Всю дорогу херр Шмидт проделал молча. Вряд ли он знал язык русичей, да и говорить пока было не о чем. А может, он считал это ниже собственного достоинства. «Интересно, – подумал Григорий, – ему объяснили, что я не тевтонец? Наверное, да». С момента знакомства прошло уже более получаса, но херр Шмидт не проронил пока ни звука.
Группа механиков шла вниз, как определил направление Забубенный, в сторону порта. Несколько раз им на встречу попадались конные сицилийские рыцари. По одному и группами, похожими на патрули. Они подозрительно поглядывали на тевтонца, шагавшего за главой местных механиков, а ему самому, как показалось Григорию, даже отдавали какое-то подобие чести. Видно, херр Шмидт был здесь в почете, и его каждая собака знала.
Когда путники проходили мимо лавки местного башмачника, притулившейся на перекрестке дорог, до слуха Забубенного донеслась итальянская речь.
– Ва бене, синьорэ, – говорил простолюдин, одетый в потертую матерчатую куртку, хозяину лавки, примеривая кожаный башмак, – ми пьяче. Даккордо.
«Да это просто мегаполис какой-то c кучей разноплеменных туземцев, – растерянно подумал Григорий, покосившись на простолюдина, который согнулся перед ним в почтительном поклоне, – итальянский еще придется учить. Интересно, а на каком языке общаются на Сицилии? Констанция говорила что-то про сарацин. Неужели прозорливый Фридирх не догадался ввести один государственный язык? Не такой уж он прозорливый, получается».
Пройдя еще сотню метров и оказавшись у выхода на пирс, херр Шмидт резко свернул направо и, по узенькой тропинке, петлявшей между прибрежными скалами, устремился в сторону нескольких больших зданий, напомнивших Григорию амбары в Бриндизи. Эти строения жались к самому морю, у них имелся собственный пирс, а рядом стоял довольно симпатичный трехэтажный особнячок из коричневого камня с белыми ставнями. По всей видимости, здесь и обитал главный механик сицилийского королевства.
Так оно и оказалось. Пройдя по тропинке, они остановились у каменного особняка. Херр Шмидт о чем-то обмолвился парой слов со встречавшим его у дверей человеком и, толкнув створку, вошел в дом. «Слава богу, похоже, не немой», – пронеслось в голове у механика, вошедшего следом. Четверо молодых людей тоже оказались в доме. Ничего не говоря, они мгновенно рассредоточились по комнатам. «Значит, это все-таки сыновья, дорогу знают, – решил Забубенный, проходя в гостиную и осматриваясь, – хотя, кто их разберет. Вроде и самые толковые подмастерья частенько жили в доме у мастера».
В гостиной было по-немецки строго. Каменный пол. Мебель крепкая. Большой стол. Много высоких стульев. Массивный комод и длинные полки на стенах с какими-то кадками и бочонками. На одном из стульев сидел невысокий седой человечек, но одетый куда более жизнерадостно, чем Шмидт. На нем были зеленого цвета куртка и красные штаны. Ноги покоились в коричневых грубо сшитых ботинках, а рядом лежала черная шляпа с короткими полями и небольшим рыжим пером. «Тиролец, что ли, – присмотрелся Григорий, – или Тиль Уленшпигель местного разлива». Незнакомцу не хватало только штанов с подтяжками и кружки пива в руке.
Херр Шмидт снял свою шляпу, бросил ее на комод, и, кивнув незнакомцу, сел за стол. Забубенному он тоже сделал знак сесть. А незнакомец, получив сигнал говорить, открыл рот и произнес на ломаном русском:
– Херр Шмидт рад приветствовать вас, херр Грегор, у себя в доме.
– Данке шён! – ответил Забубенный, присаживаясь на стул с высокой резной спинкой и придерживая меч, чтобы не стучал по ножкам.
– О, ви говорить по-немецкий? – удивился толмач.
– Найн, – ответил Григорий, – очень мало. В пределах школьной программы.
И добавил:
– В целом, ни черта не понимаю. Их фэрштээ нихт. Шпрехен зи руссишь?
– О, я! – ответил толмач. – Извиняйте меня, херр Грегор. Я не представиться вам. Меня зовут Мюних Гайзель. Я профессор местный университет в Неаполь. Ваш переводчик и учитель немецкий язык. Две недели мы будем учить язык, а затем сдавать экзамен. Потом вы будете работать у херр Шмидт и тоже сдавать ему экзамен. Так захотеть наш император.
«Вот, елки-палки, опять в студенты попал, – озадачился Григорий, – но теперь хотя бы ясны пределы обучения. Не шесть лет маяться, как в Питере на заочном. В Неаполе, я смотрю, учат быстрее. Раз и готово. Хотя, чему он меня тут за две недели научит? Механиками не становятся – механиками рождаются».
– А что за экзамен я буду сдавать херру Шмидту? – поинтересовался Забубенный.
Мюних переадресовал вопрос хозяину дома. Тот пробурчал что-то в ответ и даже отвернулся.
– Он сам расскажет, когда ви будешь понимайт, – перевел Мюних, – Как механик механику.
– Понятно, – кивнул Григорий, – значит, будем учить языки.
– Наш император сказал, что ви очень хороший механик, – вдруг продолжил свою речь Мюних, – и херр Шмидт для начала хотел узнайт, какой область ви знайт лучше всего?
Григорий вспомнил разговор с Констанцией и все трудности перевода. «Что же она там про меня наплела императору, – подумал он с досадой, – с добрыми побуждениями, конечно, но мне-то что теперь делать?»
– Я по моторам специализируюсь, – ответил он, заранее зная, что не будет понят, – двигатели ремонтирую. Разборка, сборка, форсаж, тюнинг.
В глазах у местного толмача действительно появилось непонимание.
– Ви знакомы с подъемный механизм?
– Знаком, – кивнул Григорий, – И ваши тоже видел. Только это прошлый век. Вам здесь на верфи кран нужен и лебедка мощная.
Мюних напрягся, как мог, перевел сказанное. Херр Шмидт на это обиделся, что-то проворчал в ответ. Похоже, Григорий задел его за живое.
– Херр Шмидт говорит, что наши подъемный механизм – самый совершенный в Европе, – гордо сказал Мюних, – это он их все конструировать и построить.
– Да херр Шмидт просто не был на Руси, – ответил Забубенный, – там такие подъемные механизмы – закачаешься. Правда, пьют много и сильно громкие. Грузчики называются. Любую лебедку враз заменят. Тем более, что лебедки вечно поломанные стоят.
Поймав ошарашенный взгляд Мюниха, Забубенный сжалился. В глазах у просвещенного тирольца был ужас. Он не знал таких терминов. Но все же неуверенно пробормотал в свое оправдание:
– Наши механизмы работать.
– Ладно, сменим тему, – сказал Григорий, – Где я буду жить, пока учусь. В общежитии?
Мюних с благодарностью посмотрел на своего нового ученика.
– Найн. Ви будешь жить здесь, на второй этаж. Херр Шмидт дает вам один свой комнат и новый одежда. А этот плащ и доспехи тевтонский рыцарь вам надо вернуть.
– Ладно, сдадим, – нехотя согласился Забубенный. С мечом, конечно, было спокойнее. Но какой тут от него прок. В одиночку весь Неаполь не победишь. Да и не собирался Забубенный воевать с местными. Он ведь теперь, можно сказать, эмигрант. Придется привыкать к сицилийским обычаям.
