Затем боковой правой. Посильнее и помощнее. Недаром я столько занимался у Егора Дмитриевича. На тебе, гнида, прямо в челюсть. Я ударил так крепко, что отбил себе костяшки пальцев.
И все равно при этом гребаный Леха умудрился остаться на ногах. У него оказалась какая-то бронированная голова. Любой другой на его месте уже давно валялся бы на земле без сознания, а этот продолжал держаться на плаву.
В итоге мне пришлось добить его новым ударом, уже левой рукой. Пытаясь уйти от меня, Леха откинулся назад и я успел поймать его в самый последний момент. Резанул левой по подбородку и противник наконец повалился назад, тяжело и медленно, как подрубленное дерево.
Упал он, к счастью, не на асфальт, а на землю, туда, где росли трава и деревья за тротуаром. Поворочался немного и затих. Вот тебе, урод, будешь знать, как угрожать мне самопалом.
Хорошо, что его товарищ не вмешался в драку, подумал я и повернулся к Бидону. И только хотел предложить ему убираться отсюда подобру-поздорову, как заметил все тот же самопал, только теперь уже в руках у того самого Бидона.
Он стоял в пяти шагах от меня и держал его наведенным на меня. Вот долбаный тупица. А еще он пытался зажечь спичку.
— Эй, давай не будем… — начал было я и тоже метнулся к противнику, но не успел.
Зажженная спичка ярко вспыхнула в полумраке улицы и Бидон поднес ее к запалу. Теперь я бросился в сторону, стараясь прикрыть Лену от выстрела.
В это самое мгновение бахнул выстрел. А потом раздался истошный крик.
Я очутился на земле, прихватив с собой Лену и с облегчением ощутил, что остался цел и невредим. Девушка, судя по всему, тоже не пострадала. Кричал кто-то позади меня и им был, несомненно, сам Бидон.
Подняв голову, я оглянулся и увидел, что наш горе-стрелок стоит на переднем месте и держит левую руку перед собой. Дымящийся самопал валялся на земле, а на истекающей кровью руке Бидона не хватало пары пальцев.
Все ясно, эти идиоты слишком туго забили ствол и самопал разорвался в руках у самого стрелка. Я поднялся и подошел к бедолаге.
Где там у меня бинты? Надо срочно перевязать раненую руку.
— Твою мать! — ругался Бидон, в ужасе глядя на изувеченную кисть. — Твою мать, как же больно! Помогите, сделайте что-нибудь!
Я легонько стукнул его в челюсть.
— Успокойся, сейчас поможем.
Схватил его за руку, туго наложил бинты. Отправил онемевшую Лену в телефонную будку за углом, чтобы вызвала скорую. Сам остался рядом с незадачливым оружейником. Он был до сих пор в состоянии травматического шока и только скулил, держа раненую руку на весу перед собой.
Скорая приехала очень быстро, к тому времени Леха как раз очнулся. Врач забрал Бидона с собой и Леха отправился вместе с ним.
Мы остались с Леной наедине.
— Ладно, прощай, Витя, — сказала девушка. Холодно, как будто это я подстрелил Бидона. — Можешь больше не приходить ко мне.
Развернулась и отправилась по улице, вокруг своего дома, к подъезду. Ни тебе прощаний, ни прочувствованных слов напоследок. Сухо, будто познакомились пять минут назад.
Не исключаю при этом, что она чувствовала себя на самом деле препаршиво. Просто не хотела показывать свое состояние, из-за гордости.
Наверное, дедушка, капитан дальнего плавания, научил, что надо всегда держать голову прямо, во время любых штормов и бурь. Похвально, конечно, но во время расставания с любимым, наверное, можно было бы и проявить немного больше теплых чувств.
Я подавил в себе желание броситься за ней следом и остановить. Хватит, наелся. Давно уже пора было расстаться.
Тоже развернулся и отправился к трамвайной остановке. Домой, домой, после всех безумств, произошедших сегодня, мне требовался здоровый и крепкий сон, чтобы стереть все эти дерьмовые впечатления. А завтра начать жизнь с нуля.
Вернувшись домой, я помог Светке с уроками, поужинал, помылся и завалился спать. Уже засыпая, вспомнил, как Касдаманов требовал, чтобы я снова отжался пятьсот раз перед сном.
Ага, конечно, сейчас разберусь и отожмусь тысячу. С другой стороны, надо было бы превозмочь себя и отдаться хотя бы сотню, но это было моей последней мыслью на сегодня.
Затем я уснул и проснулся только в четыре утра.
Пробежка сегодня предстояла к дому Касдаманова. Маршрут был давно известен и отработан. Я сполоснул лицо, почистил зубы и отправился к тренеру, прихватив сумку с вещами.
* * *
В то же самое время, когда у дома Лены происходила титаническая борьба с применением различных огнестрельных приспособлений, в здании на Лужнецкой набережной, дом восемь, где располагался Спорткомитет СССР, проходило организационное совещание, посвященное предстоящему чемпионату Европы по боксу.
Заседание провели несмотря на поздний час, слишком уж важные вопросы предстояло обсудить. Шутка ли, через самое короткое время предстояло выступать в Мадриде, столице Испании.
Кого из боксеров туда следует отправить, чтобы не ударили в грязь лицом? Да еще при этом и соблюсти все интересы вовлеченных лиц, потому что отправить надо не только талантливых, а идеологически выдержанных спортсменов. Из тех, что не смотрят на заграницу, как волк на дремучий лес, готовясь сбежать туда при первой возможности.
Ну, и вообще, поехать должны боксеры с безупречной репутацией. Надежные, политически выверенные. И при этом еще и умеющие укладывать соперников на настил. Впрочем, последнее обстоятельство чиновниками от спорта ценилось гораздо меньше политической верности и преданности идеалам коммунизма.
Возглавлял сборище Павел Юрьевич Пастушин, заместитель председателя комитета. Участвовали в заседании не так уж и много людей, всего около десятка, правда, все это были люди облеченные властью и полномочиями в спортивных кругах.
Когда обсудили все остальные вопросы, касающиеся организационных моментов, в том числе распределения бюджета, настала пора перейти к одному из главных вопросов. Касательно состава делегации. Вроде бы общий список уже был согласован и утвержден, но, как всегда, возникли вопросы, требующие немедленного внимания.
— Предлагаю обсудить кандидатуры троих участников, — сказал секретарь собрания, Евгений Алексеевич Горбунов, директор управления по различным видам спорта. — По ним уже ранее поднимались вопросы, а сейчас необходимо рассмотреть их в срочном порядке. Поступили, знаете ли, сигналы. Я говорю о боксерах по фамилии Стрельцов, Рубцов и Троегубов.
Ответственный секретарь федерации бокса СССР Борис Кириенков кивнул.
— Да, товарищи, с прискорбием мы вынуждены констатировать, что после повторного исследования их стиля было выявлено, что они слишком увлеклись так называемой игровой манерой бокса. Эта тактика взята на вооружение по большей части боксерами капиталистических стран и справедливо критикуется в нашей стране по той причине, что является показушной и обманчиво эффектной. У всех троих нет хорошо поставленного, сильного, нокаутирующего удара. А куда мы без этого в боксе? Тут уж, извините, никакие такие танцы на ринге не помогут, как бы они там не крутились.
Он посмотрел на заместителя председателя отдела по боксу Козловского Андрея Владимировича, ожидая его поддержки. Тот незамедлительно кивнул и добавил:
— Мы всегда добивались, чтобы бокс в нашей стране развивался в соответствии с принципами честного и открытого спорта, а значит, манера боя у наших спортсменов тоже должна быть соответствующая. Искренняя и прямая, без всяких этих экивоков и двуличия. В боксе надо просто бить, чтобы победить, не надо придумывать чересчур сложные пути к победе. А эти товарищи как раз и занимаются подобными профанациями, дискредитируя само понятие советского бокса. Сильно бить они не умеют, только прыгают и скачут на ринге, стараясь обмануть соперника, ее ввязываясь в серьезный и честный обмен ударами.
— Позвольте, но Рубцов, кажется, только недавно выиграл чемпионат Союза? — перебил Павел Юрьевич. — Да и остальные оба тоже именитые спортсмены. Троегубов уже два раза выступал в Европе.
