Часть маки, не взирая на стрельбу, всё-таки попробовала было проскочить в гостиницу, но позиция у меня была хорошая и двоих я свалил короткой очередью, а остальные резко передумали. Сейчас главное, чтобы ребята не сунулись меня поддерживать, а то себя раскроют. Но мужики были настоящими профи и из дома не раздалось ни одного выстрела. Свистки приближались и я начал подумывать, что смерть, похоже, откладывается и надо как-нибудь половчее отсюда свалить. Только не успел... Справа от дерева упала граната поэтому пришлось рвануть к валуну, который лежал метрах в семи от моей позиции. Только граната не взорвалась, а совсем рядом с собой увидел четверых, прущих на меня как танки. «Стен» падла, заклинил в самый ответственный момент и пока я закатывал в лоб первому, и делал подсечку второму, кто-то сзади приголубил меня, судя по всему прикладом. В голове как бомба взорвалась и я сразу стал тихим, мирным и бессознательным.
Башка болит... Да и трясёт, отчего голова болит ещё сильнее. Но как говорится — если болит, значит ещё живой.
Блин! Похоже неуловимого Джо, то есть Лисова всё-таки взяли... И трясёт, потому что на машине везут — звук завывающего движка был слышен очень хорошо. Хотел открыть глаз и оглядеться, но не успел. Тарантас подкинуло на кочке и я приложившись многострадальной тыковкой обо что-то твёрдое, опять вырубился.
Когда очухался в следующий раз, чувствовал себя гораздо лучше. Только холодно было, зато трясти перестало. Да ещё и разговор по-французски слышался. Потом беседа прекратилась и послышался звук хлопнувшей двери. Чуть приоткрыл глаз, но ничего не увидел. Попробовал пошевелиться, ожидая, что голова опять взорвётся болью, только всё оказалось гораздо лучше, чем предполагал. Боль была вполне терпимой. Наутро после стакана спирта, я «умирал» сильнее. Зато из отрицательных моментов было то, что руки оказались связаны. А ноги вроде свободны...
Французские партизаны видно заметили, что пленник начал потихоньку ёрзать и в поле зрения приоткрытого глаза появился тёмный силуэт и гнусаво-простуженный голос, на довольно хреновом русском сказал:
— Я вижу, вы уже очнулись? Ну-ну, не надо притворяться, это глупо. Сколько вы ещё сможете пролежать, изображая потерю сознания?
Всё... Похоже писец подкрался окончательный и мои прикидки про англичан были в самую дырочку. Эти орлы знали за кем охотятся, иначе со мной по-русски бы не заговорили. А характерный акцент, почти не оставлял сомнений в их национальной принадлежности. Ладно, будем включать дурака и надеяться на лучшее. Открыв глаза, пробурчал:
— Я и не притворяюсь, морда фашистская!
На то что гнусавого обозвали фашистом, он никак не отреагировал. А остальные в количестве четырёх человек, стоящие в комнате, только хмыкнули. Мда... выходит тоже знатоки языков и поняли, что именно я сказал. Первый, ухватив меня за шкирку, рывком перевёл с лежачего положения в сидячее. На такое обращение, организм отреагировал правильно и меня, в соответствии с диагнозом о лёгком сотрясении, прицельно вырвало в сторону гнусавого.
— Ш-шит!!
Тот проворно отпрыгнув, непроизвольно ругнулся по-английски, окончательно подтверждая мои предположения про лимонников.
— Сэм, ты его так не дёргай, а то он нам здесь всё заблюёт. До вечера нюхать вонь этой свиньи я не хочу.
— Не надо было его с такой силой бить по голове!
— А ты что, хотел, чтобы он нас всех там положил? Я и так удар сдерживал...
С непонимающим видом переводя глаза с одного на другого, слушая якобы незнакомую речь, я улыбнулся и с жаром спросил:
— Так вы не немцы? Союзники да? Французы? Ф-ф-ух! А я думал это гестапо... Тогда почему меня связали? Вы же со мной по-русски говорили и выходит, знаете, что я не немец.
Гнусавый, которого стоящий возле окна здоровяк назвал Сэмом, оскалился, показывая жёлтые лошадиные зубы:
— Мы конечно знаем, что ты русский. И даже зачем ты и твои дружки прибыли во Францию тоже знаем. Собирались договориться с бошами за нашей спиной? Молчишь? Ну-ну... Ничего, ночью мы тебя вывезем с материка, а у нас ты всё расскажешь.
— Вы что ребята — охренели? При чём тут — за вашей спиной? Насколько я знаю, переговоры шли о выкупе некоторых наших людей, находящихся сейчас в концлагере под Мюнхеном. Мы три чемодана денег для этого привезли. Я, обычный охранник и имён их не знаю, но деньги видел сам. У нас с моим командиром и была основная задача охранять эти фунты.
Видно слова про охранника и деньги, были для англичан неожиданны. Сэм, нависнув надо мной, отрывисто спросил:
— Как твоё имя?
Не моргнув глазом, я представился именем сопровождающего из охраны:
— Старший лейтенант Олег Михеев.
— Годдем!
Желтозубый опять ругнулся, но взяв себя в руки, подозрительно спросил:
— А почему ты нам это всё рассказываешь Михеев? Разве эти сведения не являются секретными и ты как коммунист не должен хранить тайну?
— Должен. Только я ещё и реалист. Если начну запираться, то вы из меня если не здесь, то на вашем острове всё равно всё выбьете. А так может быть хоть какой-то шанс остаться в живых. Тем более, особой тайны в выкупе пленных, не вижу...
Вроде бы удовлетворённый ответом, Сэм выпрямился и, обращаясь к остальным, сказал:
— Дьявол, этот красный конечно врёт — какой он охранник без оружия? Вспомни, огонь вёлся только из «Стэна», а будь у него пистолет, мы бы сначала пистолетные выстрелы услышали. Дик, ты что скажешь?
— Скажу, что парень не дурак, с оружием по городу ходить. Слишком это опасно — он ведь не в Москве. То есть, русский, в начале действовал голыми руками. А я ведь сразу говорил, что дипломат не может быть таким прытким. Это точно — боевик из НКВД. Смотри сам, он вчера играючи положил семерых французов и если бы не мой трюк с гранатой, убил бы их всех.
— Лягушатники вообще были готовы разбежаться после первого выстрела, да и бойцы из них как из тебя танцовщица кабаре... Но ты прав, подготовка у парня специфическая. С другой стороны, хоть он и охранник, только ведь глаза у него есть? Что-то видел, что-то слышал, о чём-то догадывается. Так что шефу придётся удовлетвориться им. Тем более, мы вообще в последний момент успели. Из-за того чёртова «мессершмидта», целых два дня потеряли...
Я слушал, как они переговариваются и на душе было крайне муторно. Если меня переправят в Англию, то всё... Разговорить можно любого, как бы он не брыкался и не изворачивался. Так что, лишившись ногтей и с отбитым нутром, я им один хрен всё расскажу. Даже сам не желая этого. Кому как не мне знать, про потрошение пленных... А эти, из Интиллидженс Сервис имеют подготовку не хуже. То есть в МИ-6 по любому попадать нельзя. Во всяком случае — живым.
