бы представление сейчас передо мной ни разыгрывали эти два великовозрастных актера, но вот честное создание сдало их с потрохами. Пес не стал валять Ваньку, а сразу всё расставил по позициям.
Ну что же, тогда и мне пришла пора немного поразвлекаться…
Я пригладил жесткую шерсть на загривке и поднял палку. Увидев продолговатый предмет в моих руках, пес понял, что с ним сейчас будут играть и завилял хвостом ещё активнее. В этот момент на улице завелась «Волга». Артем Григорьевич делал вид, что уезжает. Пес не обратил никакого внимания на звук, зато сразу бросился со всех ног за палкой, которую я швырнул в другую от калитки сторону.
Сам же я кинулся к воротам с криком:
— А ну стоять! Ласты врозь! Культи в гору! Всем лежать! Работает Боря!!!
Пока это прокричал, успел добежать до калитки, где только-только начал подаваться назад невысокий мужчина пожилого возраста. На вид лет пятьдесят-шестьдесят, но крепкий, как сибирский кедр — явно не в кабинетах жизнь прожигал. Фуфайка, ватные штаны, кирзовые сапоги — чем-то занимался на улице, когда приехали «незваные гости».
Всё это я успел оценить в те несколько мгновений, когда летел к хозяину дома. Он успел податься назад и теперь переводил ствол в мою сторону. Я тут же бросился вниз, футбольным подкатом ударил по ногам и подбил ружье вверх.
— Эх и ептиль! — только и успел вскрикнуть мужчина, бухаясь на пятую точку.
Ружье «ИЖ-18» взлетело в небо, а когда рухнуло обратно, то попало точно в мои руки. Короткий взмах и приклад замер в миллиметре ото лба упавшего.
— Ну что, напоите водой уставших странников, а то так есть хочется, что переночевать негде, — спросил я.
— А ты думаешь тебе до водички будет, когда яйчишек лишишься? — совершенно спокойно ответил мужчина и показал глазами вниз.
В его правой руке чернел стволом «Макарыч». Зрачок пистолета был точно направлен мне в пах.
И когда только успел выхватить?
— Товарищи, товарищи, не начинайте без меня! — послышался веселый голос Зинчукова. — Я хочу это увидеть!
Шлепанье бегущих ног по земле уведомило нас, что в нашей паре скоро появится третий.
В край забора вцепились пальцы, потом показался носок сапога. Через несколько секунд с хэканьем приземлился Зинчуков.
— Мог бы и в калитку зайти, — буркнул мужчина.
— И не увидеть всей полноты картины — Борис оглушает Пантелеймона? О! Лорд! Здорово, чертяка! Палку принес? Молодец, молодец… Беги! Эх, какая же красота, мужчины! Да если бы я обладал даром скульптора, то высек бы вас в камне!
— Вас бы самих высечь за подобные вещи. Без предупреждения и телеграммы… — пробурчал Пантелеймон Борисович, а потом оттолкнул ото лба приклад и протянул мне руку. — Давай, футболист, поднимай дедушку. Вот что за манера пошла — чуть что, сразу на холодную землю ронять? А если у меня радикулит?
— Да на тебе колхозное поле перепахать можно, Борисыч! А что без телеграммы, то прости нас, видимо где-то письмецо затерялось в пути.
Я помог мужчине подняться. Его ладонь была шершавой, пальцы крепкими. Точно не ручку крутил в кабинете.
— Борис Смирнов, — представился я. Всё как полагается восемнадцатилетнему парню — рано мне ещё отчество носить. — Извините, если слегка помял. Это в благодарность за ваши шутки.
— Пантелеймон Борисович Корнев. Как понял, что надуваем? — прищурился хозяин дома.
— Собака вас выдала. Такой пес не для охраны, он больше для нападения, а раз сразу не напал, то понятно, что не было такой команды. Вам нужно было меня на испуг взять, проверить, так сказать…
— Всё правильно мыслишь, — кивнул хозяин дома. — Лорд! Иди сюда, предатель! Ты чего нашего гостя не пожевал, как следует?
— Гаф! — густым басом ответил пес и ткнулся мне в ладонь кожаным носом.
— Эх ты, — укоризненно покачал головой Пантелеймон Борисович. — Даже пошутить по-стариковски не даешь. Ладно, гости дорогие, проходите в дом. Сейчас баню затоплю. Все разговоры потом, сперва, как в сказке, напою вас, накормлю и пошлю в баню…
Как же я люблю русскую баню...
Вот никогда не думал, что место, где пышет жаром так, что уши в трубочку заворачиваются, может быть самым лучшим местом на свете. Когда выбиваешь из себя дубовым веником не только внешнюю грязь, но и внутреннюю. Когда жар сменяется холодом ледяной воды из шайки. Или из раскаленной парной прыгнуть в снег и чувствовать, как ледяной снег обжигает кожу. Конечно, снег не может обжигать, но вот когда выпрыгиваешь и оставляешь след в холодной простыне… Ммм… ощущения, что прямо-таки жжет раскаленным пеплом.
И вскоре я там окажусь… Даже мурашки по коже пробежали от предвкушения…
Корнев показал нам на входную дверь:
— Там чайник горячий, плюшки на столе. Пока заморите червячка, а дальше я вас позову.
— Спасибо, хозяин. Сразу бы так, а то сходу в морду ружьем тычешь, — хмыкнул Зинчуков.
Мы уже успели сходить до машины и вытащили несколько походных сумок. Конечно, это не клетчатые «мечты оккупанта», но тоже объемные.
— Ну, так надо же было проверить мальчишку, — сказал Корнев. — А чем лучше всего проверять? Только боевой ситуацией.
— Проверил? — чуть задержался Зинчуков.
— Не до конца. Проверка пройдена не полностью. Ладно, валите, а то вы же с дороги…
Мы прошли в небольшие сенцы. Уютно, половички кругом. Сундук как из сказки возле дальней стенки. Возле деревянной скамьи кадушка литров на двадцать, крышка прижата солидным камнем. Явно капустка солится. Я даже сглотнул, когда представил вкус хрустящей и солоноватой капусты. Под потолком сушились небольшие рыбешки. Те самые, которые хорошо заходят под пиво в дружной компании.
Всё-таки да — поесть бы не мешало.
Сенцы привели на кухню. Мы сразу же уперлись взглядами в бок беленой печки. Справа за легкими занавесками скрывалась большая горница с рядом узких окон. Её освещала необычная люстра — словно раскидистую ветку выдолбили изнутри и пустили по ней провода, заставив две лампы висеть как груши на суку. Свет расплескался по узкой солдатской койке, по шторам на окнах, по темно-коричневому серванту, по черной тумбочке с мерцающим телевизором, по двум могучим креслам.
Слева находилась кухня, она же, по всей видимости, являлась и гостиной. Тоже не маленькая, скажу я вам. Центральное место занимал деревянный стол, такой же крепкий и могучий на
