Вальронд даже не предполагал, что ему удалось торпедировать именно флагманский корабль вице-адмирала Шмидта.
– Нам удалось повредить германский дредноут, – объявил командир «Аллигатора», на что несколько глоток прокричали «ура». – Но он был не один, второй прятался за его корпусом и остался мной не увиденным.
– Так надо вернуться и постараться второй подорвать, – предложил мичман Фомин.
– Это невозможно, сейчас там крутятся пять миноносцев, они определенно знают о нашем присутствии и не позволят подойти. У нас всего две торпеды, их на потопление линкора не хватит. Может случиться, что из них из аппарата выйдет только одна.
– Тогда, может, добьем этот первый?
– У нас есть другая жертва, от которой мы отказались вначале, и она ближе. Пока на германских кораблях легкая паника из-за подрыва линкора, мы под шумок добьем крейсер. И скажи мне, лейтенант, что с торпедой, почему она не вышла из аппарата? – был задан вопрос минному офицеру.
– Возможно, что-то с двигателем или баллон со сжатым воздухом пуст.
– А ты куда смотрел?
– Когда принимал торпеды, все они были исправны.
– Так почему же тогда она осталась в аппарате?
– Как вернемся, я выясню, что случилось.
«Аллигатор» подкрадывался к подорванному крейсеру, который еще глубже погрузился носом в воду. Рядом находились два тральщика и один небольшой эсминец, из-за этого приходилось двигаться осторожно, чтобы не заметили. До крейсера оставалось меньше шести кабельтовых, когда лодке пришлось разворачиваться.
– Погружаемся на двадцать метров. Начать разворот влево.
После разворота «Аллигатор» еще несколько минут двигался кормой в сторону крейсера, сокращая дистанцию.
– Всплываем под перископ.
Как только перископ «Аллигатора» выглянул из воды, Вальронд быстро оглядел горизонт: кроме крейсера и его охраны, рядом никого.
– Семь градусов вправо, – скорректировал капитан курс.
И только подлодка начала двигаться кормой по направлению к крейсеру, как с него заметили бурун от перископа и тут же открыли огонь из всех орудий, которые способны были стрелять. Эсминец с тральщиком пошли на подлодку, стреляя по перископу, принуждая Вальронда к погружению. Командир «Аллигатора» проявил большую выдержку, чтобы сразу не нырнуть под воду, он все же прицелился и разрядил торпедные аппараты. Как только торпеды вышли, сразу нырнули на двадцать метров, насколько позволяла глубина в этом месте. Над головой глухо рвались снаряды, не причиняя лодке никаких повреждений, но вот раздался довольно приличный взрыв, так обычно взрываются торпеды.
Лодка вот уже второй раз за сегодняшний день пыталась добраться до спасительного берега острова Эзель. Надо поторапливаться, а то скоро аккумуляторы разрядятся, ведь дальность подводного хода у таких лодок, как «Аллигатор», всего-навсего двадцать пять миль. Пройдя полчаса под водой и так как шумов винтов кораблей поблизости не было слышно, Вальронд всплыл под перископ, чтобы оглядеться. Миноносец с тральщиком были в миле от лодки, они возвращались к крейсеру, который, наклонясь на левый борт, интенсивно горел – значит, не промазали. Линкор кормой вперед на буксире у броненосца уводился по фарватеру на выход из пролива. Второй линкор с броненосцем перестреливались с невидимыми отсюда русскими кораблями.
– Крейсер больше не жилец, линкор тащат на буксире – он надолго выведен из строя, – прокомментировал командир подлодки своему экипажу увиденное в перископ. – Мы хорошо сегодня потрудились.
«Аллигатор» уходил, ему тут делать просто нечего, у него нет больше торпед.
А бой в это время продолжался. Тральщики вновь приступили к форсированию минного поля. Наши эсминцы на больших ходах проходили вдоль кромки минного поля, ведя огонь из орудий. Большая скорость не способствовала меткости, зато могла спасти их от попаданий с немецкой стороны, но и такой огонь заставлял тральщики прекращать траление. Но как только огонь с немецких кораблей становился опасным, эсминцы тут же резко меняли курс и уходили из-под огня. Сделав петлю, эсминцы вновь возвращались, и опять все повторялось.
Однако сгустившаяся мгла позволила германским тральщиками возобновить траление, которое продолжалось до 19 часов, пока не взорвался еще один тральщик. После этого вице-адмирал Шмидт, ввиду приближения темноты, отдал распоряжение о приостановке операции до следующего утра. Но корабли уже не отводил, а, наоборот, оставил на этом пятаке все корабли, участвовавшие в дневном прорыве, добавив еще несколько эсминцев, только линкор вывели за минное поле, заменили его крейсером «Ниобе», в помощь находящемуся тут «Берлину» и броненосцу «Гессен». Броненосец «Пройссен» получил пять снарядных попаданий и сам нуждался в ремонте. Поэтому сейчас он играл роль буксира у линкора «Позен».
Подводя итоги второй попытки прорваться в Рижский залив – результаты для немцев были неутешительны. Потеряли четыре тральщика, и три из них на минах, а остальные получили от огня русских кораблей разной степени повреждения. Также был потерян на минах один эсминец, да прибавить сюда крейсер, да тяжело поврежденный флагманский линкор, который, приняв более двух тысяч тонн воды во внутренние отсеки и погрузившись носом почти по верхнюю палубу, буксировался в ближайший свой порт.
«Если так и дальше пойдет, то, прорвавшихся в Рижский залив для выполнения дальнейших задач кораблей может не остаться, – размышлял вице-адмирал Шмидт, находясь на борту линкора «Вестфален», сделав его новым флагманом. – А командование торопит с этим прорывом. Войска под Ригой не могут прорвать оборону русских, и весь успех этого наступления теперь зависит от нас. Надо прорваться в залив и с тыла ударить по обороне Риги. Но русские сражаются с упорством фанатиков, что там, на фронте под Ригой, что тут на море. Засели за этими минными полями, и никак их не выбить, сколько уж кораблей потеряно. А кто его знает, может, за этим минным полем русские еще выставили, да не одно. И чтобы их все протралить, так и тральщиков не хватит».
Германский флот за трое суток с начала операции потерял уже семь тральщиков, два эсминца и два крейсера. И хоть большинство из этих кораблей были старой постройки, но это нисколько не умаляет качество русского флота и его искусство минной борьбы.
Трухачев тоже подводил итоги. Потопленных кораблей не было, а вот повреждения получили многие. Особенно сильно пострадала канонерская лодка «Храбрый»: в нее попал один 280-мм снаряд и три 105-мм. Много бед натворил крупнокалиберный снаряд, пробив борт позади ходового мостика, он проник в котельное отделение, разорвавшись, вывел его из строя. Все, кто там был, погибли или утонули. Канонерка лишилась хода и приняла много воды, ее срочно потащили к острову Абрука, что рядом с Эзелем, и там посадили на мель. После заделки пробоин и откачки воды канонерку решено срочно отбуксировать на ремонт. У эсминца «Гайдамак» крупнокалиберный снаряд попал в корму, уничтожив орудие, рулевую машину и один вал. Эсминец также остался без хода, и его на буксире потащили пока в Моонзунд, а уж потом надо было отправить в Ревель на ремонт, а то Рига стала прифронтовым городом. Это уже минус два корабля из тех крох, что имеем. «Слава» приняла на себя четыре крупнокалиберных снаряда, не считая десятка других, но боеспособности не утратила и оставалась на позиции, а вот боезапас был на исходе. Потери на броненосце составили более шестидесяти человек убитыми и ранеными. В «Цесаревич» попало три крупных снаряда, два из них – в броневой пояс, который эти удары выдержал, но фильтрация воды наблюдалась, а вот третий уничтожил правую носовую башню среднего калибра, снаряды с крейсеров и эсминцев основательно попортили верхние надстройки и трубы. В «Диану», кроме одного 280-мм, попало с дюжину другого калибра, крейсер лишился двух 130-мм орудий левого борта и половины средней трубы. Это наша ударная сила, еще один такой бой, и все. Сдерживать противника будет нечем. Потери тоже немалые, только убитыми мы потеряли шестьдесят два нижних чина и девятерых из офицерского состава, так еще у нас более ста тридцати раненых, возможно, что кто-то из них умрет».
