отчаянная голова был, мог на банду в одиночку выйти…
— Видать, стержень в нём всё равно гнилой оказался, — заметил я и осторожно похлопал Лёву по плечу:
— Давай, дружище, лечись. Нам с тобой ещё Рейку брать понадобится.
— Рейку говоришь… — Лёва задумался. — Мы на эту сволочь давно зубы точим, вот только подступиться не получается. Эх, жаль, что я тут сижу, а то б…
Он встрепенулся. На его широком лбу от напряжения налилась жила.
Я догадался, что ему что сказать и не ошибся.
— Жора, я понимаю, что ты спешишь, но я тебя надолго не задержу. Тем более, это по делу.
— Говори уже, раз начал.
— Короче, тема такая: на четырнадцатой линии в доме тринадцать…
— Интересное число, — хмыкнул я.
— Да не перебивай меня! В общем, в этом доме уже давно завёлся один притон. Мы его прежде не трогали, но ты попробуй, пошукай — есть у меня теория, что либо сам Рейка, либо кто-то из его банды может бывать по этому адресу.
— А что ж вы сами этот притон не шерстили? — удивился я.
— Пробовали как-то раз, да Художников срочно на другое дело переключил, а потом руки не дошли. Ты ж видишь, что у нас творится… Запомнил адрес?
— Чего ж не запомнить! Завтра туда наведаюсь, возьму хозяина за грудки.
— Во-во! Только один не суйся!
— Пашу Рыженко с собой возьму.
— Правильно сделаешь. Потом расскажешь, что и как!
— Обязательно! — пообещал я и направился в палату, где лежал Пётр.
Само собой, не удивился, снова застав там его жену. Она встретила меня как старого знакомого.
— Георгий?!
— Здравствуйте, Вероника. Как он?
— Дважды приходил в сознание, только разговаривать не мог.
— Что врачи говорят?
Она вздохнула.
— Ничего конкретного, только плечами пожимают.
— Ну, что в сознание приходил — уже хорошо! Выкарабкается наш Пётр, даже не сомневайтесь.
— А я и не сомневаюсь, я знаю, — твёрдо сказала она.
Побыв в палате с полчаса, я отправился домой, где на общей кухоньке сварганил простой ужин из яичницы и хлеба с колбасой. Набив желудок, лёг спать.
Вырубило меня мгновенно, всё-таки давала о себе знать бессонная прошлая ночь.
Утром почувствовал себя родившимся заново, позавтракал и отправился на работу. Как и договаривались, сначала зашёл к Варе. По виду девушки было ясно, что в отличие от меня она этой ночью не сомкнула глаз.
— Готовы? — спросил я.
— Готова, — решительно ответила Варя.
— Тогда пошли.
Художников встретил нас удивлённым взглядом.
— Варя, Быстров… Вы по какому вопросу?
— Иван Никитович, Варя хочет сделать важное признание, — помог девушке я, и она ответила мне благодарным взглядом.
— Товарищ Художников… в прочем, я не уверена, что имею моральное право так называть вас… Я… Я совершила ужасную ошибку. Подвела вас и всех наших ребят, — она запнулась.
— Это ты давала Навойтову сведения, — спокойно произнёс он.
— Как вы догадались? — ошарашенно воскликнула Варя.
— Я тут не причём! — сразу открестился я.
— Товарищ Быстров ничего мне не говорил. Даже наоборот — всячески пытался выгородить вас. Ну, а почему я понял, что это были вы? Просто сложил два плюс два. Это было не так уж и сложно.
— Он сказал мне, что хочет обелить своё имя, что его подставили, — всхлипнула Варя.
— Навойтов умел быть убедительным. Был момент, когда я тоже верил в его искренность, только мне хватило опыта во всём разобраться.
— Вы меня арестуете?
Художников отрицательно помотал головой.
— Я бы пошёл на этот шаг, если бы ты не призналась. Но я не могу держать тебя в угро. Сегодня ты напишешь заявление об увольнении. Насчёт работы не переживай — я найду для тебя должность в коммунхозе.
— Спасибо Иван Никитович!
— Не за что, Варя! Впредь будь осторожней, — прежним спокойным тоном ответил Художников.
— Мне будет вас не хватать, — сказала Варя и вышла из кабинета.
Когда дверь за девушкой захлопнулась, Художников устало произнёс:
— Что, Быстров, надеюсь, больше не станешь в рыцарей играть?
— Не стану, — подтвердил я. — Теперь только «казаки-разбойники».
— И что у нас насчёт разбойников?
Я сообщил ему информацию о притоне, полученную от Лёвы.
— Добро! Потряси там всех хорошенько. Вдруг выгорит, — одобрил Иван Никитович.
Получив разрешение от начальства, я снова зашёл к Варе.
Хоть девушке было явно не по себе, она всё-таки не расклеилась и держалась молодцом.
— Как ты?
— Я в порядке, Георгий. Спасибо вам ещё раз за всё, что вы для меня сделали! И вам, и Ивану Никитовичу.
— Ты, главное, не пропадай! Кто знает, как сложится жизнь — может, ещё и вернёшься сюда.
— Вряд ли, — отрицательно покачала головой Варя.
Простившись с ней, я отправился инструктировать Пашу Рыженко. Его моя новость о предстоящем визите в притон на четырнадцатой линии не сильно обрадовала.
— Что, вот прям сейчас?
— А что тебя смущает?
— Дай хотя бы позавтракать! Я ведь с утра не жрамши! — потряс он передо мной внушительным бутербродом с сыром и колбасой.
— Не вопрос. Завтракай, но при условии, что поделишься со мной!
— Ну, Жора! Держи, — он отломил мне от щедрот своих половину бутера.
— А вот за это спасибо! — искренне поблагодарил я. — Под такое царское угощение не грех бы и чашу добрую чайку испить. У нас заварка есть?
— Есть. И сахар тоже есть — я из дома принёс, — опередил мой вопрос Паша.
Перекусив, вдвоём направились по адресу.
Дом номер тринадцать не выглядел особо ухоженным, но и впечатление откровенного «бордельеро» не производил. Обыкновенное одноэтажное здание из камня, с облупившейся штукатуркой на стенах, ничем не отличающееся от других.
Разве что дорожка ко входу была явно натоптана, что означало — место это пользуется в народе большой популярностью.
— Под каким предлогом вламываемся? — поинтересовался Паша.
— После того песца, что сейчас творится, думаешь, нам предлог понадобится? — удивился я.
— То есть без предлога?
Я кивнул.
— Куй железо, пока горячо.
— Эх, щаз накуём. Лишь бы пожара не было, — вздохнул Паша.
Достав из кобуры револьверы, мы двинулись к дому.
Пошла жара.
