— огрызнулся он. — Люди — гораздо древнее вашего племени. — Он повернул наконец голову, посмотрел на меня и пояснил: — Настоящие люди.
— А я, значит, не настоящий?
— Нет! — огрызнулся он.
— Ну, ладно, уел. Ну, так расскажи мне про настоящих людей?
— Не могу, — мотнул упрямой башкой Бурка. — Это тайна!
— А хочешь, я расскажу тебе свою тайну? — спросил я с усмешкой. — А ты мне — свою. Поменяемся?
Надо же, тайны у него. Одно слово — Сивка-Бурка — колбасная шкурка.
— Она не может стоить такого же, твоя тайна, — на полном серьёзе пошёл в отказ волк. — Моя тайна — настоящая. А твоя — так, словесная шелуха.
— Уверен? А ведь я — совсем не парень из рода барса.
— Да ну я понял уже, — сморщил нос Бурка. — Ты царевич ихний, Камай. Меч-то тебя сразу признал. А меч — точно царевича. Колдуны с ног сбились — ищут по горам эту проклятую железяку. Её Камаю горные духи дали, в ней — куча магии! Так что с тобой — всё ясно, человечек, нет в тебе никакой тайны.
— Не угадал, — рассмеялся я совершенно искренне. — Я не Камай. Хочешь — я поклянусь?
— А кто? — вытаращился на меня волк.
— Не скажу. Но готов меняться историям. Баш на баш? Клянусь, моя того стоит.
— А не врёшь? — насторожился Бурка, косясь на меня совершенно по-звериному.
— А зачем мне врать? Если твоя история фантастичней моей, то я тебе доплачу. У меня в лагере ещё колбаса осталась. Ну? Веришь?
Я решительно убрал нож и сел рядом с Буркой.
Он подорвался, готовый бежать. Даже пару шагов сделал. Но замер, оглянулся. Я знал, что зверь он любопытный, значит, и человек — наверное, тоже.
Угадал. Бурка помялся-помялся, но вернулся и сел рядом.
— Только болтать будем в процессе, — я потянулся за своим мешком. — Жрать очень хочется. Ты мясо-то хоть не всё заточил?
— Я не люблю сушёное мясо, — надулся Бурка.
— А колбаску, значит, любишь? — рассмеялся я.
— Только драконью кровь.
— А почему? — Я полез в мешок, достал берестяной туесок, полосу вяленого мяса, сухой сыр. — Будешь?
Он взял сырный шарик. Но из вежливости. Потому что зажал его в руке, а есть не стал.
— Драконья кровь восполняет магическую энергию, — признался он. — А я от этого чёрного ножа чуть не сдох! Всё-всё потратил на выживание!
Я налил из бурдючка полтуеска воды, поворошил почти прогоревший костёр, добавил веток. Положил сверху несколько камней, чтобы раскалились.
— Чаю хочу, — пояснил я. — Хоть и настоящего чаю тут нет, но хоть чего-то горячего.
— С толканом? — заинтересовался Бурка.
— Ага.
— Мне сначала вообще не понравилось, — признался он. — Каша эта твоя… Бр… А теперь хочется. Сладко. Мы не едим каши.
— Ну, садись ближе тогда. У меня ложки второй нет, но здешнюю кашу можно пить. Потому и зову — чай. Тут вообще всё неправильное: «чай» этот, трубки курят, опять же, а табака нема.
Бурка, косясь на меня, придвинулся самую малость.
— Да не съем я тебя. Чего боишься?
Он потёр шею.
— Ага — не съешь. Ты — враг опасный. Ножик заговорил, кровью хурга намазал. Знал, что простым ножом меня не возьмёшь.
Я фыркнул и не стал ему рассказывать, что лягуха на меня напала совершенно случайно. Не мазал я нож, так вышло.
А вот руки не помыл. «Плохо!» — сказал бы сейчас Истэчи.
— А хурги опасные? — спросил я.
— Для вас — нет, — опять набычился Бурка.
— Чего ты вообще на меня дуешься? — удивился я. — Ну, согласись: что мог — я сделал. Спас тебя, между прочим. Ухаживал, как сумел. Ненавидишь-то вдруг — за что?
— За то, что ты человек! Как они! — выкрикнул Бурка и притих, сообразив, что орать ночью в лесу не надо.
— Я — не как они, я чужой здесь.
— С той стороны гор? — спросил он понимающе. — Это и есть твоя тайна?
— Нет, — я подцепил деревянной ложкой горячий камень и бросил в туес с водой. — Я не из-за гор. Из другого мира. Вообще из другого. У нас там машины железные, и война идёт.
Бурка слушал меня, широко распахнув глаза.
— Так не бывает! — выдохнул он, когда я начал рассказывать про вертолёт. — Машина из железа не сможет летать, если у вас нет магии!
— Ещё как сможет, — улыбнулся я. Воспоминания грели душу. — Я тебе потом смастерю какую-нибудь паровую машину. Чтобы безо всякой магии. Если…
Я задумался. Что ему сказать? Если выживу? Если не погибну, совершив эту проклятую месть?
— Ты боишься, что, отомстив, душа твоя станет лёгкой и улетит на своё небо? — предположил Бурка.
— Не факт, — признался я. — Не может душа стать лёгкой от мести. Месть — это что-то неправильное, злое.
— Но терий Верден убил ваших воинов, убил их детей и женщин! — не согласился Бурка. — Месть такому врагу будет очень хорошим делом!
Я помотал головой. Месть не казалась мне «хорошим делом», и всё тут.
— Теперь ты, — напомнил я волку. — Рассказывай, кто такой? Что у тебя за тайны?
— Я? — он замялся, но уговор был для него сильной штукой. И мой рассказ — тоже здорово впечатлил. — Меня зовут Раху, — сдался Бурка. — Мы и есть — настоящие люди этого мира.
— То есть вас
