— Что же план неплох, осталось только узнать где они.
— Тоже мне бином Ньютона!
— Что простите?
— Я говорю элементарно! (блин да когда же я за языком следить научусь!) Помните я, при атаке брандерами датского флота захватил пинас?
— Это тот, который стоит у причала под вашим флагом, и на который не пускают королевских чиновников. — С невинным видом уточнил Аксель.
— Ну, да, так о чем это я, ах, вот оный пинас занимался доставкой всяческих припасов в один интересный городок под названием Кристианополь. Где, собственно и находятся магазины армии короля Кристиана.
— Это вам капитан захваченного пинаса рассказал? Ну, тот которого вы в отличии от рядовых матросов не сдали в крепость.
Голос графа Оксеншерны можно было мазать на хлеб вместо меда. Если он хотел своими намеками возбудить любопытство наследника престола, то ему это вполне удалось.
— О чем вы граф?
Так, надо срочно пресечь этого любителя подначек. Так сказать, во избежание.
— Любезного графа Акселя мучает совесть, ваше высочество! Он внезапно вспомнил о том, что я на свои деньги организовал атаку брандерами датского флота, и шведская казна мне до сих пор не возместила эти траты. Господин Оксеншерна крайне сожалеет о том что я несу на плечах значительную часть затрат королевства Швеция на войну с Данией. И, скорее всего, пытается плавно подвести вас к мысли, что не худо было бы эти траты возместить. Не так ли любезный граф?
Любезный граф поперхнулся, очевидно, у него все-таки была несколько иная цель. Но Густаву Адольфу высказанное мной показалось не лишенным оснований, и он вопросительно взглянул на своего друга.
— Вне всякого сомнения, ваша светлость вам в самом скором времени возместят ваши потери. — Торжественно провозгласил Оксеншерна. — Вам надо будет только представить смету ваших затрат…
— Нет ничего проще! — Воскликнул я, перебив его. — Кстати, этот документ давно составлен и совершенно случайно сейчас со мной. Благоволите любезный граф!
Любезный граф с кислой улыбкой принял документ который я совершенно случайно таскал с собой третью неделю и поклонился.
— Кстати, герцог мы организовали атаки брандерами еще трижды, но ни одна не достигла цели! Как вы полагаете почему? — Спросил меня Густав Адольф.
— Потому что всякий сюрприз бывает сюрпризом только один раз, ваше высочество. — С улыбкой ответил я. — Если бы ваши люди руководящие флотом сразу поддержали мое начинание, мы бы спалили весь датский флот. Увы, теперь они настороже, а средства, потраченные на последующие атаки, вылетели в трубу!
— Ну, кое-какие последствия все же были. Датская эскадра прекратила блокаду Стокгольма и ушла к берегам Норвегии.
— Вот как? (Петерсон, не будь я герцог, получит по самое не могу за то что не доложил!) Тогда давайте вернемся к нашим баранам, сиречь к датским припасам в Кристианаполе. Если мы нанесем успешный удар по их магазинам, то компания будет за нами.
— Все что вы говорите, герцог, очень заманчиво! Но вряд ли рейд к Кристианаполю будет успешен. Датчане понимают его важность не хуже вас и смогут легко парировать наши небольшие силы. К тому же город недурно укреплен и находится на острове. Даже если мы прорвемся к нему, взять с налета вряд ли удастся, а на осаду у нас нет ни времени, ни сил. — Задумчиво произнес Аксель.
— Разумеется, граф, если мы попытаемся прорваться к датским магазинам по суше удачи нам не видать. Однако, я полагаю, что рейд на суше должен носить отвлекающую роль, а главный удар надо нанести с моря. Раз уж флот моего дорогого кузена перестал нас блокировать этим грех не воспользоваться!
— Но, это будет очень трудное и опасное предприятие. Не знаю даже кому это можно поручить…
— Вот совсем, совсем не знаете?
— Вы хотите сказать…
— Вот именно, но у меня есть пара условий.
— Я вас слушаю герцог.
— Первое, никто не должен знать о нашем маленьком предприятии, включая его величество. Второе, после окончания дела мне нужно время наведаться в Мекленбург.
— Это все?
— Ну, если не считать некоторого количества серебра на подготовку экспедиции, то все.
* * *
Через неделю форштевни моих кораблей резали морскую волну по направлению к Кристианаполю. Моих, это "Благочестивой Марты" и "Святой Агнессы" именно так я назвал захваченный и, под разными причинам одна кривее другой, зажатый мною пинас. Уж больно понравился мне этот кораблик. Вышли мы под мекленбургскими флагами, а в стольном граде Стокгольме были заблаговременно распущены слухи о том, что герцог Мекленбург-Стрелицкий убоявшись господа после Кальмарской резни отправился… куда-то отправился, как-бы не в святую землю босой и с пеплом в волосах.
На молитву со мной отправилось помимо экипажей, заботливо нанятых Яном Петерсоном, еще почти шесть сотен паломников. Забиты мои "ласточки" по самое не могу, благо идти не далеко. Следом за нами на приличном расстоянии шли еще четыре больших шведских корабля с десантом. Едва выйдя в море, я приказал спустить гордый штандарт Мекленбурга и поднять датский флаг. Шведские офицеры приданных мне войск отнеслись к этому без одобрения, но проинструктированные Оксеншерной помалкивали. Впрочем, в море мы никого не встретили, похоже, датчане действительно ушли. На рейд Кристианаполя мы пришли под вечер. Подав условный сигнал, любезно сообщенный мне датским капитаном, мы встали на якорь. К нам немедленно направилась шлюпка, очевидно, с представителями датского командования любопытствующего о цели прибытия. Встречали датского офицера пленный датчанин и Ян, у которого был скорее норвежский, а не шведский выговор. Увы, разговора не получилось. До датчан дошли слухи о случившимся на рейде Стокгольма и бывший капитан "Святой Агнессы" был немедленно опознан. Первоначально я полагал запудрить мозги местной таможне. Все равно до утра осматривать они не будут, а ночью я атакую. Увы, датчанин проявил несовместимую с жизнью прыть и, схватившись за шпагу, попытался поднять тревогу. Выполнить свое намерение ему не удалось, поскольку кричать с горлом перехваченным навахой Петерсона оказалось несколько затруднительно.
— Час от часу не легче! — Сказал я, наблюдая за всем этим безобразием. — Ну-ка гребцов наверх, пока не расползлись как тараканы!
Дождавшись когда испуганных гребцов, под дулами пистолетов, перегонят из шлюпки на палубу, я обратился к ним с незамысловатой речью. В которой предположил, что им известен условный сигнал о том, что на осматриваемом корабле все в порядке и если они мне его любезно сообщат, то я не стану их вешать, четвертовать, и расстреливать. Причем все это одновременно. Гребцам мои доводы показались убедительными, и вскоре один из них просигналил фонарем на берег необходимую информацию. Благо сигнал был незамысловат. Тем временем я и несколько бывших каторжан заняли место в шлюпке. Импровизировать, так импровизировать!
