Чернявский через пять минут спустился вниз и сказал, что уже поздно принимать меня в номере, но президент обязательно побеседует со мной перед отъездом в аэропорт. В это время вся украинская делегация собралась в холле отеля, попивая, кто чай, кто кофе, кто коньяк. Обсуждались последние новости из Киева. Как выяснилось, ночью Медведчук сумел разобраться с палаточным городком и освободил подъезд к Банковой. Жертв не было. Все ждали Кучму и знали, что “папа” вот-вот выйдет из номера. С его появлением все были готовы сесть в машины и погнать в аэропорт. Вскоре у лифта выстроилась охрана, и я понял, что сейчас покажется президент. По внешнему виду Кучмы было видно, что он чувствует себя отвратительно: лицо президента Украины было полностью опухшим. Наверное, он тоже пил всю ночь, решил я.
Начальник службы протокола представил меня Кучме и провел нас к выходу. На улице мы начали разговаривать, прогуливаясь перед отелем. Охрана оставила нас с президентом наедине. За нами с интересом наблюдала вся украинская делегация. Все удивились, что Кучма вместо того, чтобы сесть в машину, завел беседу с неизвестным человеком, и решили, что я очень важная персона. Поэтому личный фотограф президента решил запечатлеть нас для истории и сделал несколько снимков на свой и мой фотоаппараты.
Мне показалось, что Кучма был настроен на долгий разговор – ему явно хотелось познакомиться со мной поближе. Однако, понимая, что нас ждет вся делегация, я сам предложил перенести нашу беседу: – Леонид Данилович, мы с вами тут не сможем нормально пообщаться. Вы спешите, тем более, и мне, и вам сейчас нездоровится. Давайте, я приеду в Украину и там мы встретимся еще раз.
Кучма быстро согласился: – Хорошо, договорились. Только не завтра. Завтра я не могу с вами встретиться – лечу в Одессу. Давайте, послезавтра.
Так состоялось мое знакомство с президентом. Я понял, что Кучме это интересно, и он готов общаться со мной напрямую. Наверняка президент уже наводил справки и знал о моей роли в кассетном скандале.
Встретившись с Кучмой и договорившись с ним о дальнейших контактах, я оказался в непростой ситуации. Узнав об этом, Мороз и Мельниченко могли решить, что я иду на сговор с президентом. Однако я вовсе не собирался договариваться с Кучмой про нейтрализацию Мыколы. Мои контакты с президентом, так же как и с СБУ, были подчинены одной цели: не допустить, чтобы Мельниченко и его записями воспользовались силы, которые используют эту ситуацию, чтобы позорить Украину, и зарабатывают себе на этом деньги и сомнительную популярность. Я не собирался скрывать этого от Мыколы и вскоре сообщил ему о своем знакомстве с президентом. Как выяснилось, мои переживания были напрасны: майор благословил мои неформальные контакты с Кучмой. Мыкола заявил мне, что только президент Украины способен принять решение о будущем его записей.
Перелом в отношении Мельниченко к Кучме произошел под влиянием от общения со Швецом и Жиром. Цинизм, с которым он при этом столкнулся, окончательно и бесповоротно изменил мировоззрение майора. Мыкола понял, что все без исключения его лишь используют и обманывают, чтобы заработать себе миллионы на его записях.
Заполучив записи разговоров украинского президента, Жир и Швец организовали их расшифровку и распространение. Для этого был специально создан Интернет-сайт «5-й Элемент». С сентября 2002 года там ежедневно появлялись новые материалы. Швец сопровождал расшифровки разговоров Кучмы собственными ядовитыми комментариями. Параллельно он поливал грязью Мельниченко, называя его агентом Медведчука, который вышел из-под контроля.
Мыкола, в ответ на это, назвал имя гонца, который пытался подкупить его от имени украинского олигарха. Этим человеком был Александр Жир. Мыкола утверждал, что глава парламентской следственной комиссии действовал в интересах Виктора Пинчука. Попытка подкупа состоялась осенью 2001 года. Обещая деньги, Жир призывал Мыколу дать честные свидетельства о прослушивании кабинета президента и возможной связи между этим и убийством Гонгадзе. Жир убеждал майора честно во всем признаться и заверял, что это пойдет на пользу не Кучме, а Ющенко. Об этих переговорах Мыкола рассказал в ходе своей пресс-конференции, которая состоялась в Вашингтоне 23 мая 2002 года: “Мне сделали два предложения. Первое: деньги, депутатство и прекращения уголовных дел, чтобы я ничего не говорил и отдал записи. И второе: если я от этого откажусь – они дадут информацию о том, что да, записи настоящие, но Гонгадзе убили те люди, организовавшие прослушивание кабинета. Сказали, что убийство свяжут с Морозом и некоторыми мафиозными кланами из Москвы. И что это подтвердят спецслужбы Украины, России и Америки”.
Жалуясь на Жира, Мельниченко одобрил мои переговоры с Кучмой. Майор решил, что Пинчук ненадежный посредник, и его можно обмануть. Поэтому, рассудил Мыкола, только сам президент может позаботиться о будущем его записей.
В дальнейшем, изо всех сил “поливая” Кучму публично, Мельниченко не оставлял надежды договориться с украинским президентом.
Глава 3. Прогулка в Конча-Заспе.
Мое сотрудничество с СБУ в деле возвращения записей Мельниченко в Украину было отмечено специальной наградой спецслужбы. Радченко и Шатковский вручили мне официальную благодарность от имени главы СБУ и знак «За заслуги». Вскоре после знакомства с Кучмой в Зальцбурге, я приехал в Киев для новой встречи с президентом. Совместная прогулка и обстоятельная беседа с Кучмой состоялась рано утром на даче в Конча-Заспе. Это произошло 20 сентября 2002 года. Мы разговаривали, в основном, о кассетном скандале и ролях в нем известных украинских политиков. Я агитировал президента сделать ставку на Радченко, как на своего возможного преемника, и пытался убедить его изменить свое отношение к Тимошенко.
Со времени начала “кольчужного” скандала, я не сомневался, что поступаю правильно, сотрудничая с СБУ, в ситуации, когда возникла реальная угроза государственным интересам Украины. После успешных переговоров Болданюка с Шатковским я получил официальную награду от главы СБУ – почетную грамоту «За выдающийся личный вклад в дело укрепления государственной безопасности Украины». Награждение стало для меня неожиданностью. Казалось, руководство службы приняло такое решение экспромтом, желая преподнести мне приятный сюрприз.
Почетную грамоту мне вручали Радченко и Шатковский. Для этого мы втроем собрались в кабинете шефа СБУ. Он лично накрыл стол. Речей и тостов не было – просто выпили, закусили и разошлись. Все прекрасно понимали, почему и зачем я получил эту награду.
С тех пор, приезжая в Киев, я не упускал возможности зайти к своим друзьям на Владимирскую. Руководители СБУ неизменно тепло принимали меня в своих служебных кабинетах. У Радченко под выпивку всегда была отличная закуска – оливки, икра, балычок. Шатковский только наливал – съестного он на работе не держал. Поэтому, всякий раз после беседы с ним я просился на прием к главе спецслужбы:
– Мне нужно на минутку к Владимиру Ивановичу!
Это был верный шанс хорошо закусить.
Правда, иногда шеф СБУ бывал наглым и вел себя, как опер, который пытается взять собеседника на испуг. Однажды, встречая меня, Радченко с ходу заявил: – Ну что, Володя, с Юлей спишь?
Я, не задумываясь, парировал:
– Спокойно, Владимир Иванович! Что это за провокации на государственном уровне? Вам, по-моему, хорошо известно мое личное дело – у меня любимая жена и двое детей.
Радченко не ожидал такого отпора, смутился и сразу же перешел на “вы”:
– Я вам расскажу такую историю. Звонит Тимошенко мне как-то в восемь вечера и говорит таким ангельским голоском: Владимир Иванович, я вас приглашаю к себе на ужин. А я ей отвечаю – Юля Владимировна, вы знаете, такое неудачное совпадение – моя жена сегодня, как обычно, тоже приготовила мне ужин. И я уже спешу к ней домой.
Обычно при встречах с председателем СБУ я просил его: Владимир Иванович, не трогайте Юлю! На это Радченко непременно возражал, что ее делами занимается не СБУ, а генпрокуратура и добавлял:
– Да она тратит на бензин для своих машин больше, чем бюджетное финансирование автопарка СБУ!
Казалось, Радченко ревновал свою структуру к партии Тимошенко.
Несмотря на компанейское расположение ко мне главы СБУ, я прекрасно понимал – наше общение продиктовано суровой необходимостью. Отношение ко мне Радченко я бы сформулировал так: он не доверял мне до конца, но старался дружить. И я понимал его поведение. Заниматься записями Мельниченко было неблагодарной работой и, казалось, шеф СБУ не планировал извлечь из нее личной выгоды. Он руководствовался желанием минимизировать негативные последствия для Украины от вывоза за рубеж разговоров Кучмы. Поэтому глава украинской спецслужбы всегда принимал меня в своем кабинете и выставлял коньяк.
