— Чему суждено случиться — случится. И вряд ли ты поможешь, даже если привяжешь меня к себе. Я не могу жить в тюрьме. Мне дышать нечем — понимаешь?..
Он снова переводит дух. Воздух из груди выходит судорожными толчками. Дара права: он пыхтит, шаракан её побери! У каждого своё понимание. И сейчас они пытаются друг другу что-то навязать.
— Ты мне не нянька и не чёртов телохранитель! — гнёт она своё. — Ты не мой папа и даже не брат, которого у меня отродясь не было. И чем больше будешь давить, тем круче я буду сопротивляться. Зачем тебе этот геморрой?
— Что?.. — недоумённо переспрашивает он, заглядывая ей в глаза.
— Головная боль, — торопливо поясняет она.
— Головная боль у вас называется геморроем?
— Ну… можно и так сказать.
Он видит, как подозрительно подрагивают её плечи.
— Ты издеваешься.
Дара краснеет лицом, трясётся ещё больше, но всё же пытается сдержать смех.
— А-а-а-а! Не могу! — задыхаясь, кричит она и падает на спину. По долине несётся её радостный смех. Геллан сейчас не в том настроении, чтобы поддаться веселью, но чувствует: тяжесть в груди рассосалась, бешенство ушло.
— Что такое геморрой? — спрашивает осторожно, хмуря брови.
Дара закрывает лицо руками.
— Можно я не буду объяснять? — гудит сквозь ладони.
Ему вдруг захотелось вытянуться рядом. Смотреть в небо. Но за плечами — меч. В последнее время он не расстаётся с ним. И все уже почти привыкли к его готовности крошить нежиль. Но после кольцеглота везде стало слишком мирно.
— Можно, — легко соглашается он. — Мне спокойнее, когда я рядом.
Он гнёт своё, но Дара переводит разговор на другое.
— Скоро мы поедем в город, на ярмарку?
Два вдоха и выдоха.
— Скоро. Мечтаешь попасть туда?
— Мечтаю.
Дара порывисто садится. Глаза азартно блестят:
— Хочу увидеть что-то новенькое! Там интересно?
Геллан пожимает плечами:
— Наверное, да. Шумно. Много народу, разных чудес. Но мы не договорили.
— Какой ты зануда, — вздыхает Дара. — Ну позволь мне хоть здесь, хоть на время избавляться от вас всех. А в городе я намертво приклеюсь к тебе, стану твоим хвостом, третьей ногой…
Геллан искоса поглядывает на девчонку.
— Вряд ли хвост и ещё одна нога сделают меня неотразимым.
— Зато неповторимым — уж точно.
— Твои защитницы пришли, — Геллан кивает на груду камней, откуда то появлялись, то исчезали цветастые пятна.
Дара фыркает и машет рукой:
— Выходите, разбойницы!
Сорокошам только того и надо: навострив уши и хвосты-антенны, мохнатые бестии с разноцветными носами подбегают и усаживаются у Дариных ног. Их около десятка — не так уж и много.
— Меданы не смирились, что кошки вьются вокруг меня.
— Сорокоши — их душа, ментальная связь, дополнительные глаза и уши, — серьёзно говорит Геллан и проводит рукой над головой одного из зверьков.
— Я их так не чувствую, — признаётся Дара. — Они для меня милые, ласковые, но обыкновенные.
— Зато коши считают по-другому. Ладно, пойдём отсюда, а то скоро в кустах вся долина заляжет, а не только сорокоши. Скорее всего, это посланцы самых любопытных.
Дара оживляется и с интересом смотрит на сорокошье нашествие.
— Думаешь, меданы через них наблюдают за нами?
— Уверен, — хмыкает Геллан. — Меданы всегда находят способ сунуть любопытный нос в любое, даже секретное дело.
— И только мне никуда нельзя сунуть нос без вашего величайшего соизволения…
Дара вздыхает так, что он чувствует себя злобным монстром, но уступать не собирается.
— Пойдём, у нас много дел.
Весь день он держался от Дары подальше, понимая, что ещё несколько наскоков — и девчонка добьётся своего.
По пути домой Дара вела себя подозрительно тихо. Он чувствовал в этом молчании напряжённую работу мысли и не спешил подталкивать девчонку к активным боевым действиям. Мила тоже молчала, но тихая сестрёнка не отличалась болтливостью, хотя он нередко ловил её на укрывательстве бесконечных Дариных пакостей. В душе его не огорчало, а радовало такое поведение, но внешне он каменел лицом, сжимал челюсти и рычал, увязая по самые уши в образе старого властителя-брюзги, которому ничем не угодишь.
Затянувшуюся паузу он прерывать не спешил: Дара только и ждала момента, чтобы запустить зубы и когти поглубже. Бедный осло без конца дёргался, не понимая, чего от него хотят, а на Дару периодически нападало многозначительное покашливание, отчего она крутилась в седле, натягивала поводья, изредка подскакивала и стреляла глазами по сторонам, пытаясь привлечь к себе внимание. Не на того напала. Он продолжал путь каменного изваяния, забывшего, что такое разговор.
В какой-то момент он уловил, как Мила, едущая впереди, поглядывает с любопытством то на Дару, то на него. Как у неё только шея не отвалилась?..
— Окосеешь, сестрёнка, — буркнул он под нос, но Дара услышала и повернулась на голос, как цветок за солнцем.
Геллан готов был откусить язык.
— Мы-то вряд ли окосеем, ты скорее онемеешь.
В голосе девчонки слышалось злорадное торжество, но договорить она не успела: дорога закончилась, а перед Милиной лошадкой разъехалась тёмная корявая стена, прячущая замок. Дара досадливо мотнула головой и направила Ушана вслед за скрывшейся Милой. Быстрая тень мелькнула перед копытами Савра, отчего конь всхрапнул и встал на дыбы. Ушан от неожиданности взбрыкнул задом. Каким чудом девчонка удержалась в седле — не понятно. Геллан железной рукой осадил коня и, молниеносно выхватив меч, въехал в ворота, буквально пропихнув взбесившегося осло во двор.
Глава 38
Непрошеный гость. Дара
Я так и не поняла, что за дрянь метнулась в открывшийся проём. Пол-Ушана уже топталось за стеной, а половина оставалась за воротами. Старый мерзавец от испуга тряхнул филейной частью, сзади всхрапнул Савр, я повисла не пойми где и как, намертво вцепившись в поводья. Ещё один взбрык — и валяться бы мне… хорошо если по эту сторону, а если по ту, то, возможно, уже в бездонной пропасти. Но об этом я подумала позже, когда Савр пихнул Ушана вперёд и сам ворвался на территорию замка. Дыра за спиной Геллана сомкнулась, я сползла с осла, и никакая сила не могла сейчас оторвать меня от земли. Руки противно дрожали. Геллан плавно кружил с мечом по двору. Мила замерла неподалёку, испуганно переводя взгляд с меня на брата.
— Прекрати, ты её пугаешь, — прошипела я сквозь зубы.
— Что-то проскочило в ворота вместе с нами.
Он сказал это бесцветно, тихо, обшаривая глазами двор.
