– Помог?
– Выскочил на пулеметный расчет. Перебил их всех – они не ожидали нападения.
– Сколько их было?
– Трое.
– Как именно ты их убил?
– Одному ногой в голову засветил, второму на спину прыгнул, третьему – прикладом в лоб.
– Ага… – Лукашин достал из планшета какую-то бумажку и прочитал, словно бы себе под нос: – Первый – гематома на виске, перелом шейных позвонков… Второй – множественные переломы ребер, осколками ребер пробиты сердце и легкие… Третий – размозжены лицевые кости от удара тяжелым тупым предметом. Смерть всех троих наступила мгновенно…
– Вы их нашли? – поразился я.
– Обижаешь! – усмехнулся Лукашин. – Мы там три часа на карачках лазили, пытались на след основной группы выйти. К сожалению, собаки след не взяли – немцы его кайенским перцем присыпали. Но спрятанные в кустарнике трупы нашли. Ловко ты их уделал! Нападения, говоришь, они не ожидали… Кто тебя так драться учил?
– Дык, товарищ бригкомиссар… я с детства по гарнизонам!
– Ладно, троих ты уложил… Дальше что было?
– Дальше стало кисло – я самонадеянно попер по лесу в поисках остальных диверсантов. И вроде бы уже увидел еще один пулеметный расчет, но тут мне прилетело по голове прикладом. Как выяснилось позже, там в боевом охранении здоровенный фельдфебель стоял. Он же, по словам его командира, и Жиленкова пристрелил. Очнулся я часа через два. Надо мной немцы стоят, решают, что со мной делать. Взяли с собой в лагерь. Там отвели на допрос к капитану.
– Гауптман Кригер? – заглянув в немецкий доклад, спросил Лукашин.
– Хер знает, как его зовут! Он не представился, но подчиненные обращались к нему «господин капитан». Он пытался меня допрашивать, но я сыграл под дурачка – мол, знать ничего не знаю. Шел по лесу, а тут стрельба. С русским языком у него не очень хорошо, он из моих глупых ответов почти ничего и не понял. Но решил, что командование разберется, и приказал отправить меня в тыл. Тут как раз прилетел самолет…
– Ага, вот мы и до самолета добрались! – обрадовался Лукашин. – А как он там приземлился? Там же сплошные леса!
– Я сам в шоке! Вроде бы совсем небольшая полянка. Но ему для посадки шестидесяти метров хватило! А для взлета и того меньше!
– Надо будет съездить к саперам, посмотреть на этот чудо-самолет!
– К каким саперам? – удивился я.
– Так он рядом с расположением саперного батальона упал! И они его уже на свой счет записали! – улыбнулся особист. – Ох и вставлю я им хор-р-р-рошего фитиля за такие приписки! Но давай вернемся к твоему рассказу. Прилетел самолет и…
– Немцы начали его разгружать. Да там и было-то всего с десяток ящиков. Я незаметно стырил пару гранат – они меня за комбатанта не считали и постоянно не контролировали!
– Большая ошибка! – рассмеялся комиссар.
– Угу! – кивнул я. – Посадили меня в самолет. Напротив раненый диверсант сел, его к своим эвакуировали. Он слегка сомлел в самом начале полета, и я его зарезал.
– Немцы тебе и нож оставили? – как-то ненатурально удивился Лукашин.
– Щепкой в шею попал! – объяснил я. – Потом взял у него пистолет, приставил летчику к голове и велел везти в Киев. Он вроде бы сначала повез, и нас даже наши истребители где-то по пути встретили.
– Да, я звонил в штаб ПВО – интересовался, что у них в воздухе происходит и откуда мог парашютист выпрыгнуть. Там подтвердили, что дежурное звено наших «Мигов» засекало в небе неизвестный легкий самолет. Но потом их атаковали «мессеры», и контакт был потерян.
– «Мессеры» прямо на моих глазах командира звена сбили! Вы не знаете, что с ним?
– Потери мне не докладывали!
– Жаль! – качнул я головой. – Как только прилетели немецкие истребители, пилот взбрыкнул – начал виражи крутить, сволочь! Меня чуть из самолета не выбросило. Я с перепугу пальнул несколько раз…
Лукашин достал принесенную сержантом бумажку и прочитал вслух:
– В кабине обнаружены два тела… Множественные пулевые ранения… В шее торчит большая щепка… Опять всё совпадает!
– Вы меня постоянно проверяете, что ли? – как бы даже и обиделся я.
– Нет, что ты! – махнул рукой Лукашин. – Извини, просто привычка сопоставлять данные из разных источников.
– Хорошо, а то я уже подумал… ну, в общем, это уже конец истории – я снял с пилота парашют и выпрыгнул. Дальше вы уже знаете.
– Самолет, кстати, почти и не пострадал при падении! – добавил Лукашин. – Он вроде бы даже и не упал, а практически приземлился. Так что внутри всё в целости и сохранности осталось.
– Не растащат?
– Нет, там командир грамотный, из кадровых. Он не допустит, уже и пост выставил…
– Ну, будем надеяться…
Внезапно в прихожей возник шум: кто-то громогласным голосом требовал немедленно провести его к начальнику Особого отдела.
– Миша, что там происходит? – крикнул Лукашин.
Вместе со старшим сержантом в комнату ввалился и обладатель громоподобного голоса – смутно знакомая личность, внушающая уважение своими габаритами: молодой парень, выше двух метров ростом, затянутый в серую коверкотовую гимнастерку с малиновыми петлицами. На голове чудо-богатыря красовалась фуражка с «васильковым» верхом. Даже рослый и широкоплечий Миша как-то потерялся на фоне этого человека-скалы. Ё-моё! Так это же сержант госбезопасности Петя Валуев, напарник Хуршеда Альбикова, участник событий трехдневной давности.
– Здравия желаю, товарищ бригкомиссар! – пророкотал Валуев. – Здорово, пионер!
– Привет, Петя! – откликнулся я, пока Лукашин пытался сообразить, что сие стихийное бедствие означает.
– А вы кто такой? – наконец нашелся особист.
– Сержант госбезопасности Петр Валуев. Прибыл из Республиканского управления ГБ, чтобы забрать этого гаврика! – вытянувшись в струнку (и едва не задев при этом головой потолок), доложил Петя. И, сделав пару шагов (моментально оказавшись возле стола), протянул комиссару удостоверение и несколько бумажек.
– Вы можете подтвердить личность данного человека? – спросил Лукашин, внимательно ознакомившись с сопроводительными документами.
Тут я понял, что, невзирая на проявленную любезность, начальник Особого отдела не доверял мне до конца и наверняка потребовал у руководства прислать кого-нибудь, знающего меня в лицо.
– Так точно! – гаркнул Валуев. От его рыка в окнах мелко задрожали стекла. – Это Игорь Петрович Глейман, двадцать четвертого года рождения.
– Где и при каких обстоятельствах вы познакомились? – не унимался дотошный особист.
– Двадцать шестого июня сего года. Он помог моей группе отбиться от немецких войск! – В голосе Валуева почувствовались нетерпеливые нотки.
