— Да, все дела наши грешные, — повторил он присказку. — Ты не торопишься?
— Покуда нет.
— Я сейчас людишек попытаю, может быть, кто из моих об этом деле и слышал. Если что, не держи обиду, отдадут все как есть.
— Вот и хорошо, я за этим и пришел, зачем нам между собой ссориться!
— Ты подожди, я мигом, — заторопился он и быстро вышел из трактира.
— Хозяин, это они нас обокрали? — спросил Ваня, когда мы остались за столом одни.
— Они. Ничего, сейчас все вернут, — пообещал я. Действительно, не успел я доесть свою баранину, как вернулся мой старичок с дюжим парнем. У того в руке была сабля.
— Твоя? — уточнил Казак.
— Моя.
— Вот и хорошо, а ефимки твои чуть погодя принесут. Может быть, не побрезгуешь нашим угощением?
— Спасибо, уже сыт, как-нибудь в другой раз.
— Как твоей душе угодно, главное, чтобы без обид.
— Ну, о чем разговор, какие теперь обиды, когда все решилось. Если бы Верста сговорчивей был, сейчас бы не червей кормил, а солнышком любовался.
— Да, жизнь наша — ломанный грош. Вот так живешь, живешь и не знаешь, какой тебя конец ждет. Слышал, вчера приказной дьяк Иван Иванович с лошади упал и насмерть расшибся?
— Было такое, я как раз тогда в Разбойном приказе был. Тоже хороший был человек, хоть мы с ним и не ладили. Царствие ему небесное.
Такое совпадение окончательно смутило воровского атамана. Он уже не знал, как себя вести с таким странным типом, как я.
— Если в чем нужна будет наша помощь, то только слово молви, — предложил он. — Мы свою вину понимаем. Да если бы знал, где упадешь, соломку подстелил.
— Может, помощь и потребуется, — ответил я. — Те холопы, что меня сегодня сзади ударили, девку мою увели, если сам не верну, попрошу помочь.
— Слышал о таком деле, будет нужда, только слово молви, порвем на куски. Ты не смотри, что мы тихие, силы у нас много.
Пока мы разговаривали, тот же парень, что принес саблю, доставил и пропавшие деньги, причем в моем собственном кошельке. Осталось только сердечно проститься с любезными хозяевами и отправиться по своим делам. Путь нам предстоял неблизкий. О селе Подлипки, куда предположительно любящий папаша увез Наталью, я знал только, что оно расположено на севере от Москвы где-то после Мытищ. На электричке с Ярославского вокзала туда ехать минут сорок, но электрички в этом направлении пока туда не ходили, а сколько времени займет туда поездка верхом, можно было предполагать с очень большим приближением.
— Заедем домой, возьмем с собой Наташину лошадь, мало ли как может сложиться, — сказал я Ване.
— А не лучше поехать туда завтра с утра, — предложил он. — Сегодня можем до темноты не успеть, да и неизвестно, где там ночевать. Вдруг опять попадем к разбойникам! Если Наташа у отца, то что с ней за ночь может случиться?
При таком папаше случиться могло, что угодно, но опасность ночью застрять в пути была слишком реальна, и я, скрепя сердце, отложил поездку на раннее утро. Мы вернулись домой и сразу же легли спать. Однако выспаться мне не удалось. Каждый час я просыпался и проверял Наташину половину постели. Оказалось, что я за несколько дней успел так прикипеть к девушке сердцем, что ночь без нее оказалась сплошным мучением.
Выехали мы лишь только начало светать. До северных ворот нам нужно было пересечь почти весь город, но когда мы до них добрались, оказалось, что ворота еще на запоре, а сонные стрельцы только собирались приступить к своим привычным обязанностям обирать приезжих. Так что нам пришлось около часа ждать, когда нас выпустят за городскую стену. Ваня теперь ехал на превосходном жеребце покойного Прозорова и держал в поводу свою Зорьку, которая была резвее учебной Наташиной лошадки. Наши застоявшиеся кони легко шли крупной рысью, так что была надежда добраться до Подлипок достаточно быстро.
С севера от Москвы леса были еще глуше и гуще чем в южном направлении. За последние сухие летние дни дороги просохли, и ехать было приятно. Если бы не беспокойство за Наталью, нашу вылазку за город можно было рассматривать как приятную прогулку. Однако воображение подкидывало все новые сюжеты драматичного развития событий: нынешние времена были суровы, и родительская, собственно, как и супружеская власть, ограничивалась, если можно так сказать, только собственным произволом отцов и мужей. Законы, ограничивающие родительскую и супружескую власть, были прописаны в судебнике, но как большей частью у нас случается, оставались только на бумаге.
Наташа о своем отце рассказывала мало. Упоминала только, что после смерти матери он пустился в непрекращающийся загул и не обращал на дочь никакого внимания. Вчера я сам его увидел, и мне показалось, что от такого типа можно ждать любых подлостей и жестокостей. Есть такой тип грубых, примитивных мужиков, которые считают себя всегда и во всем правыми и способны на самые глупые и мерзкие поступки. Таких людей в народе обычно любовно называют чудаками на букву «М», однако когда такой «чудак» еще и отморозок, да к тому же обладает большой властью, такой симбиоз порождает типов, плохо совместимых с окружающими. Конечно, столь уничижительно оценивать папу любимой девушки было не совсем этично, но когда это самый «папа» именно такой человек, то это уже не только его проблемы, а к сожалению, и его близких.
Подобные мысли отвлекали меня от созерцания красот подмосковной природы. Как всегда, пока дело не доходит до прямого действия и решения конкретных задач, воображение подкидывает столько вариантов негативного развития событий, что впору поворачивать назад и пускать все на самотек. Самое неприятное в этой ситуации для меня было то, что Наталья была родной дочерью данного своеобразного господина. Будь он ей чужим человеком, то вопрос можно было бы решить в силовом варианте, что порой много проще, чем «политес» с таким типом.
— Вон опять едут разбойники, — прервал мои размышления рында.
Я посмотрел вперед. По дороге навстречу нам ехала довольно многочисленная группа вооруженных людей. У некоторых в руках были пики, у кого-то бердыши. Поворачивать назад и убегать я пока не собирался.
— Подъедем, посмотрим, кто такие, — ответил я. — В крайнем случае, успеем ускакать.
Мы уже достаточно сблизились, чтобы стало возможно лучше рассмотреть встречных. Как мне показалось, на разбойников они не походили, это был, скорее всего, отряд волонтеров или самостийная армия какого-нибудь мелкого князька. Впрочем, при встрече в лесу, хрен редьки не слаще. Необузданные феодалы мало чем отличались от простых разбойников, разве что были больше защищены законом и родовыми связями.
