– Скажу, что от этого ничего хорошего не будет, причем обеим сторонам, – мрачно отозвался Константин.
– Ишь ты, – мотнул головой Градимир, и было неясно, то ли он возмущается подобным ответом, то ли восхищается смелостью сказанного, то ли продолжает насмехаться. – Грозишь, стало быть? – уточнил он.
– Нет, предупреждаю. Ты же сам знаешь, что мне ведомо будущее. Если ты сегодня меня на Урал не пустишь, то гости дорогие на Русь все равно придут, а встретить их мне будет нечем. Не смогу я столько угощения для них найти, чтобы удоволить их жадность. Они же обидчивые – побить за это могут.
– А может, и нет, – перебил его Градимир.
– Может, и нет, – покладисто согласился Константин. – Но то, что русской крови гораздо больше прольется, – это точно. Я от Всеведа слыхал, что вы давно сюда ушли. Чего не поделили, кто прав, а кто виноват – не знаю, да и не о том сейчас речь. Я иное у тебя спросить хочу. Неужто вы так оторвались от своей родины, что вам ее ничуть не жаль?
– Что ты понимаешь, Константин Володимерович, – с раздражением заметил волхв. – Не мы от Руси оторвались, а она нас от себя отторгла. С мясом вырвала и выкинула. Думаешь, не больно нам было?
– Думаю, что очень больно, – последовал ответ. – Но хорошо ли от матери отворачиваться, даже если она и обидела в чем незаслуженно?
– Если обидела – нехорошо. А если прокляла?
– А тут еще разобраться надо, она ли проклинала или глупцы, которые на ней жили, – не уступал Константин. – К тому же, если мои люди полягут, беды не одолев, придет время – и вам тоже аукнется. Тогда ведь сюда не я, а иные придут. Они уговариваться с вами не станут – сами попробуют взять. Это я хочу все миром уладить.
– А сыны твои? А внуки? О дальнем потомстве я уж и вовсе не говорю, – голос волхва стал строгим. – Они как поступят?
– За них поручиться не могу – это так. Однако завет свой я им оставлю и уж постараюсь, чтоб глас их деда и пращура погромче прозвучал. Погромче и посуровее.
– Ну-ну, – протянул Градимир. – Впрочем, что это я о будущем, когда мы и о настоящем не уговорились. Чем ты сейчас готов расплатиться за то, чтоб всеми нашими богатствами попользоваться? – и он пытливо посмотрел на своего собеседника.
– Вначале свою цену назови, а там уж видно будет, – уклончиво ответил тот.
– Разумно, – одобрил Градимир. – Ты, помнится, сказывал, что и железо и серебро не тебе, а Руси надобны. Просишь нас своим покоем ради нее поступиться. А сам-то готов кое-чем своим ради нее пожертвовать?
– Отчего же, – осторожно отозвался Константин. – Но опять-таки смотря чем. Ты прямо говори, что тебе от меня нужно, а там поглядим.
– Тогда прямо с даров и начнем, кои мы в свое время тебе преподнесли, – загадочно усмехнулся Градимир. – Уговора о том, что они навсегда к тебе переходят, – не было. Ты их, конечно, волен не отдавать, но тогда нам с тобой и говорить не о чем. Согласен ли ты забыть слова моего пророчества?
– Раз надо, то согласен, – пожал плечами Константин.
– Ладно, – кивнул Градимир и неторопливо провел рукой возле лица своего собеседника, после чего Константин с удивлением обнаружил, что почти ничего из того, что тот некогда ему говорил, не помнит. Или помнит?
Он напряг память, и некоторые строки всплыли на поверхность, однако все они были посвящены тем событиям в его жизни, которые уже произошли, – про мертвую кровь, про мрак внутри, про свет во тьме. Честно говоря, он раньше не особо и задумывался над ними, только теперь поняв все их значение и истинность.
«Надо было записать все, авось и пригодилось бы, – мелькнуло запоздалое сожаление. – Но что уж теперь. Снявши голову, по волосам не плачут».
– И ты согласен на то, чтобы белый ворон Хугин к тебе с весточкой-предупреждением больше никогда не прилетел? – спросил Градимир.
– Ты же все дары забираешь, так чего уж тут, – пожал плечами Константин.
– Не забираю, а принимаю обратно, исходя из твоей доброй воли и согласия на то, – поправил его волхв. – Так ты согласен?
– Принимай и Хугина, – ответил Константин.
– Остался перстенек, который яды распознает, – и Градимир протянул ладонь.
Перстня было жалко. Отдавать его ни за что ни про что очень не хотелось, но куда тут деваться. Константин со вздохом снял перстень и неторопливо вложил его в руку волхва.
– Что ж, теперь можно поговорить и о цене, – невозмутимо заметил Градимир. – Ты пока что у нас гостюешь. А нас к себе пригласить желания нет? Только не в гости – навсегда, – опередил он вопрос.
– Если кого из своих в заповедные рощи Перуновы пришлешь, то я возражать не стану. Да и у литвы с пруссами тоже, думаю, места для вас найдутся, – последовало осторожное предложение.
– Это все хорошо, только хотелось бы, чтоб и в самой Рязани наше капище стояло, да и не в ней одной, – заявил волхв.
– А вот этому не бывать, – мотнул головой Константин. – Ты, Градимир… прости уж, что по отчеству не величаю – неведомо оно мне.
– Буланком отца моего кликали.
«Прямо как коня, – подумал Константин. – Хотя что это я – просто это масть или цвет, так что ничего особенного в таком имени нет».
Вслух же он произнес:
– Так вот, Градимир Буланкович, такого я позволить не могу.
– А что так? Ты ведь, насколь мне ведомо, в вере своей не тверд, если не сказать больше. Распятому поклоны бьешь, потому как звание твое царское этого требует, а не от души. Твоя бы воля, так ты бы в церквях и вовсе не появлялся. Да и книгам, кои ваши жрецы священными величают, тоже не больно-то веришь. Впрочем, и впрямь мудрено эти нелепицы на веру принимать, ежели собственная голова хоть малость мыслить может. Опять же ты и сам к старым богам расположен, иначе не стал бы участие в наших обрядах принимать.
– Это ты верно заметил. И в вере я нетверд, если не сказать больше, и против ваших богов тоже худого никогда не скажу. Но если я капище в Рязани поставлю, то твой Урал со всем его железом и серебром мне уже ни к чему будет. Сам представь, как народ на дыбки поднимется против царя-язычника.
– А разве не князья в свое время шеи вольных русичей на алтарь нового бога как на плаху положили? Отчего же ты точно так же поступить не можешь?
– Вот если бы они это сделали лет за десять до меня – иное дело. Тут можно было бы подумать, – возразил Константин. – Только это случилось намного раньше, и миновало с тех пор два с половиной столетья. Ушло время старых богов. Да и не стоит светской власти вмешиваться в дела веры. А тебе, Градимир Буланкович, я так скажу – не Русь для богов, а боги для Руси. Пусть народ сам выбирает – в кого ему верить, кому молиться и как.
