— Нам пожара только не хватает, — подавленно сказал я, не понимая, что в пустом сарае могло стать причиной возгорания. — Кажется, чудеса продолжаются…
— Ты забыл погасить свечу? — спросила Матильда.
— Я ее и не зажигал, — ответил я. — Боюсь, это только начало.
Увы, я оказался прав на все сто процентов. Не успел разгореться сарай, как и в окнах дома появились всполохи пламени.
— Лошади сгорят! — крикнула Матильда, указывая на конюшню, которая теперь оказывалась между двумя источниками огня.
Я уже и сам об этом подумал и побежал через двор к конюшне. Там, слава Богу, пока все было спокойно, хотя лошади беспокоились и били копытами по стенкам загонов. Кроме наших, здесь были еще лошади погибших гайдуков. Я перерезал недоуздки и выпустил животных наружу.
Табун начал метаться по двору. Наши кони устремились за остальными, но я их не отпустил и отвел к бане и там привязал. Потом вернулся в конюшню за седлами и сбруей.
Крыша сенного сарая еще не провалилась, пламя пока бушевало внутри, так что прямой опасности конюшне не грозило. Я взвалил на себя седла и отнес к бане.
— Смотри, горит! — крикнула мне Матильда.
Я обернулся. Из открытых дверей конюшни тоже повалил дым. Все это противоречило всякой логике. Строения загорались сами без всякой видимой причины.
Как я уже упоминал, от сарая до бани было метров пятьдесят, расстояние, гарантирующее от разлета горящих головней, но здесь в этой усадьбе никакие естественные правила не действовали, и я уже ждал, что вот-вот самовоспламенится и баня. Однако пока здесь все было спокойно.
Охотничий дом пылал так, что было любо-дорого поглядеть. Пламя над ним стояло столбом, в небо ракетами взлетали снопы искр, все трещало и стреляло. Даже здесь на другом конце двора, становилось по-летнему жарко. Наши испуганные лошади метались на месте, пытаясь порвать недоуздки.
— Останемся или уедем? — спросил я Матильду, завороженно наблюдавшую за грандиозным зрелищем.
— Останемся, — не поворачивая головы, ответила она, — мне нужно помыться. После той жабы мне, кажется, что я вся пропиталась ее запахом.
Я не был уверен, что мытье нам сейчас необходимо больше, чем безопасность, но спорить не стал.
— Ладно, иди, мойся, а я посторожу. Только постарайся побыстрее.
Матильда кивнула и пошла в баню, а я остался снаружи и наблюдал за пожаром. Теперь можно было признаться хотя бы самому себе, что попыткой найти связь со службой времени, я поставил нас обоих в очень трудное положение. Если с людьми еще хоть как-то можно было бороться, то противостоять непонятно кому или чему практически невозможно. И главное, я не мог понять ни логики, ни мотивов того, что здесь происходило. Зачем кому-то понадобилось убивать случайных людей? Обычно в любом человеческом поступке существует хоть какой-то мотив, который можно просчитать, корысть, месть… Здесь же, как мне казалось, происходила полная бессмыслица.
Никаких выгод оттого, что случайные путники гибли в страшной яме, ни Павел Петрович, ни его чернокнижник не получали. Они даже не присутствовали при их смерти и не могли «насладиться» чужими мучениями. Получалось, что зло им совершалось только ради зла, как осуществление какой-то непонятной мне идеи или цели.
Впрочем, обычному, нормальному человеку невозможно понять радость террориста, наслаждающегося гибелью невинных людей, ставших жертвами его «профессиональных» усилий.
Деревянные строения, между тем, так разгорелись, что и до бани начали долетать горящие головни. Я стоял, что называется, на страже и следил за противопожарной безопасностью. Пока все обходилось. К тому же, опять начался дождь.
Матильда дорвавшись до горячей воды, видимо, смывала с себя не только грязь, но и грехи. Пока никакой зримой опасности не было, я ей не мешал. Наконец она помылась, вышла из парной и крикнула, что с ней все в порядке. Теперь была моя очередь, чем я не преминул воспользоваться.
Тепло и горячая вода — это замечательно! Первая положительная эмоция за весь сегодняшний день! Я словно возродился. Накопившаяся усталость прошла и начало казаться, что жизнь потихоньку налаживается. Пожар начал постепенно стихать. Очередные каратели не появились. Доварилась каша. А много ли нужно человеку для ощущения полного счастья!
Первым делом я занялся лечением Матильды, потом мы второй раз поужинали, после чего сразу же легли спать. Мне так надоело все время всего бояться, что я легкомысленно заснул, как только лег на голую лавку. Ночь прошла спокойно, к утру мы выспались и оказались вполне транспортабельны. Благодаря моему лечению, синяки у Матильды начали рассасываться, опухоль на лице спала. Пока без изменения был только след от пули. Хорошо, что у нас не было зеркала, и она не могла себя увидеть!
За ночь дом и службы сгорели дотла и на месте построек теперь дымились только остатки недогоревших бревен. Мы надели французскую форму, я оседлал лошадей и мы, наконец, уехали из проклятого места. Торопиться нам было некуда, в теплой бане вполне можно было остаться до полудня, но мы даже не обсуждали эту тему.
План пока у нас был самый простой, отыскать дорогу на Потапово и, дождавшись темноты, попытаться туда проникнуть. Честно говоря, сама идея мщения мне не нравилась. Как бы решительно ни была настроена Матильда, нападение на имение и дружину Павла Петровича только нашим тандемом, было не самым разумным поступком моей жизни.
— Знаешь что, — как бы, между прочим, предложил я, когда мы уже отъехали от охотничьего дома на приличное расстояние, — давай пока отложим визит в Потапово. Сначала решим вопрос с твоим имением, а сюда вернемся, когда здесь не будет французов.
Матильда не раздумывая, отрицательно замотала головой.
— Ты сама посуди, что мы сможем сделать с тобой вдвоем? — продолжил уговаривать я. — А так вернемся не одни, с помощниками. Можно пожаловаться властям…
— Если ты боишься, то можешь со мной не ехать, — резко сказала она. — Никакие власти в этом деле не помогут. Нам просто никто не поверит. И наказать его можно только сейчас, пока на нас наполеоновская форма.
Я не мог с этим не согласиться. В том, что лучшего способа, чем самостоятельно разобраться с умалишенным барином, просто нет, она была совершенно права. Если привлечь к этому власти, то следствие будет тянуться годами, как это было в случае с Дарьей Салтыковой и еще неизвестно чем кончится. Однако, как только я представил, что нас ожидает…
— А если у него несколько десятков гайдуков? — не реагируя на ее тон и слова, спросил я. — Что мы сможем сделать вдвоем?
— Тогда мы просто его сожжем вместе с гайдуками, — решительно сказала она. — Думаю, о них никто не заплачет!
