– Ты не открыла правду о причине моего отъезда, потому что правдивое объяснение затронуло бы моего отца с его финансовыми махинациями, – медленно проговорил Джеймс, присев на край керамической ванны.
Тео не ответила, и он продолжил:
– Неужели все и в самом деле подумали, что я бежал из Англии, потому что считал тебя безобразной? – Он выглядел изумленным, что было очень приятно. Наряду с ее матерью Джеймс всегда был преданным сторонником Тео.
– У меня ушло несколько лет на то, чтобы перестать обращать на это внимание, – сказала Тео. – Но как только поместье стало доходным, я отправилась в Париж. А когда в прошлом году вернулась в Лондон, надела накидку из лебяжьего пуха на бал у Сесила.
Джеймс даже не улыбнулся.
– Я имела успех, – продолжала Тео, прислонившись спиной к стене.
– Ты великолепна – что бы ни надела, – решительно заявил Джеймс, и его глаза не светились сочувствием, что было вполне объяснимо: он всегда считал ее прекрасной, так что не было смысла радоваться ее триумфу в качестве лебедя.
– Когда ты так неожиданно появился в Палате лордов, это, должно быть, ранило мои сверх меры уязвимые чувства, и я разозлилась. Да, признаю, ты пытался сообщить о себе в то утро. Но я-то понятия не имела о том, что ты жив, пока ты не назвал себя перед собранием пэров. И тем самым ты как бы подтвердил тот факт, что не мог жить с такой безобразной женщиной. Однако я больше не сержусь и на это тоже, – добавила Тео, стараясь говорить веселым голосом, но ей это не удавалось.
– Какая нелепость… – пробормотал Джеймс, и лицо его абсолютно ничего не выражало.
– Я перееду во Францию, – внезапно заявила Тео. – Или куда угодно, Джеймс, только, пожалуйста, позволь мне остаться такой, какая я сейчас. Я не могу притворяться, что девочка, на которой ты когда-то женился, может вернуться. И я не могу – не смогла бы! – делить с тобой постель. – Вопреки ее воле нотки легкого раздражения снова проскользнули в ее голосе.
Плечи Джеймса напряглись, и спустя несколько секунд он сказал:
– Потому что презираешь меня за мой отъезд? Или потому что я так изменился?
– Я сама сказала тебе, чтобы ты уехал. Поверишь мне или нет, но я давно уже признала свою вину за это свое поспешное заявление.
– Я не имел намерения неуважительно отнестись к тебе в Палате лордов.
– Я тебе верю, – кивнула Тео, вновь обретая уверенность в себе. – Поэтому я думаю… Надеюсь, что мы можем быть честными друг с другом как близкие друзья, которыми мы были когда-то. И из уважения к нашей прежней взаимной привязанности.
Джеймс что-то проворчал себе под нос.
– Что ты сказал?…
– Это была любовь, а не привязанность.
– Да, конечно, – тут же согласилась Тео. – Я пришла к мысли, что наш брак напоминал отношения Ромео и Джульетты по своей краткой интенсивности. Думаю, это хорошо, что нам не пришлось пройти испытание жизнью. Наша любовь была слишком пылкой и страстной, подобной летнему урагану, который быстро стихает.
– Я с тобой не согласен. Думаю, мы могли бы уже сейчас иметь детей, – с невозмутимым видом возразил Джеймс. – Тогда бы мы еще сильнее полюбили друг друга. И я бы со временем признался, почему женился на тебе, а ты бы меня простила, потому что именно так поступают любящие люди. – В глазах его вспыхнуло что-то неистовое и жаркое, отчего по всему телу Тео пробежала дрожь.
– Могло быть и так, – сказала она. – Но сейчас мы не должны делать вид, что эти чувства могут пробудиться. Подобное невозможно даже представить. Я в самом деле уверена, что нам дадут развод, хотя это делается чрезвычайно редко. Только в исключительных случаях.
– А наш случай исключителен, потому что я был пиратом?
– Да. Пусть даже ты никогда никого не отправлял за борт.
– И не насиловал женщин, – добавил Джеймс.
– Даже в этом случае. Видишь ли, достаточно того, что люди думают, будто ты это делал.
«Было бы лучше, если бы он, как когда-то бывало, вышел из себя и закричал», – внезапно подумала Тео. Теперь же сам воздух вокруг его головы, казалось, искрился от переживаний, а Джеймс не повысил голос ни на йоту.
– Ты хочешь выставить меня насильником и убийцей – лишь бы наш брак расторгли. – Он был все так же невозмутим.
– Нет! – почти выкрикнула она.
Джеймс ничего не ответил.
– Конечно, я не хочу, чтобы кто-либо думал, что ты… что ты все это делал. И я почувствовала огромное облегчение, узнав, что это не так. Я просто думаю, что раз ты… ну, выглядишь совсем иначе, чем раньше… Ох, ты такой огромный! И у тебя татуировка. А твой голос… – Тео сделала какой-то неопределенный жест рукой. – В общем, мы не подходим друг другу.
– Почему?
Тео едва не рассмеялась.
– Готова держать пари, что я самая организованная женщина во всем Лондоне. Именно так я управляла поместьем и создала производство тканей и керамики. Я составляю списки… Более того, я составляю списки внутри списков. Жизнь становится намного приятнее, когда все находится на своем месте.
– Не понимаю, почему твои способности управлять поместьем мешают нашему браку.
– Господи, как же тебе объяснить? Видишь ли, я часто принимаю ванну и люблю, чтобы вода в ней была строго определенной температуры. Я распорядилась установить водяной насос в ванной комнате, чтобы слугам не приходилось таскать воду по лестнице. В ванну вода поступает прямо из парового котла, который находится в помещении для мытья посуды. Кроме того, мне в ванну добавляют три капли масла примулы. Но не любого, а с особым ароматом, которое готовят специально для меня в Стаффордшир-мэноре.
Джеймс молча пожал плечами. На него все это, похоже, не произвело особого впечатления.
– Жизнь становится легче, значительно легче, – продолжала Тео, – если устранять проблемы, приводящие других в замешательство. Моя ванна всю зиму пахнет бузиной, но с первого апреля я переключаюсь на примулу.
– Ты тверда и несгибаема, как ограда из кольев, – заметил Джеймс (ей не впервые говорили что-нибудь в этом роде).
– Думаю, что так, – ответила Тео. – Я предпочитаю считать себя… разумно логичной. Я, например, точно знаю, что надену в каждом отдельном случае. Я не приобретаю платьев больше, чем могу использовать. И надеваю их строго определенное число раз, прежде чем передать моей служанке. Мне никогда не приходится беспокоиться из-за того, что я окажусь в платье, уже вышедшем из моды.
Муж слегка наклонил голову, и Тео ощутила легкий укол сожаления по юному Джеймсу из своих воспоминаний. Эту манеру он сохранил с детства.
– Разве подобная жесткость так уж необходима? – спросил он.
– Она никому не приносит вреда. Мое хозяйство работает как часы. Я чувствую себя комфортно, и я счастлива. Мои служащие точно знают, что от них требуется. А я, в свою очередь, не требую от них больше, чем они способны сделать.
