Получалось, что мне удалось избавить округу от самого настоящего хищника.
— А почему его прозвали Меченый? — спросил я бывшего стрельца.
— Сказывают, его пометил сам Сатана, — трусливо оглядываясь по сторонам, объяснил Фома.
— Он что, шестипалый, или у него на ногах пальцы сросшиеся? — спросил я, вспомнив подобное народное поверье.
— Нет, пальцев у него, как у всякого, — ответил стражник, — но на плечах у него нарисованы знаки необыкновенной красоты.
Мне стало любопытно, что это за знаки, но идти, раздевать и рассматривать покойного я был не в настроении. Тем более, что перед отъездом еще хотел провести сеанс лечения хозяина.
* * *
Наш траурный обоз состоял из двух сенных крестьянских телег и одного верхового. В первой телеге везли убитых, во второй — раненых. Я реквизировал для своих нужд жеребца убитого барина и ехал верхом.
Отправились в путь мы сразу после обеда. Крестьяне, жалея своих слабосильных лошаденок, в телеги не садились. Потому двигались мы медленно, как и полагается скорбной процессии. Раненный в живот ратник, несмотря на мои скромные усилия его вылечить, умирал. Тряска его доканывала, я это предвидел, но никто в деревне не захотел оставить его на своем попечении. Пришлось везти его в вотчину Меченого, где он тоже, скорее всего, никому не был нужен. Увы, это суровая реалия жизненного пути большинства наемников.
По словам Фомы, до их деревни было совсем близко, но добрались мы до нее часа через четыре. Деревня была довольно велика, домов в сорок. Постройки были только новые, и подворья необычно спланированы. Они не тянулись вдоль реки, как было принято, а составляли как бы каре, в середине которого, видимый издалека, возвышался господский дом. Такая планировка поселения была тем более странна, что местная речка была от нее в стороне, метрах в четырехстах. Обычно избы строили как можно ближе к воде, чтобы не тратить время и силы на ее доставку.
Наш приезд вызвал необычный интерес. Тут же сбежались все местные жители. Вопреки моему опасению, смерть барина никого не потрясла. Крестьяне молча подходили, крестились и отходили в сторонку.
— Не любили здесь Меченого? — спросил я разговорчивого Фому.
— А за что им его любить? — удивился он. — Они, почитай, все беглые, которых мы изловили и посадили на землю. Теперь здесь никого не удержишь, кои до урожая дотянут, а кои враз, сегодняшней же ночью, уйдут. Они только боярской строгостью тут и жили.
— А ты куда подашься? — поинтересовался я.
— Русь велика, места много. Может, в казаки пойду, а то в дружинники к хорошему боярину наймусь. Была бы шея, хомут найдется.
За разговором мы подъехали к барскому имению. Его окружала мощная ограда сплошным частоколом из длинных бревен. По углам возвышались сторожевые вышки, примерно такие же, какие делают в наше время в исправительно-трудовых учреждениях.
За этим высоким забором высился замок с башенками и стрельчатыми окнами, напоминающий подмосковные дворцы государственных служащих. Только выполнен он был не из красного кирпича, а рублен из дерева. Крепостные ворота при нашем приближении раскрылись, и наша скорбная процессия вползла во двор.
Меченый все больше удивлял меня своими пристрастиями. Внутреннее оформление двора и архитектура строений удивительно напоминали странные фантазии современных нуворишей. Как будто проектировал все это Владимир Брынцалов, владелец фармацевтической фирмы «Ферейн» — показная роскошь при полном отсутствии какого либо, даже плохого, вкуса.
Крестьяне остановили свои телеги у крыльца. На это никто не отреагировал. Двор был пуст, плачущие домочадцы не выбегали из дома и не спешили оплакивать хозяина. Тогда я окликнул привратника, открывшего нам ворота. Он подошел и тупо уставился в землю.
— Где люди? — спросил я.
— Тута все, — ответил он, не поднимая глаз.
— Где «тута»?
— Ну, мне-то почем знать.
— В доме кто-нибудь есть? — попробовал я зайти с другого конца.
— Бабы, — кратко ответил привратник.
— Что за бабы, и почему они не выходят?
— Заперты.
— Как это, заперты? — удивился я.
— Мне-то почем знать, — опять повторил он. Похоже, что говорить с этим олухом не имело смысла. Я соскочил с коня и поднялся на крыльцо. Однако оказалось, что привратник говорил чистую правду. Мощные дубовые двери, ведущие в покои, были заперты снаружи на железный засов. Изнутри покоев слышался негромкий вой. Я прислушался, но не понял, что это может быть. Тогда я отодвинул затвор и потянул за кованое кольцо, служившее ручкой. Тяжелые двери нехотя подались. Женский крик ударил по ушам, и мимо меня пронеслась группа представительниц прекрасного пола и устремилась к похоронным дрогам.
Я подался в сторону, чтобы меня не сбили с ног, и, не без удивления, наблюдал, как женщины начали рвать на себе волосы и скорбеть по усопшему барину. Такая неподдельная, я бы даже сказал, страстная скорбь меня удивила. У меня уже сложилось впечатление, что Меченый не пользовался здесь особой популярностью.
Однако, прислушавшись, к причитаниям, я начал сомневаться в искренности плакальщиц. Их стенания быстро стали отдавать духом эпических богатырских сказаний: тот же язык, те же поэтические приемы, те же идеи и представления. Унесла, мол, их милого дружка, «ясного сокола» «злодийская смертушка», «злодийка лиходеица-душегубица». А душа Меченого улетела в виде «малой птиченьки». Ну и, конечно, о лиходее-опричнике, убийце подлом не забыли — наслали проклятья на мою грешную голову.
Пока женщины оплакивали дорогого покойника, из дальних служб подтянулся простой народищко. Я выбрал в толпе мужика посмышленее и спросил его, есть ли здесь кто-нибудь из «местного руководства». Оказалось, что это мужик и есть командир среднего звена, что-то вроде сельского старосты.
— Нужно сколотить гробы и подготовить похороны, — распорядился я.
— Это мы разом, — небрежным тоном пообещал он. — Для боярина незабвенного всегда рады расстараться.
В словах мужика явно чувствовалась двусмысленность, но я не стал обижаться за дорогого покойника.
— Когда боярина будут обмывать и переодевать, позови меня, — велел я.
— Это можно, — легко согласился староста.
Женщины между тем продолжали причитать и постепенно завели остальных зрителей. Мужики начали отирать кулаками скупые мужские слезы, а бабы лениво заголосили. Я не стал ждать окончания скорбных криков и пошел посмотреть, что представляет собой жилище моего недолгого, таинственного знакомца.
Увы, внутри покои на первом этаже оказались совсем неинтересными. Меченый, видимо, не успел привести интерьер в надлежащий вид. Комнаты были полупустыми, обстановка самая примитивная. Планировка же была такой же бестолковой, как и все строение. Побродив по пустым комнатам, я поднялся на второй этаж. Здесь, судя по всему, были «апартаменты» хозяина.
