орудийные стволы, а кормовую явно заклинило на противоположный борт. Луч прожектора мелько прошелся и по третьему крейсеру — «Якумо» пострадал в бою, половина казематов была разбита, а с одного вообще исчезли стальные плиты.
И слепящий японских сигнальщиков луч снова вернулся на «Ниссин», в который из темноты тут же полетели снаряды. Это уже «Аврора» вступила в бой, Егорьев не подвел — комендоры русских крейсеров находились при орудиях, причем снаряды заранее были поданы в кранцы, ведь чем быстрее выстрелишь, тем больше шансов опередить миноносец, который может пустить в борт торпеду.
Японцы явно не ожидали столь дерзкого нападения — первую минуты главный и средний калибр вообще не стрелял, отвечали лишь противоминные пушки, и то неточно. Комендоры «Олега» и «Авроры» стреляли как заведенные, безостановочно — подбадривать матросов, что скинули бушлаты и остались в одних тельняшках не приходилось. Все прекрасно понимали, что есть всего пара минут, потом надо гасить прожектора и удирать как можно быстрее от грозного противника, способного просто растерзать плохо бронированные русские крейсера.
Добротвотворский прекрасно понимал ситуацию, «Олег» отключил прожектора и бросился в бегство, видя, что «Ивате» зажег свои прожектора и стал прибавлять ход. «Аврора» уже отвернула в темноту и пропала из видимости. А миноносцы, наверное, пошли в атаку, если не струсили их командиры — промелькнула мысль и тут же пропала.
Командиры «Бодрого» и «Безупречного» не струсили — раздался громкий взрыв, и огромный султан воды взметнулся вверх у борта «Якумо». И следом прогремел взрыв еще одной торпеды, куда она попала Добротворский не разглядел с мостика — ослепил луч прожектора. И тут же у борта «Олега» встали всплески — «Ивате» стал стрелять в беглеца, и что самое плохое, двинулся за ним в погоню…
Крейсер "Олег" в Цусимском бою 14 мая 1905 года
Крейсер "Аврора" в Цусимском бою 14 мая 1905 года
— Не видно ни зги, и это хорошо. Вот если бы луна светило, тогда бы все только богу молились…
Разглядеть что-либо в ночной темноте было трудно — Фелькерзам предствил как тяжело сейчас приходится рулевым «Адмирала Нахимова», что впиваются взглядом в тускло горящую лампочку, окруженную со всех сторон кроме одной, железными листами. Вот по этому светлячку и ориентируется мателот, чтобы не потерять в ночи флагмана, или, что еще хуже, не въехать ему форштевнем в корму. Но от такой напасти можно уберечься, если к ночным переходам, с полным соблюдением светомаскировки, привыкли, и рулевые с вахтенными сигнальщиками опытны и «глазастые», как и наводчики противоминной артиллерии.
Умеющие хорошо видеть в темноте отбирались среди нижних чинов специально, их потчевали сахаром от души, ведь сладкое в темноте позволяет видеть человеку чуть лучше. Пусть на немного, но эта самая малость может позволить успеть заметить неприятеля раньше на несколько секунд, и приготовится к маневру или отпору.
Получить торпеду ночью никому не хотелось, это означало гибель для всего экипажа — мало кто выживет в холодной воде Японского моря, барахтаясь на волнах целую ночь. А у него самого, как и у Фитингофа вообще нет ни малейшего шанса выжить в холодной купели. Там и молодые, пышущие здоровьем матросы, долго не протянут. Если сердце и выдержит, то все тело судорогой обязательно скрутит.
Куда там старикам продержаться, ведь в эти времена любой мужчина перешагнувший середину шестого десятка считался весьма пожилым человеком, достигшим чуть ли не преклонного возраста. Да и со здоровьем в эти времена не очень, и медицина еще чуть ли не на «пещерном уровне» в сравнении с будущими временами — о пенициллине даже не подозревают, как и о переливании крови, с ее группами и резус-факторами.
Так что пропускать нападение миноносцев было чревато гибелью, а спасать тонущих превратилось бы в практически неразрешимую задачу. Хотя кое-какие меры Фелькерзам предпринял, помня, что все старые корабли, ставшие жертвами атак миноносцев в ночь с 14-го на 15-е мая, пережили по одному попаданию торпеды вполне спокойно. «Сисой Великий», «Владимир Мономах» и «Адмирал Нахимов» дотянули до утра, продемонстрировав удивительную живучесть. И лишь с рассветом отправились на дно, когда их команды сняли японские вспомогательные крейсера.
И потонули старые корабли величаво, продемонстрировав, что выполни свой долг до конца, и, словно убедившись, что команда спасена — силы покинули их окончательно.
Полагаться только на это Фелькерзам не хотел, а потому предпринял определенные меры для подстраховки. В кильватере старого броненосного крейсера шел буксир «Свирь»— мало ли что может быть на море, на котором и без того происходит множество всяких случайностей. А так есть дополнительный шанс, что торпедированному кораблю помогут продержаться, или хотя бы вовремя снимут команду, причем раненых вынесут в первую очередь — бросать их на погибель в пучине нельзя.
Ведь успели снять с торпедированного «Орла» весь экипаж до последнего человека — лишенный хода броненосец даже пришлось добить двумя минами, корабль упорно не хотел тонуть. Произошло бы это следующим вечером, можно было побороться, повести на буксире, но затевать подобный переход поблизости у японских островов было бы безумием. И «Орел» бы не спасли, и эскадру погубили.
А так сделали все, что смогли — раненых приняли на «Алмазе», экипаж распределили по командам трех других «бородинцев», благо три этих броненосца не имели существенных отличий от погибшего «собрата». И теперь их вахты и расчеты противоминной артиллерии получили изрядное пополнение, не только восполнившее убыль, но с излишком резерва. Последнее особенно кстати — в бою пригодится. А то что будет второе дневное сражение с эскадрами Того и Камимуры никто из русских моряков не сомневался — все убедились, что самураи решительны и упрямы.
— Ваше превосходительство, шли бы вы вниз с мостика, прошу вас, — командир «Наварина» был чрезвычайно настойчив, пытаясь уже в третий раз спровадить его в каюту. И по большому счету Фитингоф прав — делать ему здесь нечего, да и место сейчас для командующего эскадрой. Тем более, сильно хотелось курить, а вот этого было нельзя категорически — огонек папиросы в такой темноте особенно глазастые матросы могли с полуверсты заметить, а то и дальше, как не пытайся потаенно курить в собственный рукав, но где-то промашку совершишь.
— Хорошо, Бруно Александрович, — после паузы покладисто согласился Фелькерзам, решив во всем положиться на судьбу. «Наварин», как он знал, перенес попадание одной торпеды, выдержал. Правда, вскоре последовала еще одна атака — от второй торпеды корабль стал сильнее накреняться, но у всех оставалась надежда, что броненосец устоит. Однако третья торпеда добила жертву —
