— Тогда мы просто его сожжем вместе с гайдуками, — решительно сказала она. — Думаю, о них никто не заплачет!
Увы, я не был столь кровожаден и предпочитал поступать так, чтобы вместе с грязной водой не выплескивать из корыта ребенка. Во время любой войны почему-то больше страдают непричастные люди. Однако, понимая, что Матильду сейчас все равно не переубедить, решил зря не спорить и поступать по обстоятельствам.
Мы, точно следуя инструкциям Семена, выехали на проселочную дорогу и поехали на восток. Теперь следовало быть внимательными, чтобы не прозевать сросшихся берез и нужного нам поворота.
Отдохнувшие, сытые лошади без понуканий бежали крупной рысью. Я внимательно смотрел по сторонам, чтобы случаем не нарваться на французов или партизан. О дубине народного гнева я знал мало, но подозревал, что этот гнев не всегда бывает бескорыстным. Конечно, патриотизм и ненависть к инородцам высокие чувства, но когда у нищих крестьян появляется возможность заработать…
Короче говоря, у меня не было никакого желания попасться ни под чью-то горячую руку, ни под чужой расклад.
Семен сказал, что до Потапово час пути. Мы ехали уже больше полутора, но никаких проселков и двойных берез нам не попалось. Вдоль дороги тянулся сплошной лес. Пару раз попались и съезды на лесные дороги, но ни один из них не соответствовал описанию.
— Расскажи, еще раз, что тебе сказал тот мужик? — попросила нетерпеливая француженка.
Я слов в слово повторил все, что запомнил, не забыв упомянуть даже о том, что помещик живет не в барском доме, а во флигеле.
— Может быть, мы пропустили поворот? — предположила Матильда.
— Или это Семен мне все наврал, — добавил я еще одну версию. — Давай доедем до конца леса и вернемся назад. Жаль, что нет ни одного встречного, не у кого спросить дорогу.
Так и решили.
Однако непредвиденные обстоятельства вмешались в наши действия значительно раньше, чем мы миновали этот лес.
Мы не спеша ехали рядом, чтобы можно было разговаривать.
— Скоро выпадет снег, — сказала Матильда, отирая мокрое от секущего дождя лицо. — Ненавижу слякоть и осень!
Я не ответил, внимательно вглядываясь в подступающий к самой дороге лес. Мы подъезжали к месту, очень удобному для засады и, хотя никаких признаков ее заметно не было, внутреннее чувство подсказывало, что там может скрываться опасность.
— Ты любишь зиму? — не дождавшись ответа, спросила француженка.
— Я больше люблю лето, — машинально ответил я, придерживая поводом лошадь. — Смотри, кажется, там кто-то есть!
— Где? — спросила она, тоже приостанавливаясь.
— Впереди, слева в кустах, — ответил я и натянул поводья. — Не смотри туда! Спокойно слезь с лошади и сделай вид, что подтягиваешь подпругу! Быстрее!
Матильда повела себя самым правильным образом. Остановилась, соскочила на дорогу и встала так, что между ней и подозрительным местом оказалась лошадь. Только после этого негромко спросила:
— Что там?
— Похоже, что прячутся какие-то люди, — ответил я, хотя сам толком ничего не успел рассмотреть. Какие-то серые силуэты мелькнули и тут же исчезли за стволами деревьев.
Пока Матильда подтягивала подпругу, я неспешно, спокойно осматривался, особенно не задерживая взгляд на подозрительном месте. Пока там ничего необычного не происходило, и я решил, что засада мне померещилась. В свете недавних событий, ничего удивительного в этом не было, после наших последних переживаний вздрагивать можно было и у пустого куста.
— Вернемся или поедем дальше? — тихо спросила подруга, заканчивая осматривать и поправлять сбрую.
— Лучше вернемся, — ответил я, — не стоит лезть на рожон!
— Ладно, назад так назад, — без возражений согласилась она, — Мне тоже кажется, что впереди нас ничего хорошего не ждет.
— Теперь уходи, — попросил я, — а я попробую посмотреть, кто там есть! Если начнется, меня не жди и сразу уезжай.
По-хорошему, нам можно было обойтись и без рискованной разведки, но мне захотелось проверить собственную интуицию. Матильда пошла назад, а я двинулся вперед, уже не сводя глаз с леса. Наконец увидел, что из-за одного дерева торчит русская крестьянская шапка и я с облегчением вздохнул. Похоже, что там были, всего-навсего, прячущиеся от французов крестьяне. Я уже собрался их окликнуть, как раздалось несколько ружейных выстрелов, и вокруг головы засвистели пули. Только тогда я вспомнил, что на мне надета неприятельская форма и пока я буду объяснять, кто такой, меня могут сто раз убить.
— Держи его, ребята! — закричали в кустах по другую сторону дороги.
Не ожидая пока снова начнется стрельба, я развернул лошадь, припал к холке и поскакал назад. К сожалению Матильда успела отойти совсем немного и теперь пыталась сесть на испуганную выстрелами лошадь. Пришлось задержаться возле нее и помочь взобраться в седло.
— Бей их, ребята! — надрывался в кустах командир и опять кто-то выстрелил.
На наше счастье крестьяне стреляли так плохо, что свиста этой пули я даже не услышал. Мы поскакали по дороге, а вслед неслись ругательства и угрозы.
— Кто это был? — спросила Матильда, когда мы отъехали на безопасное расстояние.
— Партизаны, — ответил я, — мы ведь во французской форме!
— Какие еще партизаны? — не поняла она. — Первый раз слышу. Лесные разбойники?
— Нет, патриоты. Не нравятся русским людям иноземные захватчики, вот они и нападают на неприятеля, — объяснил я. — Мы с тобой тоже, вроде как партизаны.
— Так они же нас могли убить! — с чисто женской логикой, возмутилась она. — Они что не видят…
— Поехали скорее, — перебил я, — вдруг у них тоже есть лошади. Нам только не хватает воевать со своими!
Мы пришпорили своих жеребцов, и перешли с рыси на галоп, но далеко ускакать нам было не суждено. Где-то впереди на дороге раздался негромкий залп из нескольких ружей, и мы не сговариваясь, остановились.
— Давай свернем в лес, — сказал я, направляя лошадь под деревья, — переждем там.
Мы, сколько было можно, проехали верхом, потом, когда началась непроходимая чаща, спешились и дальше вели лошадей в поводу. На дороге продолжалась стрельба, служившая нам ориентиром направления. Вдруг, неожиданно громко и близко выстрелила пушка. Похоже, дело на дороге начинало принимать серьезный оборот. Кто с кем воюет, было непонятно, да меня это и не занимало. С нас хватило и собственных приключений.
Наконец мы отошли на безопасное, как мне казалось расстояние, и остановились.
— И что мы теперь будем делать? — спросила Матильда.
