату? Взяв штатно-должностную сетку, Керенский стал рисовать новые оклады милиционерам, начав с постовых, положив им сразу пятьдесят рублей, а выше по чину, соответственно, больший оклад.
«Терещенко это не понравится, ну и чёрт с ним! — подумал Алекс. Будет упрямствовать — расстреляю. Или меня расстреляют масоны. Эх, нелегка жизнь начинающего диктатора».
Алекс Керенский до конца серьёзно не относился к своим поступкам. Ему просто не верилось, что всё это происходит с ним, управляющим гостиницы «Москва». Да, он блестяще умел понимать людей, договариваться с ними, когда надо угождать, а когда и парой слов, сказанных мимоходом, послать так далеко, что все нецензурные выражения не могли передать тысячи километров этого пути. Ладно, со своими друзьями-масонами он разберётся позже, потом как-нибудь, а сейчас он добьётся выделения достаточных сумм на милицию, пусть и не сразу.
«Это надо сделать, пока главные эсеры не подтянулись. Когда они там должны были приехать?» — и Керенский взглянул на отрывной календарь, висевший на стене. На нём карандашом было подчёркнуто несколько дат.
Впрочем, уже началось! Вчера звонили, Плеханов приехал. Какая радость несказанная, прямо дикий восторг. Старый марксист! Что вы! Козёл он старый. Сорок лет обливал говном собственную родину, всячески вредил ей, наносил раны, а когда она заболела, приехал ампутировать ей все, по его мнению, ненужное. И с такими кадрами ему поневоле придётся работать.… «Ну, что же, не Трампом единым, справимся», — окончательно решил для себя Керенский и переключился на другого человека.
Следующим должен приехать Церетели, приедет ориентировочно завтра. Полку болтунов прибавится. Вообще спать не будут, только заседать. А почему нет? Паёк, власть, деньги, когда это настоящий грузин отказывался от подобного? Не всем же быть Сталиными. Доступные, революционно настроенные женщины, женщины, ищущие покровительства и защиты, в общем, сплошные удовольствия для настоящего грузина. И главное, воевать не надо.
Остальные, революционно настроенные братки прибывали к середине апреля. Неделя ещё есть, а уж две, так и вообще красота. С заключёнными Петропавловской крепости всё уже было решено, оставалась тюрьма «Кресты», куда отправляли самых опасных, по мнению заговорщиков, людей. Туда и следовало заглянуть перед приездом коллег, пошурудить по тамошним сусекам на предмет нужных ему заключенных.
Как раз сегодня был подходящий день, чтобы туда съездить. Машина уже ждала его, и, удобно усевшись в уже практически свой автомобиль, Керенский отправился в Кресты.
Знаменитая тюрьма встретила его своими мрачными крестообразными кирпичными корпусами. Очень характерное место, даже чересчур. «Вот же, жизнь собачья, всё по тюрьмам да по изоляторам бродить приходится, — думал Керенский. — Но каково сейчас тем людям, что сидят в этих одиночных камерах. Они были всем, и в одночасье стали ничем, как в песне. И это тем более показательно, что они догадывались, что рано или поздно это их ждёт».
Как ни крути, а большого мужества люди, пусть и глупые. Они до последнего боролись, защищая монархию, но не смогли. Впрочем, это была борьба за власть между дворянами и разночинцами, и никто из них не думал, что власть захватит кучка революционеров, умело прикрывающихся идеями равноправия. Они выдвинули идею защиты интересов пролетариата и солдат и были подняты на верхушку волны. Вот и Керенский был одним из тех, кто смог подняться на революционных настроениях.
