«Убить. Убить и сделаться свободным», — стучало в мозгу бахримана, но рука, только что чувствовавшая холод железа, сейчас цеплялась за ткань ее платья, и это вызывало еще большее раздражение.
Поза, принятая за проявление покорности, смягчила Стефанию.
— Сегодня же отправляйся назад. Проследи, чтобы старая ведьма не вздумала приехать в столицу.
— Я все сделаю, моя… госпожа.
На следующий день леди Алель оступилась и сломала ногу. Дак Шовеллер отложил охоту на фазанов и окружил мать сыновьей заботой. Речи о том, чтобы ехать в гости к Свон и Эдуарду и поздравить их со счастливым возвращением Генриха, уже не велись.
Глава 36
Барчук знал толк в роскоши. Поселилась его команда не где-нибудь, а в лучшей гостинице столицы под названием «Бриллиант», правда «охране» достались номера на полуподвальном уровне, из окон которых можно было видеть только ноги прохожих да колеса проезжающих мимо экипажей, а вот сам князь Вышегородский и его невеста разместились гораздо выше и заняли целый этаж. Никто и не думал роптать. Дружба дружбой, а работа есть работа. Уж если взялись изображать суровых воинов, нечего было рассчитывать на мягкие перины да перепелиные яйца в шейбурском соусе. Еще один плюс гостиницы высшего класса — превосходная кухня.
— Надеюсь, ты не разучилась пользоваться ножом и вилкой, — спросил Константин, поправляя перед зеркалом жестко накрахмаленный воротник — такие только-только вошли в моду.
— Не разучилась, — буркнула царевна, вспоминая руку хама, пригвожденную вилкой к столу.
— Ну и славно. Мне не хотелось бы, чтобы о нас сразу же начали судачить.
— А будут?
— Безусловно. Уже завтра на центральной площади состоится торжественное шествие женихов и невест. Наша пара будет третьей. Это говорит об очень высоком статусе твоего будущего мужа, милая.
И взгляд с усмешкой через зеркало на нее, руками закидывающую ягоды малины в рот. При явном выделении слова «милая», Луна подняла глаза на своего суженого-ряженого.
— Я только что слышала в голосе превосходство? — спросила царевна, растопырив испачканные в соке пальцы. — Если бы твоя невеста открыто заявила, что она наследница королевских кровей, наша пара шла бы первой, милый.
Каждый палец был сунут в рот и с удовольствием облизан.
Последовал сытый вздох, и Луна отодвинула чашку с ягодами в сторону.
После долгой череды дней, полных тихих слез по погибшему другу, спасшему царевну от злобных псов, видеть ее умиротворенной и беззаботной словно ребенок, было приятно.
— Нет, мы в любом случае не начинали бы шествие. И на это есть вполне резонные причины, — юный князь подвигал бровями и улыбнулся своему отражению. Улыбка вышла официальной, как он и добивался — в меру сдержанной, в меру радушной.
Царевна, наблюдая за мимической репетицией, фыркнула.
— Я не поняла, о каком шествии ты говоришь? Разве мы не приехали на осенний бал, чтобы получить «благословение» короля? И отчего вдруг мы не стали бы первой парой? Ну, чисто теоретически.
— Чисто теоретически, доведись тебе крикнуть во все горло, что ты царевна, все равно смотрела бы в спину идущим впереди. Поскольку шествие начинает наследник Эрии и его обворожительная невеста.
— П-п-подожди… — царевна заметно побледнела. — Генрих женится?
— Да. А что тебя удивляет? — князь Вышегородский развернулся на каблуках, встревоженный реакцией «невесты». — Он взрослый мужчина, а его спасительница достойная представительница древнего рода южных лорийцев, и почему бы им не связать себя узами брака? Сегодня, пока ты спала, я успел побеседовать с управляющим о достоинствах будущей жены наследника, а позже выслушать восторги леди Аушвальд, которая вхожа в королевский дворец. Кстати, малину тебе передала именно она.
— При встрече поблагодари ее от моего имени, — голос царевны можно было назвать мертвым. Как-то сразу вспомнился год неуемной радости и надежд, когда она сама носила звание невесты Генриха, потом слова чувствующего себя крайне неловко посла о разрыве помолвки, и, наконец, горькая дорога в монастырь. За всеми треволнениями Луна совсем забыла о принце, а вот теперь нахлынуло. И стыдно стало за детскую влюбленность, и ужасно обидно, что он все-таки женится, но не на ней, а на какой-то другой девушке, о которой, судя по всему, говорят только с восторгом в голосе. А она, Лунная царевна, оказалась недостойна…
— Ты плачешь? Ну перестань, — Костюшка сел на корточки, положил ладони на колени подруги. Он ругал себя за несдержанность. Ведь знал, знал, что царевна тяжело перенесла разрыв помолвки. Добрая Глася после отъезда Стеллы оказалась в их доме, не желая служить царице Ирсении. Та в первый же вечер надавала служанке по щекам. Хорошо, что матушка согласилась принять сбежавшую прислугу, которую через год одарила приданым и благословила на замужество. — Дурак я. Забыл, что ты любила его. Неужели и сейчас любишь?
Царевна помотала головой. Высморкалась в протянутый Барчуком платок.
— Нет. Не люблю. Накатило что-то. Это ты меня прости.
— Пойдем погуляем? В городе красиво. Везде цветы, флаги развешены, бумажные фонари… А хочешь в кондитерскую лавку зайдем? Здесь целая улица таких. Горячий шоколад пробовала?
Константин терпеливо дожидался, пока Стелла приведет себя в порядок. Он сидел в зале для гостей и лениво наблюдал, как рабочие, притащив огромную лестницу, прилаживают портрет наследника, счастливо улыбающегося своей невесте, рядом с такими же значительными изображениями правящего семейства и прочих именитых особ Союза пяти королевств. По разумению хозяина гостиницы его гости непременно должны знать лица тех, кто правит миром.
— А ведь хороша! Не находите? — заметил один из постояльцев «Бриллианта», усаживаясь на соседнее кресло. Достав коробку с сигарами, он глазами показал на нее Константину, молча приглашая присоединиться. Увидев отрицательный жест, нисколько не смутился, деловито обрезал конец сигары и, подпалив, пустил колечко дыма вверх, смакуя иноземное «баловство». — Сейчас по всему городу развешивают портреты этой пары.
— Вот как? — Барчук надеялся, что его подруга, воодушевленная прогулкой, не обратит внимания на галерею образов на стене, а выходит, зря… — И нет никакой возможности избежать их лицезрения?
Сосед понимающе улыбнулся.
— Какая бы ни была женщина красавица, все равно воспримет чужую привлекательность за оскорбление, да? Нелегко вам будет, юный друг, убедить вашу спутницу, что она не уступает избраннице наследника в красоте, — жест рукой с сигарой в сторону лестницы, и Константин, наконец, заметил застывшую на месте Стеллу. Она не спускала взгляда с двойного портрета царственного жениха и его невесты. Рядом стояла леди Аушвальд и щебетала о том, как повезло принцу Генриху встретить в горах Дохо свою спасительницу.
— А я что говорил? — напомнил о себе общительный сосед. — Ваша дама явно не оценила выбор наследника.
Константин порывисто поднялся, но все равно не успел: царевна потеряла сознание.
- Лекаря, лекаря зовите! — верещала леди Аушвальд. Ее писклявый голос резал слух и добавлял нервозности. Кто-то бежал с мокрым полотенцем, кто-то, набрав в рот воды, брызнул ею в лицо девушки, лежащей на коленях князя Константина.
Все моментально затихли, когда в гостевую ворвался Чиж и, подхватив царевну на руки, бегом помчался на этаж с княжескими апартаментами. Следом за ним поспешила вся остальная ватага.
— Касатик, давай! — уложив Тиллю на кровать, Чиж отошел в сторону. Касатик склонился над царевной, провел рукой по выступившей на ее лбу холодной испарине, потом резко дунул в лицо. Царевна будто вынырнула из-под воды: распахнула глаза и закашлялась.
— Ну вот, теперь все будет хорошо, — Касатик заботливо укрыл подругу сначала одним краем покрывала, потом другим. — Мы нашу девочку любим, и никому не дадим в обиду. Правда, парни? — нестройный хор голосов подтвердил, что все сказанное истинная правда. — Зачем нам лекарь, если мы сами лучше всякого справляемся, да, милая? — Он пеленал ее будто младенца, при этом приговаривал вроде ничего не значащие слова, но в них слышалась такая забота, что царевна позволила себе разрыдаться. — Поплачь, поплачь, хорошая. Слезами душа омывается.
