— А ещё хотите, ещё кое-что расскажу, — предложил я. — Для закрепления эффекта.
— Валяй, — благодушно разрешил Машеров, откинувшись на сиденье.
— Вы ведь сами всё понимаете, чувствуете и видите, что происходит. И нервничаете, что не можете повлиять на происходящие в стране процессы. Даже жене однажды сказали «что Леня может проспать страну». Это и в работе проявляется. Вы стали более резким, напряженным. Даже подчиненные это заметили. А когда Брежнев приехал 25 июня, спустя четыре года, после провозглашения Минска городом-героем, повесить на знамя золотую звезду и орден Ленина, вы окончательно потеряли надежду пройти в Политбюро и выправить положение в Союзе. Леонид Ильич был недоволен приемом, дешевыми подарками, недостаточным, по его мнению, «почтением», и выразил вам свои чувства. Когда вы провожали генсека, он вам тихо сказал: «Не готов ты, Петр Миронович, войти в Политбюро, не дозрел для этого. Так и будешь на местном уровне болтаться».
— Всё, обо мне хватит, — первый секретарь предостерегающе выставил ладонь. — Верю. Убедил. Лучше скажи мне Леша, что будет со страной дальше.
— А давайте я чуть по-другому сделаю. Сначала расскажу, что произойдет с вами, а потом и со страной.
— Хорошо, — кивнул Машеров, — Слушаю.
— Вам, Петр Миронович, осталось жить два неполных года. Вы будете убиты в подстроенной автокатастрофе 4 ноября 1980 года.
Я сделал паузу. Первый секретарь смертельно побледнел, и обессилено откинулся назад, закрыв глаза. Через пару секунд он пришел в себя и снова придвинулся ко мне.
— Как это произойдет и почему? — голос Машерова дрогнул.
— Произойдет это по следующим причинам. В 1976 году Косыгин пережил клиническую смерть, перевернувшись на байдарке. Спустя ещё три года в 1979-ом получит инфаркт. Он не мог полноценно исполнять обязанности Председателя Совета министров СССР. На место Косыгина требовался энергичный, деятельный и умелый руководитель, не связанный с властными группировками. И Брежнев сумел преодолеть личную неприязнь, и решил поставить на этот пост вас. О назначении планировалось объявить 21 октября 1980 года. Вы уже начали готовиться к переезду в Москву. Но заговорщикам на этом посту Машеров был не нужен. Началась подготовка к убийству. Сначала с поста начальника КГБ республики убрали преданного вам человека Якова Никулкина. 4 августа 1980 года он был отправлен на пенсию, чтобы ненароком не раскопал чего-то нехорошего. Прибывший ему на смену Балуев в белорусских реалиях не разбирался, и был человеком Андропова. Затем от вас убрали начальника охраны — полковника Сазонкина. Его перевели в центральный аппарат. Сотрудники, сменившие команду Сазонкина, оказались, некомпетентными, без соответствующего опыта охраны руководителей такого ранга. И последний акт в подготовке, чтобы вы случайно не выжили в автокатастрофе: 4 ноября один из шоферов, работающих в гараже, разбил фары, бронированного «ЗИЛА», на котором вы постоянно ездили по республике. Сделал он это, якобы, случайно, разворачиваясь на другой машине. В результате, в роковой день вы поехали на давно не использовавшейся «чайке», не обладавшей усиленной защитой. Убийцы учли ещё одно слабое звено — ваш водитель Евгений Зайцев был отличным водителем. Но с возрастом у него ухудшилось зрение, координация и реакция. Он должен был отправиться на пенсию, но упросил вас остаться на работе. Это была большая ошибка. Тем более, вы в нарушение инструкций сели рядом с водителем. И это тоже было просчитано убийцами.
Навстречу вам выехал синий «МАЗ» с сотрудником комитета госбезопасности, он намеренно создал аварийную ситуацию, заставив следующий за ним «ГАЗ» картофелевоз врезаться в чайку. Вы погибли в машине, засыпанный картошкой с ног до головы. Некоторое время находились в бессознательном состоянии, но попытки вас реанимировать успеха не принесли.
Я умолк. В салоне «волги» повисла гнетущая тишина. Из Машерова как будто выпустили весь воздух. Он сгорбился, лицо болезненно осунулось, четче проступили морщины. Передо мной сидел пожилой, усталый человек, ошеломленный полученным известием.
— А что произошло с Полиной и дочками? — нарушил тишину Машеров.
— С ними всё будет в порядке. Относительно, конечно, — успокоил я, — Полина Андреевна будет убиваться, что вас не уберегла. Но со временем успокоится. Наталья продолжит преподавать в БГУ, в 2000 году станет депутатом палаты представителей республики Беларусь. Будет жить в Минске, выйдет на пенсию. Елена станет москвичкой, кандидатом технических наук. У вас будет много внуков и правнуков. И все они станут достойными людьми.
— Ну хоть с этим повезло, — Машеров был ещё бледен, но смог через силу улыбнуться. — А теперь расскажи, что со страной может произойти в будущем.
— Это много времени займет, а скоро Петр Иванович должен вернуться, — предупредил я.
— Ничего, — отмахнулся первый секретарь. — Вместе послушаем. Рассказывай.
И я начал. Сначала поведал о приходе к власти Горбачева, антиалкогольной компании и других «реформах». Как запускалась «Перестройка» и чем она в итоге обернулась. Как все газеты, принадлежавшие ЦК КПСС и другим партийным структурам, поливали грязью «партократов» и клеймили наше прошлое. Как любовно взращивались банды спортсменов и воров в законе, обложивших данью новоиспеченных предпринимателей. О ГКЧП, распаде СССР, воцарении на троне «царя» Бориса, гремящих 90-ых, с бандитскими разборками, безработицей, нищими пенсионерами, грабительской приватизацией, расстрелом Белого дома и войнами на различных окраинах некогда единой страны.
Появился Ивашутин, деликатно приоткрыл дверцу, вопросительно глянул на Машерова. Получив разрешение, устроился на сиденье рядом с местом водителя, а я все не мог выговориться, выдавая новые подробности распада Союза и лихолетья 90-ых.
Лицо Петра Мироновича было темнее тучи. А уже давно всё знающий Ивашутин сохранял невозмутимость.
— Мрази, просто мрази, так всё испоганить, — сквозь зубы прошипел первый секретарь, когда я закончил.
— Хорошо, что вы предлагаете? — продолжил он после секундной паузы.
— Петр Миронович, будущее можно изменить. Я вам рассказал, что произойдет, если мы позволим этим подонкам, реализовать их планы. Мы можем избежать этого. Вам нужно объединиться с Романовым, Гришиным, Щербицким, Пельше и многими другими членами Политбюро, не относящимися к заговорщикам. Можно, и даже нужно, привлечь в союзники Щелокова. При всех своих неоднозначных качествах Николай Анисимович враг Андропова, а значит наш потенциальный союзник. Первая задача, уничтожить заговорщиков и взять власть в стране. А потом строить обновленный Союз. Взять и развить всё хорошее, что у нас есть и убрать плохое. Но это тема для отдельного разговора.
— Ого, — усмехнулся Машеров. — Да ты, Леша, целую стратегию разработал. Не сильную нагрузку взял на себя? Тебе же лет 17–18.
— Петр Миронович, поверьте, Алексей правильно всё говорит, — вступился за меня Ивашутин, — Благодаря своему дару, он дает отличные советы. И сущность людей видит. Мне его рекомендации сильно помогают.
— Да? — Машеров задумчиво глянул на генерала. — Возможно, вы правы, Петр Иванович. Просто это необычно. Алексей же ещё пацан совсем.
— И, тем не менее, он знает, что говорит, — настоял начальник ГРУ. — Я к нему всегда прислушиваюсь. И ни разу ещё об этом не пожалел. Наоборот, благодаря Леше, столько всего раскопал.
— Хорошо, — вздохнул Петр Миронович. — Давайте тогда прикинем нашу стратегию и тактику. Что делаем в первую очередь, какие цели будем достигать в среднесрочной и долгосрочной перспективе? И как залегендируем наши встречи? Ведь к ним точно возникнет нездоровый интерес. У КГБ в первую очередь. И я не о наших местных чекистах говорю.
— Последнее, как раз очень просто, — улыбнулся генерал. — У вас же брат республиканским домом ДООСАФ руководит? Вот и ему тоже найдется дело. Будем военно-патриотические клубы развивать в Белоруссии на примере подмосковного, который Алексей вместе со своим тренером организовал. Поверьте, там есть что перенять. А насчет остального, конечно, давайте прикинем.
